- Ассимилирован, - подсказал Данилов.
- Точно!... Я им: "да как же...". Они опять за свое: "по нашим данным...". Стали что-то про статистику рассказывать, про последнюю перепись населения. А я уж и не помню, как меня тогда записали. Я тогда переписчице сказал, что я вадь, а записали то ли финном, то ли ижорцем... не помню... Короче, поспорил я с ними. Заинтересовались они еще моей резьбой, - он указал на этажерку с резными фигурками. - Что-то из этого еще мой дед вырезал, к чему-то отец руку приложил, а остальное - моя работа. Здесь у меня лучшее собрано, а остальные по дому расставлены. Ты, Олег, видел. Я и вышивку моей старухи-покойницы всю храню... Потом они меня поблагодарили, прошли по поселку, к финнам нашим наведались и уехали.
Данилов только покачал головой:
- Слишком недальновидно для ученых так безоглядно доверяться научной литературе и пройти мимо факта, который был у них перед глазами. С таким видением отправляться в экспедиции не стоит... Вы случайно не запомнили фамилии этого этнографа?
- Да какое там...
- Мне, конечно, трудно судить - я не эксперт в этой области, но у меня есть знакомый в Институте этнографии. Александр. Вы, Тойво Эйнович, должны его помнить... Ну, худой такой, с усами. Я заходил к вам с ним года три назад.
Старик отвернулся к окну, нахмурил лоб и потер чубуком висок. Через несколько мгновений, что-то, видимо, смутно припомнив, он неуверенно промолвил:
- Да, было что-то такое, не помню, правда, когда.
- Да, так вот его специальность - этнография народов Севера России. Тогда он всерьез заинтересовался проблемой сохранения культуры вадь, но потом занялся другими темами. Я поговорю с ним. Объясню, что сейчас эта проблема стоит как никогда остро. Я думаю, нам удастся привлечь группу этнографов и лингвистов к движению в защиту этой территории. Я намерен также списаться со специалистами из Хельсинкского университета, занимающимися проблемами финно-угорских народов. Было бы неплохо подключить и их...
Данилов говорил все это очень взволнованно, расхаживая по веранде из конца в конец. Не договорив последней фразы, он быстро посмотрел на часы, потом поблагодарил старика за кофе, обещал навестить его в ближайшее время, взял оставленную у двери корзину и, прощаясь, сказал:
- Простите, Тойво Эйнович, мне нужно многое обсудить с Евгением прямо сейчас... Не хочу без всяких оснований обнадеживать вас, но у нас есть шанс, может быть, последний, отстоять эти места, и мы обязаны этим шансом воспользоваться. Всего доброго... Пойдем, Женя.
Они уже вышли на крыльцо, и Евгений закрывал за собой дверь, когда старик их окликнул:
- На месте Ярвелева никогда не будет города... Помню, мой дед перед самой финской войной, незадолго до того, как его арестовали и отправили по этапу в Сибирь, откуда он так и не вернулся - пропал без вести, - рассказывал мне о "духе болот", или "суомези" на нашем языке. Этот дух - я уж не помню, добрый или злой, - обитает по болотистым берегам обоих Ярвелевских озер и на заболоченных землях, ведущих к Заливу. Его присутствие защищает наши места от наступления города. "Пока суомези жив, говорил дед, жив и наш маленький народ, и город никогда не захватит этих мест". В те времена, правда, город еще не подошел к нам так близко... Ну, с Богом, идите.
Старик махнул им на прощание рукой. Данилов схватил Евгения за рукав, едва за тем успела захлопнуться дверь.
- Женя, мы должны действовать, и действовать очень быстро. У нас есть призрачный шанс. У меня только что возникла идея. Это пока еще не план, но некоторые наметки стратегии наших действий... Да, но я, увлекшись, забыл спросить тебя, согласен ли ты помогать мне. Возможно, у тебя какие-то свои планы. Ты же работаешь над диссертацией...
