- Молодой человек! - вдруг раздалось над ухом.
Алексей вздрогнул.
- Почта закрывается,- строго повтор-ила тетечка со шваброй в руках.--Мне убирать надо. Освободите зал.
- Да-да,- бормотнул Алексей поднимаясь.- Сейчас.
Он быстро собрал в стопку разъехавшиеся по столу листы и вышел.
В голове гудело. По набережной гулял ветерок с моря. "Бриз, кажется,неожиданно подумал Алексей и чертыхнулся,- ну и дела!" Скамеек свободных не было - публика расселась на вечерние смотрины. Алексей шел вдоль парапета, зажав под мышкой сюрприз доктора Гриценко. Свободных скамеек все не было, но тут бетонная бровка оборвалась, рассеченная широкой лесенкой ступенек к пляжу. "Вот тут и присядем" - решил Алексей и пристроился на ступеньке так, чтоб не мешать гуляющим, которые и тут роились, как пчелы у летка.
Перелистав прочитанное, Алексей не без раздражения хмыкнул - дальше шли страницы - ого, целый десяток! - исписанные "каллиграфическим" докторским почерком.
"-Ладно, как-нибудь разберу,- подумал Алексей, и принялся вчитываться в Сережкины каракули.
"Разумеется, все это похоже на бред. Но, увы, если это и бред - то только в том смысле, что нормальному человеку все это иначе не воспринять. Машинка твоя добросовестно спечатала - это уж точно. У меня есть тому бесспорное подтверждение. Но по порядку: Когда я тебя просил о машинке, я сам многого не знал, а тому, что знал, значения не придавал. Да и как мог придать? Сейчас же многие факты, разрозненные и непонятные, выстраиваются в железную линию, суть которой - подтверждение того, что спечатала твоя машинка. Вот эти факты - до и после - я постараюсь тебе изложить более или менее связно..." Алексей лежал, не зажигая света. В темном окошке напротив кровати виднелся краешек разрезанной рамой луны. "Одна или две?" - вдруг мелькнуло в голове, и Алексей поежился,- ну и ну!. Письмо Сергея Гриценко, в котором он пытался объяснить (или понять?), Алексей перечел трижды, и сейчас, лежа в темной комнате, он вдруг с отчетливой ясностью увидел, словно наяву, все то, о чем подробно и обстоятельно писал доктор Гриценко...
...Новости в маленьком городке, как известно, распространяются со скоростью, обратно пропорциональной его размерам. Правда, иные факты, которые благодаря своей странности могли бы стать предметом живейшего обсуждения, таковыми не становятся - и в каждом случае этому, естественно, есть причина. Так то, чему оказался невольным свидетелем ночной сторож бай Гица, под большим секретом стало известно двум-трем его приятелям, которые решили, что все это ему просто со сна привиделось. Бай Гица же сообразил, что если так подумали приятели, то никаких гарантий нет, что точно так не подумает и директор коммунхоза - хорош же ночной сторож, которому на дежурстве сны снятся. А поскольку баю Гице до пенсии оставалось всего полгода, то он счел за благо, пока не дошло до начальственных ушей, просто-напросто забыть о том, чему он оказался свидетелем во время ночного обхода. Хотя забыть было трудно - настолько ясно стояло все перед глазами.
Уже светало потихоньку, подтаявшая почти до прозрачности луна сползала за забор, когда бай Гица в очередной раз обходил коммунхозовский хоздвор. Делал он это добросовестно, заглядывая в каждый уголок, и только один "объект" обходил сторонкой - больно уж аромат был специфический. И на этот раз он свернул уже, как вдруг в выгребной яме (тот самый "объект") что-то громко забулькало. Стараясь не дышать, бай Гипа шагнул к краю - и вдруг посреди ямы с шумом что-то вынырнуло и через мгновение это "что-то" страшное, обляпанное, выкарабкалось наверх и с воплем ринулось мимо бая Гицы. В нос шибануло вонью. А когда он пришел в себя и кинулся следом, сдернув с плеча берданку, странного существа и след простыл...
В общем, бай Гица благоразумно решил не распространяться насчет ночного случая. И то, что вполне могло стать благодаря своей непонятности и необъяснимости новостью номер один по крайней мере на неделю, ею не стало.
