– Умный ты человек, отец Серафим, – ласково произнес он. – Чую, мы с тобой крепко подружимся. Уж я на твою церковь денег не пожалею, купола золотом покрою, да на вклады щедрые не поскуплюсь! Князья с церковью во все века были как две руки… Ну, чего вы там возитесь?

Федор заверещал, почувствовав на шее холодный виток пеньковой веревки. Еще секунда – и он уже болтался в метре над землей, судорожно извиваясь, а потом дернулся всем телом и затих.

Князь с иронией посмотрел на мрачного Пахаря.

– Ну что, староста, сделал я твое дело? Правильно, что порядок в общине соблюдаешь. Это я ценю и уважаю, потому что без порядка на Руси кроме пьянства, разгильдяйства и воровства ничего не было и не будет. Думаю, мы с тобой тоже поладим. Мне толковый староста все одно нужен, а кто знает этих людишек лучше тебя?

Пахарь мрачно усмехнулся.

– Выходит, ты из меня, вольного человека, слугу хочешь сотворить?

Князь привстал в стременах и указал плеткой на танкетку.

– Какая может быть воля под пушечным дулом? Все, поиграли в свободу с людишками, теперь это безобразие кончать пора. Всегда на Руси была хозяева, и всегда были слуги и рабы. Рабов мне не надо, с ними хлопот много. А вот слуги верные да работящие нужны. Только тогда Россия воспрянет из праха, когда каждый будет заниматься своим делом. И работать мои людишки будут не за совесть, которой у русского крестьянина отродясь не было, а за страх перед суровым, но справедливым хозяином. Понятно?

– Понятно, – кивнул Пахарь. – Говоришь, делом своим надо заниматься? Это верно, пора браться за дело.

Он поднял правую руку и зычно крикнул:

– Готовсь!

Толпа дружно и привычно рухнула на землю. И тотчас откуда-то из соседнего дома раздался грохот выстрела, и башню танкетки охватило пламя. Одновременно сразу с нескольких сторон застучали пулеметные очереди. Всадники заметались, не зная, где скрыться от разящего огня. Некоторые начали стрелять из винтовок в туман. Князь Охромицкий стрелять не стал – он пришпорил своего коня и стремительно помчался в соседний переулок, тот, что вел к речке.

Через несколько минут все было кончено. Двенадцать слуг князя были убиты, четверо тяжело ранены. Мужики из толпы достали ножи и безжалостно прикончили тех, кто пришел в деревню с мечом.

Отец Серафим, бледный как смерть, истово крестился, с ужасом глядя на все происходящее. Потом он обернулся и с укоризной посмотрел на старосту.

– Не по божеским законам живешь, Пахарь!

– А князья, что обманули народ, живут по-божески? – тихо спросил Пахарь. – А как насчет тех священников, что им фактически служат? Легко и просто держать народ в темноте от имени самого Господа бога, внушать им необходимость смирения перед власть имущими. Но народ уже привык к свободе. И просто так ее мы никому не отдадим!.. Мужики, берите топоры да пилы, пойдем отстраивать зеленодольскую ферму.

Пахарь повернулся и пошел по улице, что вела к полю. За ним последовала большая часть мужчин. Остальные мужики занялись уборкой трупов, а молодые бабы побежали за ведрами – надо было гасить пылающую танкетку.

Отец Серафим долго смотрел вслед старосте, а затем перекрестил его и прошептал:

– Господи, прости его, грешного… И прости меня, своего слабого слугу. Ведь сердцем я чувствую, что он прав, ирод немецкий!

Братья Игорь и Евдоким, что продолжали стоять на коленях посреди площади, недоуменно переглянулись.

– А как же мы? – робко сказал Игорь, глядя на оставшихся на площади женщин. – С нами-то что будет? Матушка, развяжите нас!

К ним подошла мать – суровая седая женщина. Она ласково погладила сыновей по головам, а потом повернулась к другим пожилым женщинам и промолвила:

– Сердце мое разрывается от боли, но Пахарь прав. Слишком много на свете людей, которые хотели бы разрушить нашу общину, и превратить нас, свободных людей, в рабов. А я не хочу, чтобы мои дети и внуки стали рабами!.. Бабы, кто будет сечь моих сыновей?

