– Ты мешаешь мне… спать мешаешь.

– Что?! – я в ужасе обернулась. – Мне послышалось?

Лис лежал, закинув руки за голову, и смотрел на меня.

Это он мне сказал?! Не может быть!

Подобрал с пола ещё одного «паучка». Подкинул вверх, лампочка вспыхнула.

– Это ты сейчас говорил? – я не верила своим ушам. Даже поток слёз иссяк.

За всё время, пока я живу здесь, Лис не сказал мне ни слова. Ни одного! Я была пустым местом. Он и смотрел почти всегда мимо меня. Даже если стоял или сидел передо мной.

– Ты меня разбудила.

Он говорил очень медленно, почти по слогам, и тихо. Не на «общем» – на английском. Произношение было ужасное. Сел и не спеша стал натягивать рубашку, нисколько не стесняясь меня.

– Шрам на лице почти не виден, – сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать, и отодвинулась к стене.

Мой английский тоже не ах. В лесах школ не было.

Всё-таки «норка» очень мала. Двоим здесь тесно.

– Плечо заживает хорошо.

Лис кивнул, медленно застёгивая серебряные пуговицы. Застегнул.

– Это что у тебя? – быстро протянул руку и провёл пальцем по двум маленьким царапинкам – полосочкам крест-накрест – на моей груди в вырезе футболки. Фыркнул, когда увидел, что я покрылась гусиной кожей.

– Поцарапалась, – я попыталась отодвинуться.

Никогда не видела лица братца так близко. Обычно, как глаза его увижу, так сразу не по себе становится, поэтому физиономию и не рассматриваю. Когда он глазищи свои подводит, да ещё тени разноцветные накладывает, смотреть страшновато. А так, без макияжа, сносно. Может быть, и правда красивый? Хотя мне-то что? Красивый и красивый! Кожа довольно светлая, с лёгким искусственным загаром, ровная, нежная, прямо девчачья. И зачем, спрашивается, такую кожу покрывать всякой дрянью? Взгляд тяжёлый, вопросительный какой-то… Лис как будто все время о чём-то хочет спросить.

Я в глаза Алексу смотрю с удовольствием. Лису в глаза смотреть, оказывается, невозможно.

Я прижалась к стенке.

– Ты перестал краситься? Смотришься белой вороной.

– Тебе ведь не нравился мой макияж.

– И что? Если мне не нравится, краситься не будешь?

– А если не буду?

– Да мне-то что? Какое мне до тебя дело?

– Совсем никакого?

– Не смотри на меня так. Пожалуйста!

– Как «так»?

– Как маньяк. Вот как.

Я сжала кулаки и выставила их перед собой. Если начнёт приставать, буду бить.

– Не смотри так, говорю! Я тебе не Тутта Карлсон!

Глаза Лиса округлились.

– Какая Тутта?

Тьфу! Как разговаривать с необразованным человеком?

Лис взял мою руку, разжал кулак, перевернул ладонью кверху. Глубокий красный шрам выглядел отвратительно.

– Чикен! Ты дура!

Взлетел наверх по скобам. Лист-крышку просто вышиб кулаком. Через секунду свесился вниз и сказал по слогам:

– Эй, Чикен, камеру на кухне я отключил. Со своего компьютера. Пол года назад.

– Так огонёк горит.

– А огонёк горит.

Конечно, я дура, кто бы сомневался. И почему это я решила, что он будет ко мне приставать? Разве такие пристают к девочкам? Или к девушкам?

Всё-таки надо быть добрее! Могла бы сказать, что тебе, мол, лучше без косметики. Совсем даже хорошо! И не надо больше краситься! И папа бы моё поведение одобрил…

Интересно, про сегодняшний случай в кафе – ни слова. А костюмчик-то я ему здорово попортила!

Странно, я получила от вас письмо, а думаю о Лисе.

В моей «норке» пришпилен к занавеске большой лист бумаги. Это окно. Сейчас там у вас началась зима. И у меня зима. Я нарисовала в «окне» падающий снег, монастырь, каким его запомнила, дорогу, домик у дороги, изгородь, деревья… У меня есть несколько зимних видов из окна.

У Кэт в комнате в «окне» – берег океана. Всегда один и тот же пейзаж. Океан шумит еле слышно, вернее, шумит компьютер.

У Шуанг – сказочный лес.

У Лиса – не знаю.

Кэт всего боится. Боится, что Ник её бросит. Боится, что Шуанг отберут. Думаю, она и с Ником живёт из-за дочки.

