Данилов отодвинул занавеску, и Евгений впервые обратил внимание на этот пейзаж. Дом, в котором жил Данилов, стоял в ряду однотипных многоэтажных жилых домов, подобно крепостной стене ограничивающем город. Сразу за домом начинался смешанный лес, на зеленое полотно которого сентябрь уже брызнул легким дуновением свои краски. Дальнего края леса не было видно. Лишь где-то далеко справа маячили серые корпуса ТЭЦ, а слева, на расстоянии в несколько километров, обозначилось озеро, за ним другое, поменьше, соединенное протокой или небольшой речкой с первым, а дальше, за озерами - что-то вроде поселка, и снова лес, тянущийся до самого залива, светлая полоса которого блестела в заходящем Солнце уже у самого горизонта.
- Я наблюдаю за формированием этого уникального биогеоценоза вот уже почти тридцать лет - с тех пор, как получил здесь квартиру. Собрал приличный полевой материал. Дело в том, что ландшафт, на котором построен наш микрорайон, включая территорию, занимаемую лесом, был сформирован искусственно. Когда-то это были сильно заболоченные земли, непосредственно переходящие в залив. По существу, эти болота были продолжением шельфа залива, не имевшего в этом месте четкой границы с сушей. Ландшафт, пригодный для строительства, был получен в результате намывки и дренирования. Наш микрорайон построен в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов. По старому Генплану должны были застроить также территорию, ныне занимаемую лесом. Но потом план строительства изменили, город стали расширять в других направлениях, и большой части искусственно созданного ландшафта была, таким образом, предоставлена возможность естественного развития. Вплоть до сегодняшнего дня. И вот недавно мне стало известно, что эту территорию определили под строительство крупного жилого и коммерческого комплекса - "Чайна-тауна". Подряд должна получить какая-то китайская строительная компания. Впрочем, пока остается надежда, что окончательное решение еще не принято... Сегодня вечером я, к сожалению, занят, но в ближайшую субботу приглашаю тебя на прогулку... Да, и захвати корзину или ведро. Грибы пошли. Я хочу, чтобы ты увидел, какой великолепный лес продажные чинуши решились пустить под нож бульдозера. Нас, экологов, такие вещи не должны оставлять равнодушными.
Евгений допил чай и начал прощаться. Он знал, что Данилов, совмещающий две должности - профессора и завлаба - и при этом ведущий активную исследовательскую деятельность, крайне занят вечерами. Зная эту постоянную занятость своего научного руководителя, Евгений был удивлен и польщен приглашением на субботнюю прогулку. "Видимо действительно этот лес имеет для него особое значение, и он ищет во мне союзника в еще не начатой и, скорее всего, бесполезной борьбе" - думал Евгений по дороге домой. Ему припомнилась та случайная встреча с Даниловым, так чудесно изменившая его жизнь, когда он, Евгений Ладогин, после почти двух десятков лет скитаний по разным странам, различным, далеким от науки областям в поисках себя и лучшей доли, принял, наконец, счастливое для себя решение вернуться домой, в лоно науки, которое он когда-то так опрометчиво покинул. Правда, тогда было непростое время, и на распутье оказались очень многие. Теперь же он ощущал себя блудным сыном, вернувшимся, наконец, в родной дом.
***
Это был один из тех удивительных позднесентябрьских дней, которые иногда неожиданно радуют нас, жителей Севера, когда среди дождей и промозглости вдруг покажется солнце, пригреет почти как летом, и весь мир заиграет в его лучах, и отступит обычное в это время года уныние - северный осенний сплин, - и опять захочется жить.
Они ходили по лесу уже с полчаса, когда Евгений нашел свой первый подберезовик. К этому моменту дно корзины Данилова было уже полностью закрыто. Она была бы еще полнее, если бы Олег Борисович брал сыроежки, но, зная лес, как свои пять пальцев, он решил не размениваться на мелочь, будучи уверен, что сможет наполнить корзину доверху одними только "благородными" грибами.
- Женя, - окликнул Данилов молодого человека, прокрастинировавшего в зарослях молодого ельника. - Идем к протоке. Там есть отличая осиновая рощица.
Евгений вскоре догнал своего шефа, и они двинулись напрямик к озеру, видневшемуся уже впереди сквозь слегка поредевшую зелено-желто-красную листву. Дойдя до камышовых зарослей на подступах к воде, они свернули влево и вскоре вышли к неширокой протоке, соединявшей озеро с заливом. На берегу сидел задумчивый рыбак, который, заслышав шорох приближающихся людей, стал близоруко щуриться в их сторону, пытаясь распознать. Затем широкая улыбка осветила его обветренное пожилое лицо, он взмахнул рукой и крикнул:
- Борисыч, ты?! По грибы что ли? А это кто с тобой?
