Мучился бессонницей и Лани, пылая от гнева – кому, как не ему было знать о добродетели арфиста? Чувство бессилия тяготило сердце, он снова и снова прокручивал в мыслях события безумного вечера: Марисэ опередил его, опередил на какой-то миг, когда он сам хотел выйти и бросить вызов мерзавцу, посягнувшему на честь священного. Отстаивать чистоту возлюбленного он видел своим долгом. К слову, Чёрный Лебедь сразу покинул зал, как только сообщил де Тресси условия поединка: Булонский лес, полдень, шпага, один секундант. Лани хотел догнать его, и попросить отдать дуэль, однако его удержал де ля Пинкори, вызвавшийся быть секундантом японца: «При всём моём уважении к вам и вашим умениям, Жан, будьте благоразумны! Марисэ владеет шпагой в совершенстве! Оставьте нечестивца нам, а сами подумайте о безопасности Дювернуа». В зале было шумно. Кто-то говорил о том, что де Тресси – сплетник, и ему не стоит верить, тем более, когда слова его оспорил сам ангулемский герцог; другие же галдели, нашёптывая новые сплетни, и бросая косые взгляды на двух братьев, что находились в центре комнаты и развернувшихся событий: бледный, как мел, Дювернуа замер у арфы, а Гийом стоял вплотную к нему, схватив его руку, и закрывая собой. Приблизившись к ним, маркиз без слов забрал арфиста, и передал его Лани, после чего покинул зал вместе с Беранже.

Слуга Терпсихоры прекрасно понимал, что не так часто дерётся на дуэлях, и что Марисэ превосходит его в этом, но легче от этого не становилось. Утренние сумерки не принесли забвения, и когда наступил восход, мэтр покинул бессонное ложе, и вышел на террасу, поддавшись неумолимому желанию встретить восход.

Пока в Париже мучились, каждый в своих покоях, горестный Тома и влюблённый в него мэтр, в версальской опочивальне не находил покоя Беранже, в то время, как хозяин чёрных сводов был спокоен и умиротворённо почивал в своей постели. Ещё вчера, воротившись от короля, Чёрный Лебедь достаточно резко остановил Нарцисса, который в слезах стал умолять его отменить дуэль, и, пожелав доброй ночи, лёг спать.

Снедаемый беспокойством, Гийом тихонечко зажёг свечи, и достал из резного секретера шёлковый свёрток с Таро, которые часто видел в руках Марисэ, который делал расклады по ночам, или на заре. Гийом долго смотрел на свёрток, не решаясь развернуть и прикоснуться к картам, но страх потерять нового возлюбленного оказался сильнее всех других, и развернув лоскут, он бережно взял колоду в руки. Стоило коснуться древних карт, как чувство тревоги отступило, и, полагаясь на своё чутьё, Нарцисс разложил их перед собою так, чтобы видеть изображения всех семидесяти восьми. Каждая карта изображала личность, масть и действие, и каждая представлялась одновременно пугающей и прекрасной. Гийом забыл о том, зачем открывал их изначально, и принялся, увлечённо рассматривая каждую, поочерёдно брать их в руки.

Таро источали тепло и грели холодные пальцы, снимая дрожь и утягивая в свой мир, где вершила правосудие бесстрастная Справедливость, была готова поделиться эзотерическими тайнами Верховная Жрица, где Маг простирал свой жезл, творя и созидая, где неразлучные Влюблённые указывали верный путь, и Смерть властною десницей забирала в небытие, даруя вечный Мир. Именно смерть напомнила Беранже о его печалях, и, не зная ни одного расклада, он перетасовал карты и выложил три наугад, прося богов и богинь показать итог грядущего дня:

La Justice

LePendu

Juno

Справедливость обещала рассудить обе стороны и воздать плоды деяний каждого. Поскольку карта могла означать раскаяние обидчика, Гийом даже понадеялся, что дуэли не будет, и пристыжённый де Тресси покинет дворец, принеся свои извинения. Однако насторожил его следующий аркан, изображавший повешенного. Он символизировал великую жертвенность и отречение от собственного счастья ради другого. Гийом несколько раз перечитал значение в книге-толкователе, и каждый раз находил там отражение отнюдь не весёлых мыслей. Пусть он видел, что смерть не грозит Марисэ, но древняя мудрость заставляла совесть взывать громче к затуманенному разуму, а последний выпавший аркан присоединился к морали Повешенного, явив измученному бессонницей взору Верховную Жрицу в перевёрнутом положении.

