— На работе, — коротко отвечает отец. Я стараюсь не реагировать, не замечать. Он смотрит мне за спину, на Аманду, которая все еще неловко мнется рядом. — Твоя мама сказала, чтобы ты добиралась до паба на метро, но я могу тебя отвезти, если хочешь.

Она открывает было рот, чтобы согласиться, но именно в этот появляется Лили и с ней Луи, занятый тем, что развлекается с одной из близнецов. Не знаю, Миранда это или Мередит, но уверен, именно Лили была катализатором этих новых отношений. А может быть Луи с ними обеими. Меня бы это не удивило.

— Нет, спасибо, — сказала Аманда, мрачно посмотрев в сторону Лили. — Увидимся позже, ребята.

Она бежит к главному терминалу, чтобы пересесть на метро. В идеале мы могли бы просто аппарировать, куда захотим, но, даже если бы мы уже были нужного возраста, у школы строгие правила, запрещающие аппарировать с, на или внутри станции.

Луи все еще отвлечен на бог его знает которую близняшку, что запихнула язык ему в глотку, и тут же отвлекается и Лили, к которой подбегают ее подружки, чтобы попрощаться и пожелать ей счастливого рождества. Вы, наверное, думаете, что они могли бы сделать это и в поезде, но, как оказалось, они этого не сделали.

— Это ваша? — спрашивает Мария, и я оглядываюсь и вижу, что она разговаривает с моей тетей, поглаживая Мэдди по ее блестящим светлым волосам. Тетя Джинни смеется и качает головой.

— Нет, она дочь моей кузины, — прихожу на помощь я, и Мария кивает. Внезапно появляются Лэндон и Дора, оба запыхавшиеся. — А это ее сестра, — говорю я, кивая на Дору, у которой, в отличие от Мэдди, нет блестящих великолепных светлых волос. Сегодня ее волосы ярко-розовые и кудрявые, что, как я вижу, Марию несколько шокировало. — А это мой младший брат.

Лэндон с любопытством разглядывает Марию, а потом прямо спрашивает:

— Это твоя подружка?

Повисают пять секунд неловкой тишины, но, к счастью, Лили и Луи наконец решают почтить нас своим присутствием как раз в самый подходящий момент. Мария использует эту секунду для бегства и прощается со всеми, говоря, что была рада со всеми познакомиться. Она машет мне и убегает искать свою семью. Лили смотрит ей вслед, но молчит, лишь дарит мне особый взгляд и забирает Мэдди у своей матери. Как оказалось, они берут Луи с собой, так что мы все идем к парковке, где расходимся в разные стороны. Теперь это единственные моменты, когда наша семья вся вместе куда-то ездит, потому что мы с Роуз уже достаточно взрослые, чтобы самим о себе заботиться. А Лэндон еще мал, поэтому его легко перевозить.

— Так, когда Роуз приезжает? — спрашиваю я, пытаясь завязать светскую беседу, когда мы садимся в машину и пристегиваемся. Лэндон уже ноет о том, что ремень душит его и слишком тесный — он всегда так делает.

— Завтра.

Мило. Односложные ответы.

— Когда мама придет с работы?

— В шесть.

И так и продолжается. Я задаю вопросы, он отвечает одним словом. Это раздражает, но это стоило предвидеть. Так типично для него, когда он изо всех сил сдерживается, чтобы не начать скандал. Роуз делает точно так же. Наконец я больше не могу это терпеть, поэтому просто сдаюсь и бросаю светскую беседу.

— Мы собираемся об этом поговорить, или ты просто будешь вечно на меня злиться?

Его пальцы крепко сжимаются на руле, и он громко проклинает лондонские пробки, хотя я знаю, что на самом деле он сейчас проклинает меня.

— Я пытаюсь тебя не убить, — ровно говорит он. — Если честно.

— Я сказал, что мне жаль.

— Да, и я пытаюсь тебя не убить.

Я громко вздыхаю и смотрю в зеркало на Лэндона, который уже уснул, привалившись головой к окну. Он не часто ездит в машине, и в ту же секунду, как автомобиль трогается, он моментально засыпает.

— Я не хотел, чтобы так случилось, — бормочу я, глядя в окно на медленно проезжающие мимо машины.

— И что ты собираешься с этим делать? — выкрикивает он уже наконец не спокойным голосом. Ну, хоть что-то. — Ты знаешь, сколько стоит вырастить ребенка?

— Я буду работать, — тихо сказал я.

— Ты будешь работать, — повторяет он и фыркает, что, наверное, должно означать саркастический смех. — И какую ты найдешь работу? Собирать полки в Ужастиках? Это все, на что ты способен.

— Я сдам ПАУК.

Он ничего не говорит, потому что знает, что я прав. Мне ведь не четырнадцать, я закончу школу через несколько месяцев. Но все равно, легко он не сдается.

— Газеты разрушат жизнь этой девчонки, надеюсь, ты это понимаешь.

Конечно, это то, о чем я очень сильно стараюсь не думать. Естественно я знаю, что, как только это станет известно, это тут же превратится в большие новости, и все газеты вцепятся в это. Они слюной исходят на все, связанное с моей семьей, и малейший прокол превращается в огромнейшие заголовки. Я справлюсь, я привык. Для Марии это будет ужасно, потому что сомневаюсь, что они будут к ней очень добры. К тому же она не привыкла, чтобы ее личная жизнь освещалась прессой, так что не знаю, как она отреагирует. Хочу верить, что она сможет это проигнорировать, но, думаю, это все-таки не тот случай.

Но все же я чувствую, как какое-то упрямство сдерживает меня.

— Она будет в порядке. Мы разберемся.

Он некоторое время ничего не говорит, и понятно, что он изо всех сил пытается не сорваться и не придушить меня. Он все еще крепко держится за руль, и костяшки его пальцев по-настоящему белеют. Тишина густая и оглушающая, и мне хочется, чтобы мы поскорее очутились дома. Но из-за дурацких пробок это невозможно.

— Я просто думал ты умнее этого, Хьюго, — наконец говорит он, и в его голосе странная смесь неверия и разочарования.

Честно, я ужасно себя чувствую. Мне жаль, что я был настолько туп, что сначала влез в эту ситуацию, и мне еще хуже, что под конец я соврал. Все кончится тем, что я причиню вред своей семье, но я не могу оставить Марию одну. Нечестно, что кому-то приходится проходить через такое в одиночку. Но все же я знаю, что в итоге я причиню вред своей семье, потому что пресса обожает цепляться к нам, а особенно к моей маме. Они разорвут ее за это части, и это может повредить ее рейтингу и шансам на переизбрание. Но я не знаю, что еще делать.

— Мне жаль, — снова говорю я, в основном потому, что не знаю, что еще сказать.

— Твоя мама с ума сходит, ты знаешь это?

Я кивнул, стыдясь того, что впутываю их во все это.

— Я знаю, — бормочу я.

— Она думает, что ты сам еще гребаный ребенок, и хочет, чтобы все это исчезло из твоей жизни. Ты это знаешь?

Я снова киваю. Не знаю, что сказать.