Искорка, брызнувшая от их соударения, подожгла бикфордов шнур логических следствий, и догадка взорвалась, породив вывод.
Конечно, найденная Павлом Федоровичем в соборном парке монета и "Монте-Карло" в том же соборном парке могли быть только совпадением, причем для Ивана совпадением трагическим. Но, по зрелом размышлении, Жуков, не сбрасывая со счетов такой вероятности, решил, что иная вероятность тоже весьма значительна, если рассуждать логически. И ход его рассуждений был таков: поскольку проскочить из своего времени в это ему удалось, значит, в некоей точке такой проход существует или существовал. Пытаясь починить свой велосипед, Иван намеревался возвратиться домой тем же путем, которым попал сюда. В этом, собственно, и крылась принципиальная ошибка. Почини Иван свою машину, домой бы он все равно не попал. Потому что случилось то, что случилось бы с поездом, на пути которого кто-то перекинул стрелку. Что бы ни делал машинист - прибавлял бы пару, тормозил, останавливал локомотив-на прежний путь, даже если он лежит в двух метрах, перенести поезд невозможно.
Единственный выход - найти стрелку и перевести локомотив на нужную колею.
Когда Иван нажал кнопку пускателя, он тем самым перевел воображаемую "стрелку", а на самом деле просто ударом напролом в стену времени вызвал возмущение в этой точке, и его машину отбросило на совершенно другие "рельсы". И теперь, почини он свой велосипед, он смог бы передвигаться вперед-назад только по этим рельсам, иначе говоря, только в этом времени, а его собственное оставалось бы таким же недоступным, как недоступна поезду соседняя колея. И единственное, что ему оставалось, это - либо отыскать "стрелку", либо спрыгнуть с поезда. Первое было не только невозможно, но и бесполезно - машина все равно не работала.
Иван решил спрыгнуть. Спрыгнуть - в переносном смысле, потому что на самом деле он собирался подняться. Иначе говоря, он решил стать "монетой".
Конечно, даже если вероятность успеха и неуспеха была равной, риск был огромный. Ну, во-первых: игроки швыряют монеты испокон веков, а Павел Федорович нашел одну-единственную. Значит, либо проход здесь непостоянный, либо соединяет он это время с любым другим, но только не Ивановым, и найденная Павлом Федоровичем монета просто-напросто кем-то потеряна.
Во-вторых: проход существует, но проскочить через него может только либо небольшой, либо неживой предмет.
И вполне возможно, что Иван просто тюкнется макушкой в невидимый потолок. Или того хуже: проскочит в свое время, но в малоутешительном виде - облачком пара, скажем, или вообще разложенный на таблицу Менделеева.
Но выбирать было не из чего. И решение пришло твердое и ясное: надо построить легкую переносную лестницу и поздно вечером, когда игроки разойдутся, а еще лучше ночью, для пущей безопасности, попытаться выкарабкаться вон. С этим решением Иван поднялся, наспех оделся и побежал в хозмаг покупать раскладушки...
И вот лестница почти готова. Иван в последний раз пристукнул молотком, потом встал на первую ступеньку, переступил на вторую, легко попрыгал лестница получилась на славу, только чуть поскрипывала под Ивановыми восьмьюдесятью килограммами. Теперь оставалось сделать последний шаг, и тут Иван почувствовал, что позорно трусит. К чести Жукова надо сказать, что управился он с этим недостойным чувством довольно быстро, хотя и успел взмокнуть. Сложив лестницу, он собрался взвалить ее на плечо, но в последний миг оглянулся. Прислонив стремянку к стене, он присел на груду забросанных ветошью кирпичей, придвинул ведро и хлебной коркой аккуратно выскреб остатки джема. Встав, он огляделся еще раз, на секунду задержался взглядом на своем велосипеде, плюнул со злостью и, снова взвалив на плечо стремянку, толкнул дверь.
В голых ветвях соборного парка свистел ветер. По дороге сюда Ивану не попался никто. Только издалека донеслась колотушка ночного сторожа. Иван, цепляясь стремянкой за ветки кустов и вполголоса чертыхаясь, пробирался в дальний угол парка. Наконец, в жидком свете луны он разглядел столбик с указателем и уже совсем уверенно зашагал по тропинке к полянке среди кустов.