Рассвет медленно разбавлял плотный занавес ночи, и вскоре Гийом затушил свечи и распахнул окно, вдыхая нежный аромат ранней осени. Мысли его путались. Хотя расклад был всего лишь комбинацией бумажных карт на столе, сердце возликовало, когда не вышло страшной карты с изображением Жнеца. Время, бесспорно, является самым страшным и неумолимым, однако Гийом, на чьём лице отражались нежные оттенки восхода, не думал о нём более. Иллюзия предотвращённой опасности взяла в свои объятия, и его перестали беспокоить тревожные ноты перевёрнутой Жрицы: «Подсознание пытается подсказать выход, но вы не желаете его слушать. Вы не обращаете внимания ни на свои чувства, ни на то, что кроется за внешними поступками. На ваше решение могут повлиять некие неизвестные доселе сведения, и потому, прежде чем принять решение, постарайтесь взвесить все известные факты. Ваши необузданные плотские желания могут помешать сделать правильные выводы. Не говорите «да», если хотите сказать «нет». Карта может указывать на внезапную дурную перемену, и при соответствующих Арканах – на тайную силу, либо на магическое воздействие.»

Беранже аккуратно собрал Таро, и положил их на место, когда первые лучи коснулись верхушек деревьев в саду. Задумчивым и одухотворённым он встретил утро, пообещав себе непременно вернуться к раскладам. Он хотел было лечь в постель, где крепко спал его любимый, поразивший его вчера своей самоотверженностью и отвагой, но вновь мысли вернулись к словам: «Не говорите «да», когда хотите сказать «нет». Оставшись в кресле, Нарцисс сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

***

- Боже мой, боже мой, сударь, с ума вы сошли, что ли! Не смейте вновь устраивать дуэль, я сейчас же пойду к Его Величеству, и объясню ему всё, воззову к его справедливости. Клянусь, король отлучит этого мерзавца от двора! Но только не дуэль, ведь одному Богу известно, во что она может вылиться. Я не переживу ещё одной потери!

Мадам де Помпадур явилась в покои Чёрного Лебедя одна, без предупреждения, как только услышала разговоры о планирующейся дуэли. Поскольку её не было на вчерашней аудиенции, и она рано отослала фрейлин, ночь она провела вполне спокойно, зато утром её ожидал неприятный сюрприз. Быстро закончив утренний туалет, она поспешила к герцогу, надеясь отговорить его от поединка, убедив, что нет повода рисковать. Но её увещевания были встречены холодной стеной стойкости Марисэ. Впрочем, этой же стеной он отвечал всем причитаниям Гийома, который уже вышел из-под благостного влияния карт, и теперь распалялся пуще, поддавшись настроению маркизы.

- Сударыня, прошу простить меня и запомнить, в случае моего поражения, своим покорным слугой. Я дал слово, и теперь не намерен сбегать, словно ребёнок, испугавшийся мышиных шорохов в кладовой. Честь брата мсье Беранже - отныне и моя забота. Я уложу этого выскочку в два счёта.

- Марисэ!

За дверями послышались спешные шаги, и на пороге появился смятенный Жан Бартелеми. Заметив маркизу, в чьих глазах стояли слёзы, он замешкался, но затем вошёл в кабинет, и поклонился.

- Моё почтение, милостивая маркиза, - взглянув на Марисэ, Лани спешно поцеловал руку де Помпадур, - Сударыня, как я рад застать вас здесь! Я пришёл просить герцога об одной милости, и теперь намерен сделать это в вашем присутствии, дабы вы рассудили нас!

- Непременно, мой господин… - растерянно вздохнула маркиза, - что ещё у вас здесь произошло?