Понадобилось более внимательное изучение этого вопроса и повторное совещание на следующий день. Англичане смогли предложить только "около 120 успешных вылетов" из Лондона, "около 15 успешных вылетов" из Алжира и 40 вылетов с оружием для Сопротивления. Заинтересованные районы Франции располагали сотнями посадочных площадок, что значительно превышало потребность в них.
Намеченных мероприятий было далеко не достаточно. Одно дело - обещать, другое - выполнять обещания. Я попросил Черчилля снова принять меня. Когда я вошел в длинный зал заседаний военного кабинета, он сидел, съежившись в кресле перед огромным столом, и поэтому казался еще меньше. Черчилль слушал Мортона и еще какого-то офицера. Офицер этот - майор Иео Томас (которого я встретил в 1943 году на Монмартре с изменившим свою внешность Броссолетом), давний житель Парижа, единственный из французского отдела СОЭ, кто мог сойти за француза. Он всегда поддерживал требования Сопротивления. "Черчилль спрашивает господина д'Астье, удовлетворен ли он?
Господин д'Астье отвечает, что очень признателен премьер-министру за предоставленную помощь, однако считает, что она недостаточна. Действительно, на первом совещании специалистов было решено, что Сопротивление не способно принять все оружие, намеченное к сбрасыванию на парашютах, но на последующих совещаниях была неоспоримо доказана слабая активность Королевского военно-воздушного флота, отчего весьма значительные резервы Сопротивления не могли быть введены в действие.
Мортон поддерживает господина д'Астье и подтверждает, что положение действительно таково.
Черчилль тогда заявляет: "Может быть, помощь, оказанная Англией, еще не оправдала надежд Сопротивления, но все же вооружение 16 тысяч человек является значительной поддержкой".
Господин д'Астье отвечает: "16 тысяч - цифра чисто теоретическая, вероятно, вооружено не больше 10 тысяч человек".
Черчилль сожалеет об этом, но в феврале еще было трудно сделать больше. Он спрашивает комиссара внутренних дел{11}, каковы будут нужды Сопротивления в марте.
Господин д'Астье отвечает, что программа-минимум на март должна быть вдвое больше, чем принятая на февраль. Премьер-министр соглашается с этим и диктует Мортону категорическое указание, имеющее целью удовлетворить нужды Сопротивления. "Есть ли у вас еще какие-нибудь пожелания?" - добавляет он.
Господин д'Астье говорит, что плохая погода может нарушить ход февральских операций. Чтобы избежать этого и по возможности добиться выполнения намеченной программы, необходимо в порядке исключения предоставить добавочные средства.
Премьер-министр велит Мортону заготовить соответствующее распоряжение. Затем он спрашивает, какова численность вооруженных бойцов маки. Господин д'Астье полагает, что она не достигает и 5 тысяч человек. Коммодор Томас подтверждает это и сам называет цифру: 3 тысячи 500-4 тысячи бойцов, добавив, что недостаток в боеприпасах вызывает еще большее беспокойство, чем недостаток оружия. Необходимо сделать добавочное усилие для снабжения отрядов боеприпасами.
Г-н д'Астье замечает, что для поддержания морального и физического состояния бойцов необходимо сбрасывать на парашютах пищевые концентраты. Черчилль дает на это согласие"{12}.
Покончив с делами, Черчилль оживляется, говорит о Париже, городе-призраке, в котором так приятно провести время с друзьями и который вспоминается как анахронизм. "Знаете, от кого я только что получил письмо? От Молине". Премьер-министр расспрашивает меня о некоторых из своих старых знакомых, чье поведение он не одобряет. И все же у меня создается впечатление, что ветер и классовая солидарность быстро развеют это суждение, как уже развеяли его суждение о пораженцах и предателях.
Когда Мортон уходит, Черчилль отпускает Томаса и ведет со мной беспорядочную беседу о наших взаимоотношениях и об общей ситуации. Он набрасывает, совсем в духе Мальбрука, картину подвигов французских войск в Италии: "Они удивительны. Офицеры рвутся в бой словно бешеные - их не удержать. Ваши колониальные войска сражаются лучше, чем они сражались в 1914 году. Они снова и снова отбивают потерянные было позиции. Американцы не могут прийти в себя от удивления... Ваши дела идут хорошо, но надо быть уступчивее... Я послал очень любезную телеграмму генералу де Голлю..."
