— Тихо, успокойся, — сказал он Отавиу.

Тот медленно перевел на него взгляд и вдруг упал как подкошенный.

Арналду поднял его, усадил на стул. Обморок Отавиу длился не более секунды. Открыв глаза, он затуманенным взором огляделся вокруг, увидел Сан-Марино, виновато улыбнулся:

— Прости, Сан, у меня немного голова закружилась. Я посижу тут, отдышусь…

Жулия попросила для него стакан воды.

А Арналду предложил ей выпить шампанского. Жулия взяла из его рук бокал, они чокнулись, она стала благодарить Арналду за помощь и объяснять ему, что произошло с ее отцом.

Внезапно к ней подбежала Бетти и, выхватив у Жулии бокал с шампанским, швырнула его на пол:

— Мерзавка! Ты опять за свое? Пытаешься очаровать Арналдинью?

— Бетти, опомнись! — попыталась вразумить ее Жулия. — Ты ведь не знаешь, что туг произошло!

— Знаю! думаешь, я слепая?

Вокруг них вновь стала собираться толпа, и Арналду пришлось еще раз вмешаться:

— Бетти, не шуми! давай лучше выпьем.

Она посмотрела на него уничтожающим взглядом:

— А ты тоже хорош! Пошел за шампанским и пропал! Моя сестра тебя перехватила?

— Да нет же, Вот оно, шампанское!

— Спасибо. С меня хватит! В прошлый раз ты меня продинамил: назначил свидание и не приехал. Теперь опять то же самое. Нет, дорогой, поищи для таких развлечений кого-нибудь другого!

Ее последняя фраза потонула в хоре голосов, восторженно приветствовавших появившуюся, наконец, Гонсалу.

Она вышла из дома, поддерживаемая под руку Патрисией, и Сан-Марино тотчас же устремился ей навстречу. Патрисия передала ему из рук в руки «невесту», все зааплодировали, Ласерда подал знак дирижеру, и оркестр грянул свадебный марш Мендельсона.

Супруги прошествовали на украшенный гирляндами, подсвеченный со всех сторон подиум, сооруженный к этой дате вблизи бассейна. Виновникам торжества поднесли шампанское, музыка смолкла, и Сан-Марино, подняв бокал, произнес тост:

— Друзья мои, сегодня мы отмечаем двадцатипятилетние счастливого брака, от которого родились двое сыновей, — Арналду и Тьягу. Я благодарю Бога за то, что он свел меня с этой чудесной женщиной, которую я все больше люблю и уважаю. Пусть наше счастье послужит примером для молодого поколения. Если в семье есть взаимное доверие и уважение, любовь может длиться вечно! Я пью за тебя, Гонсала!

Он уже успел поднести бокал к губам, когда Гонсала, подняв руку, громко обратилась к гостям:

— Подождите минутку! Прежде чем выпить, я бы хотела сказать пару слов, если, конечно, муж позволит.

Не заподозривший подвоха Сан-Марино сделал галантный жест в ее сторону

— Прошу, дорогая!

— Я хотела сказать, — начала Гонсала, — что за эти пять минут услышала больше комплиментов и похвал в свой адрес, чем за все двадцать пять лет совместной жизни.

— Гонсала! — в шутливом тоне укорил ее Сан-Марино уже догадываясь, что у нее на уме, но, все же пытаясь спасти ситуацию.

— Я говорю правду! — продолжила она. — Если бы о нас каждый день писали в прессе, мы бы замечательно жили, совсем не так, как сейчас.

— Хорошо, а теперь давайте выпьем! — перебил ее Сан-Марино.

— Я еще не все сказала, — бросила ему Гонсала и вновь обратилась к гостям: — Знаете, почему я так долго к вам не выходила? Потому что мне было стыдно! Я ведь не актриса, а по сценарию должна была выйти на эту сцену. Или — на арену цирка, так будет правильнее.

На ее выпад ошеломленные гости отреагировали гробовой тишиной, и в этой тишине громом прозвучал голос Сан-Марино:

— Хорошо, достаточно. Маэстро, музыку! Друзья мои, продолжаем праздник!

Дирижер взмахнул палочкой, но уже на первых тактах оркестр вновь умолк, потому что Гонсала потребовала:

— Ну-ка перестаньте играть! Тихо! Ты двадцать пять лет затыкал мне рот, Антониу, но теперь я все скажу!

— Ради Бога, только не здесь и не сейчас! — взмолился он.

— Почему? Ты меня ударишь? — с вызовом произнесла она. — Все, что сейчас тут говорил мой муж, — сплошная ложь! Уважение, доверие… Как бы не так! Весь наш брак соткан из обид. Да, именно такой брак был предложен в качестве примера для подражания!

Сан-Марино, уже не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны, в буквальном смысле попытался закрыть ее рот ладонью, но она увернулась от него и закричала в толпу:

— Так выпьем же за долгие, мрачные, невыносимые двадцать пять лет! — Потом обратилась и к Сан-Марино — Прими мои поздравления, Антониу! Тебе удалось сделать из меня самую несчастную и униженную женщину на свете!

Пока она пила свое юбилейное шампанское, он обхватил ее обеими руками и поволок с подиума. А она упиралась и кричала:

— Ты недоволен мной? Ну да, я знаю, ты предпочел бы, чтоб она была рядом с тобой! Вместо меня!..

Жулия растолкала отца, который после приступа уснул сидя в кресле.

— Пойдем, папа, нам пора домой.

— Да? Уже все закончилось? А где твои сестры?

— Сели уехала давно, а Бетти… сама доберется!

Глава 24

В суете праздника Жулия потеряла из виду Сели и далеко не сразу сообразила, что ее вообще нет среди гостей.

— Куда подевалась Сели? — спросила она у Бетти. — Ты же вызвалась ее опекать!

— Не знаю… Она тут вроде бы подружилась с одной девочкой, Жуаной. Кстати, это племянница Шику! А потом ее пригласил на танец Тьягу. Сели, конечно, отказывалась, но я уговорила ее потанцевать. … Слушай, а может, она уединилась с Тьягу?

– Думай, о ком говоришь! Это же Сели! – одернула сестру Жулия.

Как раз в это время к ним подошел Тьягу и хмуро сообщил, что Сели уехала домой.

– Одна?! И ты ее отпустил? – возмутилась Бетти.

– Я ее не отпускал, – потупившись, ответил он. – Но вы не волнуйтесь: они с Жуаной уехали на машине моего друга, Сержинью. Он подвезет Сели прямо к ее дому. Извините, я должен идти… Меня зовут…

– Прямо беда с ней! – огорчилась Бетти. – Каких трудов стоило уговорить ее прийти сюда, да еще и надеть нормальное праздничное платье, и все напрасно. Сбежала!

– Не забывай, откуда она только вчера приехала. Не все сразу, – сказала Жулия.

Этот разговор состоялся между сестрами еще до того, как Бетти затеяла ссору с Жулией. А после ссоры они уже не общались, и домой вернулись порознь.

Едва Жулия ступила на порог, как к ней бросилась встревоженная Онейди:

– У Сели жар! Было почти тридцать девять. Я дала ей лекарство, сейчас температура немного спала.

– Она давно приехала?

– Давно. Я сразу почувствовала что-то неладное, несколько раз заглядывала к ней – она все молилась. И сейчас молится! Не знаю, разве так можно? Это, конечно, не мое дело, но мне кажется, что она просто изводит себя.