- Известно мне, у кого карта.

И на Гришку показываю:

- Он наследник, он и взял.

Тот думает, отказываться или нет. Я говорю:

- Отчего решили, что карта пропала? Оттого, что Гришка сказал, что её в кладовой не было? Наверняка Петрович её поближе к себе держал. А Гришка с утра всех к делу пристроил, а сам пошел и перепрятал.

Гришка плечами пожимает:

- Я побоялся, что вернутся тати и отнимут. Сейчас принесу.

Приходит, бумаги потрёпанные приносит. Афанасий сразу:

- Она!

А Гришка дальше:

- Только батю я не убивал. Да и не из-за чего мне было.

Исправник тут же:

- Оснований для обвинений нет. Бумаги я реквизирую, как свидетельство в деле.

Гришка говорит:

- Да забирайте. Мне оно к чему? Без бати мне всё равно никто доли не дал бы.

А я на исправника смотрю, затем на Гришку. Как рядом стали - тут и гадать не о чем. Отчего только сразу не догадался?

Пока они там карту передавали, я к Фимке подошел. Спрашиваю:

- Что же Петрович, тяжелую взял да молчал?

А Фимка так смотрит, как будто издалека:

- Эх, барин... Раз не винил, знать - и не за что было. Подневольный грех за грех не считается.

- А ведь и участок у него взял?

Фимка лишь плечами пожал:

- Если тот опомнился - отчего бы не взять? Раз ребятёнка прижили, общий долг у них. А как она деньги взяла, так значит - всё. Откупился, значит.

Я призадумался:

- Откупился - значит, ничего не должен? А если обязанностей нет, то и прав никаких нет?

Фимка, кажется, маленько удивился моей непонятливости:

- Ясное дело. Я ж говорю - откупился.

Гришка с исправником уже и договориться успели. Смотрю я на них, а сам думаю: "Продолжать дальше или нет?" А всё одно так оставлять нельзя. Подхожу к исправнику:

- Вы ещё Митяя расспросите. Как это вчера никто его не видел? И Афанасий заходил - его не было, и Федора посторожить просила, а шла назад - не видела. А как Гришка пришел - тот уже спит. И еще мне одно интересно - когда это Митяй поутру калитку открытую запирал? Выбежали из избы все вместе, тут его Гришка сразу в контору послал, как калитку он закрывал - никто не видел. Не оттого ли сказал, что открыта была, что сразу в горячке не подумал, как бы это чужие люди во двор попали. А потом выйти ночью побоялся - вдруг бы заметил кто. Да и как бы чужой так быстро топор в закутке отыскал?

Тут исправник уже всерьёз приступил. А Митяй и не отпирается, сразу говорить стал. Как полегчало вдруг ему.

- Я и не собирался ничего. Во дворе стоял, выскочил батя, давай ругаться, что я не сам всё делал, а другого нанял дрова рубать. Я сказал: "Ты бы вовсе нас запер". А он полено схватил, хотел меня бить. Тут понял я, что Федора сейчас придёт, её увидит, еще и за то узнает. Топор и взял. Отчего-то Гришку с его петухом вспомнил - и повернул обухом, как бычков убивают.

Сам и руки протянул - вяжите. Его и повязали. Я следом ухожу - ясно, что сейчас еще больше завоют, съезжать срочно мне надо. Только гляжу - Гришка молчит, я и остановился. "Знал?" - говорю. А он головой качает:

- Знал, не знал... Только вижу - одно не так что-то, другое, а сказать толком не могу.

Тут я и добавил:

- А ведь карту ты срисовал. Недаром сегодня всех при деле пристроил, а сам один остался и свечи у себя жег. Еще и записи небось не все отдал?

Тот плечами пожал:

- Карта моя, отчего и не срисовать?

И тут уж я дальше догадался:

- Еще и на отцову, небось, чего-то дорисовал, чего там отродясь не было?

Сам рукой махнул:

- Ладно, не моё это дело. Мне в дорогу пора.

Гришка вслед посмотрел, а после окликнул:

- Грамотный ты, барин, что есть, то есть. А вот лет через десяток заезжай к нам, как в наших краях будешь.

Я ничего не ответил. Даст бог, когда и свидимся. Срок впереди немалый, кто его знает, куда судьба повернёт. Уезжал, уже звёзды стояли. Последнее дело ночью в дорогу пускаться, да деваться некуда. Дорога ровная стелется, тишь вокруг. Прямо передо мной на небосводе Полярная звезда, а где-то там позади, невидимый по летнему времени, Пояс Ориона. Коромысло, по-ихнему.