- Ну, о чем вы говорите, Олег Борисович. Вы можете располагать мной. Диссертации это никак не помешает, а кроме того, я сделал для себя много неожиданных открытий во время сегодняшней прогулки... Ведь это реальный шанс для эколога принести общественную пользу и, в случае успеха, насладиться результатом своей деятельности - не в занятиях мониторингом лабораторных сообществ или же в построении плохо согласующихся с реальностью эколого-математических моделей, часто оказывающихся малополезными на практике, если не бесполезными вообще, а в попытке сохранить для будущего конкретный природный ландшафт!
- Как ты это хорошо сказал. Да, да, именно так... Ведь мы, собственно, для того и занимаемся экологией, чтобы ощущать результаты своей конкретной работы. И каждая спасенная нами экосистема, каждый устраненный нашими усилиями антропогенный загрязнитель - наша победа. А ведь этими победами, большими и малыми, мы мостим человечеству дорогу в ноосферное будущее!... Но все эти красивые слова в данном случае имеют смысл, только если инвестиционно-строительная машина, призванная сожрать этот ландшафт еще не запущена. Если же власть уже дала добро, то, боюсь, мы будем биться с ветряными мельницами. Я имею лишь некоторый вес в научном мире, но в мире денег и власти, равно как и в мире измененного сознания, я веса не имею никакого... Но как бы там ни было, мы обязаны действовать незамедлительно! Начнем со сбора информации о готовящемся строительстве... Да, спасибо тебе, Женя, за помощь и поддержку. Собственно, я в тебе не сомневался. Если проект пока находится в той стадии, когда ему еще можно помешать, то я предполагаю действовать одновременно в двух направлениях - экологическом и этнографическом. Нам предстоит привлечь большое количество людей - научные, общественные (в том числе, возможно, зарубежные и международные) организации, широкую общественность. Словом, придется поработать.
- Что ж, я готов.
- Сегодня мы оба устали. Приглашаю тебя поужинать со мной. Темнеет уже. Когда доберемся до дома, стемнеет совсем.
За ужином Данилов протянул Евгению толстенную папку с завязочками.
- Здесь все мои полевые наблюдения за без малого тридцать лет. Прошу тебя просмотреть их и как можно скорее набросать проект научно-обоснованного обращения в Администрацию города с предложением организации на этой территории природного парка или заказника. Отметь не только естественную эволюцию экосистем на намывных землях при малой селитебной и практически нулевой (до настоящего момента) техногенной нагрузке и наличие охраняемых видов (в особенности занесенного в Красную Книгу восковника болотного - myrica gale - есть основания полагать, что здесь проходит северо-восточная граница его ареала), но и рекреационный ресурс территории (сегодня ты, я надеюсь, имел возможность лично в этом убедиться). Это может оказаться важным аргументом в пользу создания природного парка. Нужно будет обязательно сослаться на действующий Федеральный Закон "Об особо охраняемых природных территориях". Это то, что касается экологической стороны вопроса. Я же намерен сконтактироваться с этнографами и добиться их содействия в вопросе сохранения последнего места компактного проживания народа вадь. Я очень надеюсь на их сотрудничество. В конце концов, это наше общее дело. Далее, на основе нашего с тобой экологического обоснования, добавив к нему аргументы этнографов, мы подготовим обращение, с которым уже можно будет идти к властям. Это обращение должно исходить, естественно, от общественной инициативной группы, которую на данный момент представляем мы с тобой. Так как речь идет об общественной инициативе, то под нашим обращением потребуется большое число подписей граждан. Придется заняться сбором подписей. Я думаю предложить это моему соседу Валентину Михалычу. Он недавно вышел на пенсию, времени у него навалом, и социальной активности - хоть отбавляй. При его коммуникабельности (мне кажется, что он знаком со всей округой), я думаю, здесь дело пойдет. И еще раз замечу, что времени на все это у нас нет. Отправить подписанное обращение мы должны в самые сжатые сроки, чтобы потом нам не пришлось корить себя за то, что мы могли что-то сделать, но не сделали, как это часто бывает. Не выйдет - по крайней мере, мы сможем честно сознаться в том, что не сидели, сложа руки, а пытались хоть что-то изменить.
