Прасп снова летел — но в этот раз он набирал высоту быстрее, чем когда бы то ни было раньше. Его мускулы стали более сильными, легкие — более ёмкими. Все эти забеги через долину принесли желаемый результат.

Прасп уже достаточно приблизился к крыше, чтобы видеть круглые огни, каждый больше его роста в поперечнике. Конечно, сейчас была ночь; огни едва светились. Только дурак полетел бы на пристяжных крыльях вверх, когда небесные огни сияют дневным светом.

Однако света хватало, чтобы с близкого расстояния рассмотреть вещи, которые снизу он никогда не замечал. Он видел, что крыша немного искривлена, вогнута вверх. Он летел вдоль неё, но всюду было одно и то же — толстые канаты, круглые светильники и толстая прозрачная мембрана, а что было за ней, он не мог сказать, потому что там была тьма. Все светильники были обращены вниз, к далёкой земле.

Прасп считал, что если где-то и есть выход, то он должен быть в самом центре крыши — легко заметном, потому что все радиальные тросы сходились в этой точке. Он знал, что выхода нет нигде у краёв крыши, потому что другие давным-давно облазили крутые скалистые террасы, окружающие долину, концентрические уступы, каждый шире и выше того, что под ним. Они обошли весь мир по его краю и изучили весь стык крыши и горной стены — и не обнаружили ничего, ни разрыва, ни прохода, ни туннеля.

Наконец, Прасп достиг центра — и здесь было нечто необычное. Сердце Праспа заколотилось даже быстрее, чем билось до сих пор. Это была свисающая с крыши платформа, огромный квадрат, по углам которого уходили вверх четыре цилиндра. Платформа была большая, и Прасп сумел проскользнуть между двумя цилиндрами, чиркнув животом по внутренней поверхности платформы. Он заскользил вперёд, опасаясь, что кожа груди сотрётся до самых рёбер, и…

Боги, нет!

Посередине платформы стоял гигантский куб — какая-то постройка размером с хижину на несколько семей. Прасп хотел прикрыть лицо от удара руками, но не смог; мешали пристёгнутые к ним крылья. Он продолжал скользить, но сумел изогнуться перед самым ударом о стену постройки.

Тяжело дыша, он лежал на платформе и чувствовал под собой опору впервые с момента, когда поднялся в воздух.

Наконец, он снова зашевелился. У постройки была дверь. Прасп редко видел двери; некоторые соплеменники пытались устроить их в своих хижинах — вертикальные стенки из палок, одной стороной привязанные к хижине верёвками из кишок животных. Здешняя конструкция, хотя проще и элегантнее на вид, тоже, несомненно, была дверью.

Однако войти в неё, не сняв крылья, было невозможно — а он должен пройти через эту дверь; он должен увидеть, что по другую её сторону. Обычно Праспу перед полётом помогала пристегнуть крылья его женщина, но наверняка он сумеет и сам надеть их, когда придёт время возвращаться в долину. Это будет непросто, но он не сомневался, что у него получится.

Прасп некоторое время сражался с огромными мембранами из слоновьей кожи и в конце концов сумел избавиться от них. Он поднялся на ноги и подошёл к двери. К ней было прикреплено что-то вроде скрюченной руки. Прасп схватился за неё и потянул, и дверь распахнулась, открывая взгляду то, что было внутри куба.

Праспа немедленно пал духом. В кубе не было ни другой двери, ни отверстия в крыше. Он был уверен, что найдёт выход наружу, но здесь его явно не было. Тем не менее помещение содержало вещи, похожих на которые Прасп не видел никогда в жизни: наклонные панели из чего-то, что не было ни деревом, ни камнем, со светящимися на них огоньками. Большинство из них было зелёного цвета, но некоторые — красные. Он в изумлении уставился на них.