Это печальное обстоятельство в некоторой степени было компенсировано неожиданным появлением "фельдмаршала". Как очевидно, помнит читатель, кое-кому из старожилов в странной этой фигуре почудилось что-то знакомое, но что именно - никто так и не сумел припомнить, и к "фельдмаршалу" вскоре иссяк всякий интерес, если не считать всюду сующих нос краснокожих вождей.
И вот, когда казалось, что все новости исчерпаны раз и навсегда, случилось нечто странное и при ближайшем рассмотрении непонятное. И новость об этом в один момент облетела весь городишко: в один прекрасный день начальник, милиции, заведующий гороно, директор краеведческого музея и еще семнадцать заведующих, начальников и директоров разных городских учреждений получили анонимные письма, отличавшиеся только подписью: одни были подписаны классически "Доброжелатель", другие непонятно - Тилле из Раталара и Иорр из Венделло.
То, что эти самые Тилле, Иорр и Доброжелатель - единый анонимщик в трех лицах ясно было с первого взгляда: все два десятка накарябанных на обрывках газет каракулей содержали одно и то же сообщение, которому их неизвестный автор явно придавал огромное значение, поскольку размножил их в таком количестве, на которое у обыкновенного анонимщика просто не хватило бы духу. В письмах коротко, без ненужных подробностей сообщалось: "Эти гады Александру Македонскому танки за полцены отдали. Не иначе взятка".
Люди серьезные пожали плечами, кое-кто счел анонимку чьей-то довольно плоской шуткой, но на базаре новость эта в центре внимания продержалась почти неделю. И тут, как за первой каплей, хлынул настоящий анони-мный ливень, хлестнувший даже в почтовый япшк поликлиники - однажды утром, вынув свежую почту, среди газет доктор Грнценко обнаружил замусоленный обрымок с "донесением": "Эта сволочь Аусвурф жрет фенил и никто не смотрит".
Разбирая тусклые карандашные каракули, доктор вдруг спиной почувствовал чей-то взгляд и, обернувшись, увидел, что из-за афишной тумбы, выглядывает "фельдмаршал". Человеку всегда неприятно, когда за ним подглядывают, Сергей Григорьевич машинально скомкал бумажку и бросил. И тут фигура, прятавшаяся за афишной тумбой, с неожиданной прытью метнулась к нему. С каким-то хриплым рыком "фельдмаршал" проворно подхватил с земли скомканную бумажку и отпрыгнул в сторону. В глазах его плескалась такая злоба, что доктор, честно говоря, растерялся. А тот, вдруг выдернув из кармана какую-то деревяшку, наставил ее на Сергея и неожиданно важно и совершенно внятно произнес: "За преступное небрежение сигналами важнейшего значения - пух! пух! пух!". Довольная ухмылка пробежала по его заросшей физиономии, он сунул деревяшку в карман и зашагал прочь.
А дня через три прикатил Алексей, и тут Сергея Григорьевича и осенила идея насчет "машинки". И как только Алексей прибор сварганил и укатил, доктор принялся за дело. Санитары подхватили "фельдмаршала" без всяких сложностей. Просто "Скорая" тормознула рядом с ним, санитар Иванов выскочил, распахнул дверцу и, следуя строгой инструкции доктора, низко поклонился: "Прошу в карету, ваше превосходительство!". "Фельдмаршал" высокомерно кивнул и полез в машину.
В палате он вел себя тоже вполне спокойно. А когда доктор взял шлем сенсокоммуникатора, прикидывая - как бы его надеть пациенту, не вызвав протеста, тот неожиданно выхватил шлем у него из рук и водрузил себе на голову.
Довольная ухмылка проползла по заросшей физиономии - "шапка" явно понравилась. Доктор облегченно вздохнул и щелкнул тумблером.
Часы шли, "машинка" гудела, лента с легким шуршанием выползала из печатающего устройства, "фельдмаршал" спокойно возлежал в никелированном кресле, подремывая. Легкие гримасы, смысл которых угадать было невозможно, время от времени пробегали по сонной физиономии. Сергей Григорьевич терпеливо ждал. Когда же наконец в аппарате что-то щелкнуло, загорелся красный индикатор и лента самописца замерла, было уже совсем поздно. "Фельдмаршал" встрепенулся, огляделся. Потом содрал с головы шлем, недоуменно посмотрел на него и вдруг, швырнув его на пол, с ревом рванулся к двери.
