Мама проходит сквозь барьер вслед за мной, и она уже выглядит вымотанной. Это странно, потому что обычно она так выглядит только после обеда. Полагаю, это должно было быть для нее стрессом проверять и перепроверять, что у меня есть все, что нужно. Не имеет значения, что я упаковал свой сундук еще на прошлой неделе, и у меня было шесть разных списков, чтобы убедиться, что у меня есть все. Она все равно волнуется, полагаю. Или, может быть, мои брат и сестра всегда устраивали ей стресс по утрам первого сентября, будучи неготовыми. Это вполне возможно, потому что я представляю, что Хьюго было бы наплевать, а Роуз могла нарочно оставлять вещи только затем, чтобы посмотреть, как мама бесится.
– Ты в порядке? – спрашивает она, глядя на меня, словно я маленький ребенок, нервничающий из-за первого школьного дня.
– В полном, – отвечаю я, старательно следя за тем, чтобы мой голос не был слишком резким. Я изо всех сил стараюсь не раздражаться из-за маминого беспокойства, потому что знаю, что она старается и у нее всегда полно хлопот. Так что я каждый раз прикидываюсь, что не замечаю, потому что не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой.
И я знаю, что, наверное, это в первый раз, когда она здесь без моего папы.
Я немногое помню о папе. Он умер, когда мне было семь. Я знаю, это было несколько лет назад, но достаточно, чтобы я многое забыл. Я помню его, конечно, но мне трудно вспомнить детали. Я никогда не говорю об этом, потому что знаю, что людей это расстроит. Это странно, правда, потому что Роуз и Хьюго все о нем знают, и они говорят о нем так, будто видели его вчера. Для меня же его как будто вообще никогда не существовало, как будто это просто сказка или сон. Но потом я напоминаю себе, что я могу вспомнить некоторые вещи, так что я перестаю так думать. Меня иногда это беспокоит, потому что мне так трудно скучать по нему, особенно когда я вспоминаю, как скучал по нему в первые месяцы после его смерти. Но сейчас кажется нормальным, что есть только мама и я. Это кажется странным, что у меня вообще когда-либо был отец, так что мне трудно по нему скучать. Но мама по нему скучает, и мои брат с сестрой тоже. Многие по нему скучают. Иногда я прикидываюсь, что скучаю по нему, просто чтобы не признаваться, что я его едва помню.
Моя мама – министр магии. Была такой с тех пор, как мне исполнилось три, так что я, честно, даже не помню, чтобы она была кем-то другим. Наверное, поэтому меня не смущает, что люди вокруг оглядываются и смотрят на нас. Даже то, что они показывают на нас пальцем и шепчутся, это нормально, так что я легко от этого отгораживаюсь. Дора говорит, она бы себя странно чувствовала, если бы люди все время так смотрели на ее мать. Я едва замечаю и, кроме того, Дора – идиотка. Но все равно паршиво, что она не едет со мной, потому что это значит, что я там никого не знаю. Никто из моих друзей в школе туда не идет, конечно, а все мои кузены уже закончили.
Как будто мама может читать мои мысли, потому что она напоминает мне о том, кто там будет.
– Запомни, что-то понадобится – скажи Джинни. Она об этом позаботится, хорошо?
Тетя Джинни там будет. Она в прошлом году начала работать там инструктором по полетам, и оказывается, она это обожает. Думаю, странно, когда один из учителей – твоя тетка, но, полагаю, из всех Теток она из тех, кто меньше всех позорит. Многие думают, что она на самом деле классная – полагаю потому, что была профессиональным игроком и была замужем за Гарри Поттером и все такое. Я лично не считаю это особенно интересным, но полагаю, потому что Гарри Поттера я вижу каждый день и знаю полно квиддичных игроков. Мои кузен и зять – звезды квиддича, так что я знаю кучу их товарищей по команде и сидел на тренировках с тех пор, как был маленьким.
Вообще-то, мне совсем не нужны уроки полетов, но оказывается, это обязательно для первогодок. Я спросил тетю Джинни, не думает ли она, что я попаду в команду (потому что я действительно хорош), но она сказала, что это зависит от того, куда меня распределят, потому что в некоторых факультетах уже полные команды. Это ерунда, конечно, потому что и она, и все остальные в мире знают, что я попаду в Гриффиндор. Все члены моей семьи, включая моих родителей, были в Гриффиндоре, так что меня скорее пнет гиппогриф, чем я попаду в другой факультет.