Аккуратно разложив стремянку на земле, проверил хорошо ли держатся сочленения и только после этого установил лестницу как надо. И теперь еще у Ивана оставалось два выхода: плюнуть на эту затею, повернуться и уйти, оставив стремянку на удивление завтрашним игрокам. Или хладнокровно ринуться в омут.,.
Иван ринулся в омут. Встав на первую ступеньку, Жyков постоял немного, встал на вторую, потом на третью, поравнявшись головой с вершинкой стремянки. Хлипкий каркас поскрипывал, но держался. Иван осторожно поднял руку, потыкал - ничего, воздух обыкновенный. И он решительно ступил на следующую - предпоследнюю сту пеньку. Стремянка угрожающе закачалась. Иван испугался - свалиться с трехметровой высоты мало удовольствия.
Едва он успел это подумать, как стремянка качнулась сильнее, Ивану показалось, что она как-то странно крутнулась и он понял, что теряет равновесие...
Первое ощущение, выплывшее из подсознания, выложив! И следом пришел страх - Иван боялся пошевелиться, боялся, что первое движение принесет боль - грохнуться с такой высоты не пустяк. И тут он почувствовал, что рядом кто-то стоит. Иван разлепил веки и из розоватого тумана прямо перед его носом выплыли сапоги. Иван поднял глаза - над ним стоял центурион.
Заметив, что Иван очухался, центурион укоризненно сказал: - Ну ты даешь, гражданин! С утра в стельку нализаться- это ж надо! Ну, вставай! Пойдем, я тебя устрою. Отдохнешь - метёлку получишь. Или лопату,-балагурил он,- это по выбору.
Последних слов Иван не расслышал - все его существо затопила оглушающая радость. Он подхватился и бросился обнимать своего неожиданного собеседника.
- Ты чего? Ты чего? - отталкивал Ивана, изумился тот, наклонился и поднял свалившуюся наземь фуражку, - Товарищ сержант, товарищ сержант,захлебываясь, бормотал Иван, не сводя глаз с фуражки, обыкковен ной милицейской фуражки.
- Ты чего? -снова забеспокоился тот - Иван уже узнал его -это был недавно переведенный в здешнюю милицию сержант Краснопольский. Сержант снял фуражку, придирчиво осмотрел ее, на всякий случай обтер рукавом и снова надел.- Ну, пошли.
- Пошли,-, товарищ сержант,- согласился Жуков, с наслаждением перекатывая во рту слова "товарищ сержант".
- Ты чего радуешься? - хмуро спросил Краснопольский.- Думаешь, пятнадцать суток -каникулы?
- Да трезвый я, товарищ сержант!
Краснопольский пригляделся и засомневался-действительно, вроде трезвый, но Иван спросил: - Какое сегодня число? - и сержант убежденно сказал: - Пьяный!
- Число, число какое? -- повторил Иван.
- Двадцать пятое июля, какое еще! - сердито ответил сержант и, крепко взяв Ивана под локоток, сказал: - Пошли!
Иван шел и радовался, даже не заметив, как дошли до милицейского поста.
Дежурный милиционер удивленно приподнялся из-за барьерчика, осмотрел Ивана с головы до йог и спросил Краснопольского: - Чего это он так вырядился?
Иван увидел себя его глазами, как не удивиться: оленья доха, шапка ондатровая. А на дворе двадцать пятое июля.
Но смутить его не могло ничто - даже зловещая перспектива пятнадцати суток. Плевать! Он - дома!
И тут скрипнула дверь и вошел дядя Петя, вернее, старший сержант Хрисов, поскольку в данный момент он находился при исполнении. Увидев Ивана, он несколько удивился, но тут же строго спросил: - В чем дело?
Сержант доложил, добавив: - На пятнадцать суток тянет, как пить дать.
Будь Иван виноват, ничто не спасло бы его от столь сияющего будущего дядя Петя был человек справедливый. И хоть старший сержант Хрисов знал, что его старый друг и капли в рот не берет, тем не менее он достал стеклянную трубочку, которыми шоферов проверяют, отломил кончик и велел Ивану дуть. На радостях Иван дунул так, что Хрисов заметил: - Полегче-полегче...
Взяв трубочку, он осмотрел ее и протянул Краснопольскому. Тот, еще сомневаясь, сказал: - Трезвый...