Провожая меня до дверей, он бормочет: "Если я вас попрошу кое о чем, вы это сделаете для меня?.. Нет, нет, вам это будет неприятно. Вы не сможете этого сделать. И все же, если вы встретите генерала Жоржа, передайте ему от меня привет..." На пороге, стараясь не начинать спора о чистке, он покидает меня, повторяя: "Don't take advantage of it... don't be too nasty"{13}.
На следующий день после моей беседы с Черчиллем лорд Селборн довел до нашего сведения письмо, составленное приблизительно в следующих выражениях: "Мне сообщают, что намеченные нами на февраль операции не проведены, несмотря на мои обещания. Считаю необходимым заявить: я придаю огромное значение вооружению маки и хочу, чтобы было сделано все для выполнения обязательств, которые я взял на себя.
Необходимо также, чтобы заранее были подготовлены мартовские операции. Их должно быть по крайней мере вдвое больше по сравнению с операциями, запланированными на февраль.
Операции, по различным обстоятельствам не выполненные в феврале, должны быть перенесены на март.
До моего сведения дошло также, что маки испытывают недостаток в боеприпасах в гораздо большей степени, чем в оружии. Прошу Бас сделать все необходимое, чтобы исправить положение".
Теперь нам оставалось надеяться лишь на безлунные ночи и хорошую погоду. Операции начались. Я получил из технического управления разведывательных служб краткое сообщение: "В последнюю ночь успешно проведено три операции, доставлено во Францию 45 контейнеров, 4 агента, 68 миллионов франков..."
Близится полнолуние, и это повергает нас в тревожное состояние. Атмосферные условия плохие. И все же в первые четыре ночи 69 вылетов прошли успешно. Осталось десять безлунных ночей - десять возможностей...
Среди телеграмм из Франции получен сигнал бедствия - SOS. Это случилось впервые. Сразу возникают новые проблемы, появляются новые заботы: "Срочно. Атака маки Верхней Савойе очень опасна ввиду укрепления репрессивных сил десятью тысячами немцев. Даем приказ поддержать Савойю. Настоятельно просим присылать десантные войска, оружие, особенно ручные пулеметы, помочь авиацией. Поражение Верхней Савойе чревато серьезными последствиями для всего Сопротивления. Веркор уже сегодня под угрозой крупного наступления. Готовы выдержать борьбу, но чрезвычайно нуждаемся срочной помощи. Дотри".
Перед лицом грозящей опасности я требую исключи-, тельных мер: дневных сбрасываний на парашютах, бомбардировок немецких колонн "Москитами" и использования французских авиадесантных частей. Британцы весьма сдержанно относятся к моим предложениям. Вопрос должен решаться Верховным главнокомандующим, и я напрасно пытаюсь привлечь к этой проблеме внимание премьер-министра. Несмотря на мои настойчивые призывы, бесконечные совещания ничего не дают. Я нахожу поддержку лишь у лорда Селборна.
Об этой неделе у меня сохранились плохие воспоминания: тактическая поддержка отложена на неопределенное время, пока всеобщая помощь маки не дала почти никаких результатов.
К девятому числу, когда осталось несколько безлунных ночей, лишь одиннадцати самолетам из ста восьми удалось выполнить задание. Число потерянных самолетов превышает норму. Службы СОЭ действуют менее охотно.
Мне оставалось попытаться нагнать февральское опоздание в марте. Наше последнее совещание на Беркли-сквере закончилось составлением протокола, подтверждающего несостоятельность союзников, смягченную, однако, новыми обещаниями: "Господин Эммануэль д'Астье спрашивает, получен ли ответ на вопрос относительно дневных операций по сбрасыванию на парашютах, который он поставил на последнем совещании. Он настаивает также на фоторазведке, которая позволила бы произвести бомбардировки для оказания поддержки маки.