Я вижу, как мама кому-то машет, поднимаю голову и вижу своих сестру и кузину, которые идут к нам по платформе. Вообще-то, технически Кейт мне не кузина, полагаю, она на самом деле жена моего кузена, но они женаты уже вечность, так что легче звать ее так. Они с Роуз лучшие подруги, и их редко можно увидеть друг без друга. Они не вместе, кажется, только когда работают, так что странно видеть их здесь: это утро среды, они должны быть на работе. Оказывается, они взяли отгул, чтобы быть здесь. Но я вижу сумку, которая свисает с бока коляски, так что понимаю, что мои проводы всего лишь отговорка, чтобы взять отгул для шоппинга.
Роуз любит меня, конечно, куда больше, чем многих других людей, вообще-то, так что я ожидал, что она появится. И я не удивлен, что Кейт здесь, потому что, как я уже сказал, у них привычка везде ходить парой. Мама рада их видеть, по крайней мере она рада видеть ребенка. В ту же секунду, как они подходят, она наклоняется над коляской и достает его. Джошуа едва три месяца, но Кейт уже куда худее, чем была, когда забеременела. Не знаю, как все это работает, но я слышал, как она месяцами жаловалась, что навсегда останется жирной, так что, думаю, она рада, что так не получилось.
Мама же с ума сходит по ребенку и всегда, когда он в зоне ее доступа, держит его, и укачивает, и кормит, и меняет подгузники, и вся прочая фигня, которая мне вовсе не кажется приятной. Думаю, она действительно, действительно хочет, чтобы Роуз такого завела, но Роуз, по крайней мере пока, не слишком заинтересована. Но при этом и у нее бывают муси-пуси минутки, когда Джошуа делает что-то «миленькое». И у нее была привычка охать и ахать над Кейт все время, пока та была беременна, и говорить, как она очаровательно выглядела. Но сама она не упоминала, что хочет ребенка. По крайней мере пока.
– Ты рад? – Роуз позволяет маме и Кейт возиться с ребенком и обращает свое внимание на меня.
– Типа того, – признаюсь я. – Я никого не знаю, вообще-то.
– Все будет хорошо, – говорит она, качая головой. – Ты встретишь людей в поезде и быстро заведешь друзей.
– Ты не думаешь, что они будут странно себя со мной вести? – спрашиваю я из-за мамы. Роуз знает, о чем я, так что вроде как пожимает плечами.
– Да, наверное, – честно говорит она. – Но это не так плохо. Некоторые будут завидовать, но ты на них внимания не обращай. Многие будут думать, что это круто, кстати.
– Хьюго придет? – спрашиваю я, оглядываясь. Я не жду его на самом деле, но раз Роуз и Кейт пришли, то может и он. Но Роуз качает головой.
– Не смог вырваться с работы.
Это неудивительно. Хьюго часто работает, и иногда трудно с ним увидеться. Он аврор, но он не работает все время в министерстве, как большинство из них. Полагаю это потому, что он все еще вроде новобранца, потому что его отправляют в разные рейды на границу и в пограничные страны, и он работает в такие часы, когда старшие авроры работать не хотят – посреди ночи или рано утром. Иногда, как сегодня, он работает в нормальное время, но ему почти невозможно выбраться с работы.
Роуз помогает мне протащить сундук по платформе и погрузить его на поезд. Мама уже вне зоны слышимости, так что Роуз решает сказать то, что, как она думает, я должен услышать.
– Окей, слушай, – быстро говорит она, оглядываясь на маму и Кейт, чтобы убедиться, что они заняты. – Иногда в Хогвартсе бывает хреново, потому что там действительно будут люди, которые будут завидовать тебе, и поэтому будут дерьмово с тобой обращаться. Но большинство будет считать, что это круто, и почти все захотят стать твоими друзьями. Это хорошо, но просто убедись, что людям, которых ты выберешь в друзья, действительно нравишься ты, и это не из-за мамы, или дяди Гарри, или Джеймса, или Скорпиуса, хорошо? – я киваю, внезапно представляя кучу злонамеренных друзей. Интересно, Роуз действительно думает, что мне это поможет лучше себя чувствовать?