Шуанг у нас странненькая. То есть внешне всё нормально. Хорошенькая куколка. Но за ней глаз да глаз нужен. Такое учудит! То кашу по углам раскладывает – мышек кормит. Крысок то есть. Колонии всё-таки на Земле стоят. А крысы непобедимы! И попробуй эту кашу убрать. Такую истерику закатит! Я уж и так и этак: мол, у нас живёт только одна крыса, с красивым именем Шуша, ей много не надо. Пришлось даже крыску позвать.

А Шуша на меня сердита из-за Лиса, из-за того, что в «нору» его пустила. Но вышла.

Шуанг обрадовалась, засюсюкала, хотела беднягу схватить. Пришлось уговаривать Шушу разрешить погладить её по спинке.

То проберётся в комнату к Лису и костюм его зальёт красной краской.

А Лис трясётся над своим антиквариатом. Он это барахло или на аукционах покупает, или шьёт на заказ. И всегда всё тёмное.

То молчит целыми днями – ни со мной, ни с Кэт не разговаривает. То разговаривает с кем-то. И никого вокруг уже не видит.

Однажды пришла Тина. Посмотреть на моё житьё-бытьё. Кэт мне дифирамбы поёт. Тина с постным видом кивает. И тут выходит из комнаты Шуанг. В руках детское ведёрко. Встала возле Тины и будто бы воду с пола черпает и в ведро сливает. Ладошкой туда-сюда. И приговаривает:

– Здесь тёмная вода и здесь тёмная вода.

Наберёт как будто ведро, в угол выльет и опять наливает. На Тину и Кэт – ноль внимания.

– Странная у вас девочка, Кэт. Вы показывали её врачу? Кэт, конечно, сказала, что Шуанг регулярно бывает у врача и что у неё всё в порядке.

Тут она слукавила. Мы ходили к врачу год назад. И у Шуанг странностей было меньше.

– К тому же Ник известный учёный, – лепетала Кэт.

– Ник Барлоу нам хорошо известен, – процедила Тина, – но он не врач.

Теперь Кэт боится и Тину тоже, поэтому я стараюсь, чтобы Тина к нам не приходила. Отмечаюсь у неё сама.

Вот Лиса Шуанг любит. За что, интересно? И не боится. Когда Лис дома, она глаз с него не сводит. С таким обожанием смотрит! Только тот ей слова ласкового не скажет.

Сегодня Тина была на удивление доброй. Может быть, потому, что я прошла медицинский осмотр, и со всеми анализами у меня полный порядок, и сама я абсолютно здорова – здоровее не бывает. Она даже не поругала за то, что случилось в кафе. Посмеялась.

– Ты выросла, дорогая. Странно, что у тебя ещё нет бойфренда. И гёрлфренд тоже отсутствует. По-моему, – она посмотрела на экран компьютера, – ты даже не целовалась. Это такая редкость в нашей Колонии!

Утю-тю-тю! И чего же мы хотим?

С Тиной держи ухо востро.

– Да некогда мне с кем-то встречаться. Ты же знаешь, я работаю. Кэт по дому помогаю. Учиться дальше хочу.

– Ты очень развита для своего возраста. Даже читаешь. Кстати, я тут новые тексты для тебя скачала. Но… – тут Тина изобразила на лице некоторую игривость. – Нужно не забывать, что ты красивая девушка! У тебя должна быть личная жизнь. Ты имеешь на неё полное право.

– Но я ещё не собираюсь выходить замуж!

Тина искренне и громко рассмеялась. Покачала головой, словно удивляясь моей необразованности:

– Что за архаизмы ты употребляешь, Лиза? Всё-таки ты очень несовременная! Потому и трудно тебе найти общий язык со сверстниками. Глупенькая, кто сейчас выходит замуж? За мужчин цепляются такие слабые и неуравновешенные особы, как Кэт. Всё это уже в прошлом… Институт брака здесь упразднён. Сколько из-за него было всяких ненужных дискуссий, волнений, беспорядков там, на Земле! Кто должен сочетаться браком, кто не должен?! Да и там он уже до войны изживал себя. Мы, старое поколение, о нём ещё помним. И ты, к сожалению, но это издержки домашнего воспитания… В твоей прошлой жизни…

Тина замолчала. Ага, хотим перейти к моей семье.

– Что, Тина?

– Да нет, ничего. Не нужно вспоминать то, к чему возврата нет, правда?