Спустя месяц центральные улицы Москвы были обильно увешаны красочными растяжками. На них сменяли друг друга голографические изображения панорамы какой-то горной долины с пирамидальным строением посреди, и бегущие светящиеся надписи: «Вольга приглашает в Манеже 10-17 ноября на выставку «Россия и Алтайская Цитадель»».

Стояла промозглая октябрьская погода. В воздухе уже порхали первые снежинки, мостовые не просыхали даже при редком появлении холодного осеннего солнца. Москвичи уже успели забыть о своих летних впечатлениях, многим захотелось чего-то яркого и необычного. Театральные залы по вечерам были переполнены, новые голливудские голофильмы давали бешеные сборы. В этом году в моду вновь вошли романтические мелодрамы, и римейк знаменитого фильма «Унесенные ветром» с Леонардом ди Каприо в роли Ретта Батлера наконец-то побил застарелый рекорд «Титаника».

Все жаждали зрелищ, способных добавить адреналин в остывающую осеннюю кровь. Выставка в Манеже вряд ли могла быть отнесена к таким будоражащим воображение событиям. Первый взгляд на растяжки обычно не вызывал у москвичей каких-либо эмоций. Какая Цитадель? Кто такой Вольга? Про Волгу знаем, а вот про Вольгу что-то не слышали, хотя имя вроде бы знакомо из каких-то детских сказок.

Но удивительное дело – почти все прохожие почему вновь устремляли глаза на трепещущие на ветру узкие полотнища, и словно завороженные следили за бегущими призывными строчками. Буквы как-то странно мерцали, а потом до каждого прохожего невесть откуда доносились звуки чудесной мелодии, похожей на перезвон хрустальных колокольчиков. «А почему бы действительно не сходить в Манеж?» – думали тогда москвичи. И самое странное, за всей суетой дел об этом своем решении почему-то не забывали.

До торжественного открытия выставки оставалась одна неделя. Интригу добавляло то обстоятельство, что обычно охочая до сенсаций пресса глухо молчала о предстоящем событии в Манеже. Молчал и Интернет, что было уж совсем странно. Каждый день около сорока тысяч человек входили в Сеть, чтобы хоть что-то разузнать про предстоящую выставку. Вопросы сыпались словно из рога изобилия. Что такое Цитадель? Что за горная долина изображена на растяжках? Кто такой Вольга, и чего он добивается?

А потом неизвестно откуда по городу поползли слухи, один необычней другого. Говорили, что якобы в столице объявился чуть ли не сам сын Божий, именующий себя старинным русским именем Вольга. Он поразительно походит на традиционные изображения Христа, и к тому обладает многими необычными, и даже магическими способностями. Также утверждали, что любой собеседник, будь то политик, финансист или бизнесмен, поневоле чувствует рядом с Вольгой словно пигмей рядом с колоссом Родосским. Дальше слухи обрастали уже самой настоящей мистикой. Мол, взгляд Вольги проникает в самую сущность человека, от него нельзя скрыть даже своих самых тайных мыслей. Женщины млели от его божественной красоты, мужчины инстинктивно признавали его безусловное превосходство.

Вольга был нигде и одновременно чуть ли не везде. Он неожиданно появлялся на различных светских тусовках, заседаниях Большой Академии Наук, в ночных клубах, в казино, в элитных частных школах, в отраслевых институтах, в том числе и самых засекреченных, в библиотеках, музеях и еще невесть где. Нигде его не звали, ниоткуда он не получал приглашений, нигде ему не выписывали пропусков. И тем не менее этот странный человек с необычайной легкостью проникал через любые, самые жесткие охранные кордоны. Люди из служб безопасности только озадаченно разводили руками и клялись, что не пропускали незнакомца, и тем более не получали от него никаких взяток. В последнее, правда, верилось с трудом.