- Здорово, Валентин Михалыч. Да вот. Решил прогуляться. Такая погода сейчас - редкость. А это - мой сотрудник Евгений.
Евгений и Валентин Михалыч пожали друг другу руки.
- Да, погода... А я вот утром встал, опохмелился. Смотрю - дождя нет. Так я быстренько удочку, все дела, и сюда, пока жена спит. С восьми часов здесь сижу.
- И как улов?
- Да есть кое-что. - Валентин снял крышку с ведра и показал семь жирных окуней, леща и немного плотвы.
- Жаль, Валентин Михалыч. Похоже, скоро прикроют твою рыбалку. - с досадой промолвил Данилов.
- Как же это? Кто?
- Да вот так. Конец приходит этим местам. И лесу, и озерам, и протоке. Всей этой территории, вплоть до Ярвелево. "Чайна-Таун" здесь строить будут.
- Чего-чего?
- "Чайна-таун". Не слышал про такой? Инвесторы нашлись (на хорошее дело почему-то редко находятся). Так что, может быть не пройдет и полгода, и на этом самом месте, где мы сейчас с тобой разговариваем, будет стройплощадка... Так что завязывать пора с рыбалкой, Валентин Михалыч.
- Хорошенькое дело! Это что, уже точно? Может еще все поменяется сто раз, как у нас всегда бывает?
- Да нет. На это, похоже, рассчитывать не приходится. Проект, насколько мне известно, одобрен губернатором...
- Да наш губернатор - дебелая баба! Да! Алкоголичка! Путинская шлюха! Что ей из Москвы укажут, тут же возьмет под козырек и выполнит. Борисыч, неужели же ничего сделать нельзя? Ты же профессор, эколог. Ты же в этой самой организации какой-то там экологической... Как ее? Забыл... Ты же можешь что-то сделать... Ну хотя бы что-то... Эти сволочи хотят и город изуродовать "газпромовскими" небоскребами, и за наш лес теперь взялись... Все им мало! Борисыч, ты же помнишь, как этот лес рос. Когда дома-то наши заселяли, здесь кругом болото было - до Ярвелева и дальше. Мужики на уток да на зайцев с ружьем ходили. Потом вот лес вырос, и, хотя его подзагадили сволочи-горожане, зайцы все еще иногда забегают. Недавно видел... Да, дела...
Отдавшись во власть горькой рефлексии, Валентин Михалыч стал медленно сматывать удочку, затем снял брезентовый плащ, отряхнул его, снова надел, взял ведро с уловом, и, не говоря ни слова, собрался уходить. Сделав несколько шагов, он обернулся и, вместо прощания, грустно промолвил:
- Испортил ты мне настроение, Борисыч. На целый день испортил. Придется теперь выпить хорошенько, а ведь не собирался... Подумай, может удастся еще что-нибудь сделать... Бумагу какую-нибудь коллективную...
- Хорошо, Валентин Михалыч, я посмотрю, что тут можно сделать. Я обещаю. - вздохнул Данилов. "Конечно, подумалось ему, этому рыбаку стало жалко свою рыбку, тех будущих уловов и досуга, которых его кто-то большой, грозный и невидимый собирается лишить. Этот грозный и невидимый, которому и имени-то нет, тихо наполз, встал за спиной у нас всех, и мы замерли, оцепенели в ожидании приговора, парализованные бездействием, бессилием противостоять наползающему злу, незаметно выросшему, как ядовитый сорняк, на молодых побегах того хорошего, светлого, которое, вероятно, могло бы развиться в прекрасное будущее. Но не смогло, не состоялось, не сумело защитить себя от наглого сорняка. Этому злу оказалось очень просто расцвести на благодатной почве российского обывательства, где каждый живет своими мелкими, шкурными интересами. Даже милейший человек Валентин Михалыч, скажи ему, что строительство не затронет его любимой протоки, скорее всего, сразу бы отказался от своей идеи насчет коллективной петиции... Впрочем, возможно, я думаю о людях хуже, чем они есть. Возможно, что и в этом покорном обществе еще найдутся силы, способные противостоять злу, и свершится кажущееся ныне невозможным, как если бы вдруг эта сонная заболоченная протока разразилась двенадцатибалльным штормом..."
