А еще мое кресло в сравнении с его. Несмотря на то, что со мною обошлись доброжелательно, на первый взгляд, место напротив мне предложили на редкость неудобное. Его: высокое, с вычурной резьбой на подлокотниках и изгибающихся ножках, даже с виду мягкое, однако сидящий в нем поистине там утопал. Мое же больше походило на переделанный табурет. Несколько жестковатое, с прямой, словно у трона, спинкой. Расслабиться в таком, как бы ни хотелось, не выйдет.

   Собеседник намекающе кашлянул в кулак, возвращая меня мыслями обратно к разговору. Все также улыбаясь, я набрал в грудь побольше воздуха:

   - Я ничего не помню, - растеряно пробормотал я.

   Сидящий напротив загадочно улыбнулся.

***</p>

<p>

   "Здравствуй, Марек. С твоего позволения, как, впрочем, и без него, обойдемся без взаимолюбезностей. Учитывая то, что вестник уже покинул тебя, ответа мне ожидать не приходится.

   Не хочу показаться грубым, но представляться я не считаю нужным - я знаю тебя, ты не знаешь меня, и меня такое положение вещей полностью устраивает. Если ты думаешь, что этим я пытаюсь на тебя надавить, как-то повоздействовать, напугать, то не думай, просто знай. И опять же, меня это устраивает.

   Однако меня совершенно не устраивает твоя чрезмерная прыткость. Не устраивает то, каким ты оказался скользким и непредсказуемым. Признать, я ожидал совершенно иного и, знаешь ли, довольно неприятно понимать, что где-то ошибался. Я не привык ошибаться. Но да, с тобою все иначе. Ты эдакий живчик, заноза в заднице, вылезшая на свет спустя столь долгое время.

   Конечно же, я рассчитывал на сложности, будучи предупрежденным, но, что уж тут греха таить, со слегка завышенным чувством самомнения, - которое появляется не с пустого места, если что, - не придал тому должного внимания. И теперь за это поплачиваюсь неудовольством, в котором подрастерять излишнюю спесь еще не худший итог. Но иногда это полезно - понять, где твое место. Знаю на своем опыте. И весьма прискорбно, что этого не понимаешь ты сам. Вроде не маленький мальчик.

   Но я устал. Устал ждать, гоняться и преследовать. Устал смотреть на твою кровожадность и изворотливость. Да, мне нравится твоя изворотливость, но она переходит уже все границы. Хочешь жить и огрызаться - пожалуйста! Только спектакль затянулся. И именно поэтому я пишу тебе напрямую, ничего не тая. Так как ты категорически не желаешь быть пойманным, хотя поверь, иного выхода просто нет, все уже предопределено, я предлагаю тебе два выхода.

   Деревня Ампир, что юго-восточнее торгового града Мантека, - там ты найдешь меня. Предлагаю тебе самому явиться.

   Обитель. Просто Обитель одного из запрещенных орденов поклонения еретическим богам. Там тебя ждут приют и спокойствие. Там ты сможешь наконец избавиться от преследования, так как там я тебя, верь мне, достать не смогу.

   Какой из двух путей решения нашей затруднительной ситуации выбрать, решать тебе и только тебе. Я приму любое. Однако если тебя в полноте устраивает нынешняя ситуация заяц-волк, то охота продолжиться. Не сомневайся.

   Если же ты решишь двигаться к Обители, я даю свое слово, тебя не тронут и не побеспокоят мои люди. Я смиренно жду твоего решения, Марек. Воля твоя".

   - Наверняка вы к нам погостить заявились, господин Марек.

   Монументальный балкон с бойницами нависал над внутренним двором Обители. Воевода, с сомнением взглянув на копошащийся внизу народ, встал рядом со мною.

   - Вы не подумайте, гостям мы всегда рады, да вот нынче... Вы и сами видите, верно?

   Вопрос был риторическим - воин не жалел и не оправдывался. Однако я все равно кивнул, провожая суетящиеся плащи орденцев задумчивым взглядом. Снующие туда-сюда блекло алые цвета были повсюду, но все равно чувствовалась какая-то незаполненность, словно львиную долю обитателей крепости недрогнувшей рукой смазнули с холста.

   Мой блуждающий взгляд обратился выше, к галереям, парапетам и стенам. Там происходило ровно то же самое - подготовка, лишь на первый взгляд кажущаяся суетливой.

   Давненько я не был в осаде.

   - Боюсь, скорой осадой ваш орден обязан исключительно мне, - проговорил я, не оборачиваясь, тщетно пытаясь привести в порядок буйную поросль на лице.

   Старый воин громко хмыкнул.

   - Вы могли бы выдать меня им, тем самым решив эту весьма тревожную ситуацию.

   - Марек, - отозвался старший орденец. Кажется, его звали Усман. - Обойдемся без господинов, а?

   - Конечно.

   - Марек, если хотите знать мое мнение, вы слишком мнительны.

   - Неужели?

   - Это имперские войска, - продолжал Усман. - И пришли они сюда с определенной целью, в этом я могу вас уверить, потому как знаю. На кой вы сдались империи, чтобы ради вас устраивать подобные осады и штурмы? Уж извините за резкость и прямоту. Вряд ли вы хотя бы отдаленно представляете, чего стоит подобная затея, чтобы затевать ее ради одного-единственного человека, пускай даже желанного кому-то там до усрачки. Да будь вы трижды вещим пророком, сенат еще дюжину раз бы подумал, а стоит ли игра свеч? Однако дорогой друг, уж не ведая за какие прегрешения принявший вину на себя, имперские легионы осадили Обитель по совершенно иной причине.

   - Какой же? - Огонек интереса загорелся в моих глазах.

   - Причине столь прозаичной, что ее даже зазорно произносить вслух.

   - Деньги.

   - Вот именно! Так уж вышло, что мистические богатства нашей Обители стали притчей во языцех. Устами болтливых языков вознесены до неприлично заоблачных высот. "Их казематы под крепостью просто ломятся от напиханных в них сокровищ!" - а, Марек, как вам?

   - У них должен был появиться повод так думать. Разве нет? Даже у самых бойких фантастов язык не повернется утверждать самую дикую небылицу - что-то должно было позволить им думать в эту сторону. Завуалировать, приукрасить и приврать это одно, но слухи не берутся с пустого места.

   Гладко выбритый воевода неопределенно поцокал языком, впрочем, промолчав. Но я был уверен, что замолчал он ненадолго.

   - Действительно, едва ли с бухты-барахты. Наш орден весьма старый, я бы даже сказал, древний. Он был образовал здесь, на этом самом месте, где чуть позже появилась Обитель, за многие и многие столетия еще даже до образования той, первой империи.

   Я невольно присвистнул. Кто бы мог подумать, что я воочию смогу наблюдать крах трехтысячелетнего ордена. Внушает уважение и трепет.

   Усман понимающе хмыкнул.

   - Можно сказать, что нынешняя империя строилась вокруг этой самой, - он похлопал по могучим булыжникам балкона, - Обители. Первые императоры и сенат не посмели смести ее тогда, а потом было уже поздно. Крепость простояла в границах государства весь срок его существования, даже не являясь его частью. Независимый кусок, терзающий власти и манящий простой люд присказками. И это не могло продолжаться бесконечно.