Разумеется, у нас были все планы убежища в Копернике. В конце концов, это мы построили обиталище перед тем, как сделать Следующий Шаг. Мы поместили управляющие им компьютеры высоко над землёй; подвесили под самым центром крыши, там, где первобытные никогда не смогут до них добраться. Собственно, с поверхности, в 3,8 километрах внизу, компьютерный центр и платформу, на которой он расположен, и увидеть-то невозможно.

Мы пытались понять, что именно пошло не так. Наше наилучшее предположение было таким: сбой произошёл, когда закончился день 28 февраля 3000 года — как раз в двухнедельный лунный день, на который пришлась эта дата, поляризующий слой потемнел в последний раз. Мы тестировали поведение компьютеров в високосные годы, но нам не пришло в голову протестировать его на годах смены тысячелетий с их запутанными и иногда противоречащими друг другу правилами определения того, что будет следовать за 28 февраля: 29 февраля или 1 марта.

Мы считали себя человечными. Каждая мыслимая программная ошибка, каждый возможный сбой, каждое потенциальное зацикливание было выявлено и исправлено в системе, которая теперь содержала нас. Однако каким-то образом компьютеры, которым предстояло заботиться о не сделавших Следующий Шаг, не были протестированы столь же тщательно.

Да, во многих отношениях мы оставались людьми — и похоже, слишком во многих.

В кубической постройке на крыше мира Прасп нашёл удивительную вещь: вертикальную прямоугольную панель со светящимися на ней символами, и лежащее на горизонтальной поверхности перед ней что-то, которое выглядело как  прижатые друг к другу зубы какого-то животного, белые и с выемкой наверху.

Прасп пересчитал их: 107, разделённые на один большой блок и четыре поменьше. На большинстве зубов было изображено по одному символу. На зубах одного из рядов, а также ещё на нескольких, было по два символа, один выше, другой ниже. На нескольких — целый набор символов. Он попытался сравнить символы, светящиеся на вертикальной панели, с изображёнными на зубах. Некоторые совпали, некоторые — нет. Он не видел никакого смысла в светящихся цепочках символов на панели, хотя очень внимательно осмотрел каждую: «System halted. Press Enter to reinitialize[1]».

Он нашёл среди зубов один с символом «S» на нём — хотя почему вертикальная панель показывала его большим и маленьким, он понятия не имел. Он также отыскал символ «P», и «E», и «z», и два зуба, обозначенных кружка́ми, которые, наверное, были символом «o», и ещё два с вертикальными линиями, вероятно представлявшими собой символ «l». Ещё несколько символов лишь отдалённо напоминали изображённые на зубах: к примеру, «m» казался похожим, но несколько менее угловатым, чем одна из пометок на зубах. Но многие символы на панели — «e», «h», «a», «d», «r», «i» — казалось, не имеют соответствия среди зубов, и…

«Enter». Посредине светящихся на панели символов была последовательность «Enter». И в точности эта же последовательность была изображена на самой большом зубе на правом краю главной группы; этот же зуб был отмечен направленной влево стрелкой с заломленным вверх правым кончиком.

Прасп провёл указательным пальцем по большому зубу и удивился тому, что он зашевелился под пальцем, словно детский зуб, который вот-вот выпадет. Очень странно. Он нажал на этот зуб — просто чтобы посмотреть, насколько плотно он сидит в гнезде, однако тот резко провалился вниз, а потом, как только Прасп одёрнул руку, снова выпрыгнул на прежнее место.

Но символы на вертикальной панели исчезли! Что бы Прасп сейчас ни сделал, это явно было ошибкой; он всё испортил.

Четырнадцать периодов сна спустя Прасп, его женщина Кари, Далба с остальными старейшинами и прочие соплеменники поражённо смотрели, как происходит нечто невиданное. Небо сделалось прозрачным, и посреди него на чёрном фоне появилось что-то светящееся сине-белым светом и полукруглое по форме.

— Что это такое? — спросила Кари, глядя на Праспа.