– Вот, пожалуйста; что-нибудь еще? – вопросительно гляжу на неприятного гостя, всем видом давая понять, что лучше бы ему ничего больше не хотеть.

– Вообще-то требуется еще пошлину заплатить и документы сменить, но поверю вам на слово, – тоном человека, делающего мне крупное одолжение, тянет мужчина.

А вот это уже за гранью добра и зла. У Анатолия печатки нет, только обручальное кольцо, на кланового он не похож – не те манеры и одежда. Значок герба на рукаве приколот, но изображение мне незнакомо, да и фамилия не вспоминается, а значит, в первые полторы-две сотни старых или влиятельных родов, которые я знаю, не входит. Так что по принятой в обществе иерархической лестнице я выше его по положению, хотя и младше по возрасту – этому хлыщу, как и Олегу, около тридцатника. И, между нами – видящими, по уровню развития источника своему брату он и в подметки не годится – уверенный середнячок, не более.

– Потрудитесь извиниться, вы находитесь в моем доме. – Легкий болевой импульс сбивает с гостя спесь. Теперь он тоже бледный, и разница между братьями практически исчезает.

– Прошу прощения… – восстановив дыхание, выдавливает он из себя. – Раз он теперь ваш человек, то и это ваше. – На стол кладутся какие-то бумаги. – Честь имею.

На полусогнутых этот тип выходит из ангара, оставляя меня в недоумении.

– Что это было? – спрашиваю у Олега.

– А-а… Не обращай внимания! Дурак он просто: привык, что первая шишка у нас в городке, вот и строит из себя. – Пилот устало горбится, а я наконец делаю то, что хотел с самого начала, – запускаю диагностику на него. Ничего особенного, разве что печень и другие потроха в более темном, чем обычно, спектре. Это ж как надо отравиться, чтобы, будучи одаренным, так плохо выглядеть? Легкий запашок перегара, который чуется на близком расстоянии, не оставляет сомнений в причине отравления.

Беру и листаю оставленные документы.

– Так, так… Разбитое зеркало, подожженная стойка в баре. Штраф за драку, сопротивление при задержании. О! И главный приз – автомобиль! Спаленный! – Не у одного меня, смотрю, отпуск удался. – Двадцать тысяч – это ж почти два грузовика по стоимости! Олег?

Земеля поднимает на меня больные тоскливые глаза и снова прячет их за подпоркой из рук.

– Приехал. Как раз на свадьбу попал. Этот вот, – кивок в сторону выхода, – и Аня моя…

– Оу!.. – сочувственно тяну. – Загулял?

– Угу… Извини, деньги свои я почти все уже к тому моменту родителям отдал – они давно от деда съехать хотели, дом строили. Я отработаю, ладно? И спасибо, что с братом помог.

– Вот тут, если можно, поподробнее, я вообще ничего не понял.

Земеля тяжко вздыхает, но пускается в объяснения:

– Дед у нас больной на всю голову. Сто лет; на кладбище с хлебом-солью давно дожидаются, а он все с наследником определиться не может. А род большой, потомков настрогал много. Еще и брат его постарался. Но работать нам невместно никак! Как же! Березины еще при Павле герб получили! Отец и кто поумнее из родни – в соседний город бусины заряжать ездят, чтоб с голоду не подохнуть, потому что этот старикашка не разрешает. Отец у деда старший, думал всю жизнь, что титул унаследует, вот и не рвался никуда. А дед на старости лет чудить начал, то одного наследником назначит, то другого, всю родню перессорил. И, главное, было бы из-за чего! Там всего наследства – усадьба разваливающаяся да гонор непомерный. Чего, думаешь, я в армию-то подался?

– Понятия не имею, ты ж никогда не рассказывал.

– А нечего особо рассказывать: как только школу закончил, так из дома сбежал да в армию завербовался, лишь бы от остальной семейки подальше. Дед в сердцах из рода изгнал, не поленился начальнику учебки написать. Мне фамилию новую наш полкан дал. Сиплым записал из-за того, что я как раз охрип – в увольнительной до мороженого дорвался, почти на всю стипендию тогда купил… – Олег долго молчит, прежде чем продолжить, но я его не тороплю, не тот случай. – А Толик у деда последние годы в фаворитах ходил. Еще и Аню как-то уговорить смог, ее-то род гораздо нашего богаче.

– И?

– А тут я вдруг возвращаюсь. Да еще при деньгах. Дед с какого-то перепугу решил, что раз я столько родителям отдал, то у себя еще больше оставил. Вот, захотел в род обратно принять, титулом этим чертовым все соблазнял. Ну мы с Толяном и поцапались окончательно. И так-то после его свадьбы на ножах были. Веришь, чуть до братоубийства не дошло… Еще и родня опять вся перегавкалась. Пришлось сказать, что в другой род вхожу. Толя убедиться приехал, даже медовым месяцем пожертвовал… – Злая усмешка Земели заставляет усомниться, что это обстоятельство его как-то расстроило. – Родителей жалко, им в этой истории больше всего досталось… – печально заканчивает друг.

– Прорвемся! – Крепко сжимаю плечо пилота, пуская целительную волну. – Здравствуй, что ли, дворянский недоросль Васин Олег Петрович?

– Здравствуй, глава рода! Сам-то как? Где гулял-то? Ван сказал, с конца июня не появлялся. Девки-то хоть в Москве целые остались на нашу с Лехой долю?

– Остались-остались. Отдохнул – во! – показываю оттопыренный большой палец, не грузить же его подробностями.

– А седина, видимо, от перетраха взялась? Темнишь, шеф. – Несмотря на слабое освещение, Земеля заметил изменения в моем облике.

А что мне делать, если эта вроде бы мелочь целительством не исправляется? Даже маменька оказалась бессильна, а красить волосы принципиально не хочу.

– Модно так в этом сезоне.

– Ну-ну. Расскажешь?

– А ну его! Проехали. Главное, все хорошо закончилось.

Багажа у меня нет, разбирать нечего. Дорогой костюм, надетый по случаю получения аттестата две недели назад, теперь только на помойку и годится – плохо перенес знакомство с Роговым. Душ и чистая одежда приводят меня обратно в хорошее расположение духа. Еще и вкусные запахи дразнят нос.

– Ты Борю еще не видел? – спрашивает Земеля, оставшийся на ужин.

– Ярцева? Нет еще. Я же только приехал.

– Он, между прочим, у тебя живет. Дня два уже как.

– У?

Китаец, расставляющий блюда по столу, согласно кивает. То-то мне показалось, что вещи в комнате как-то не так лежат. Интересное кино.

– А где он тогда?

– Когда мы пришли, они с Бушариным куда-то направлялись, так что жди, скоро вернутся.

Пожимаю плечами: вернутся – разберусь. Приборов на столе именно на четыре персоны, так что ждать наверняка недолго. И точно, стоило о них вспомнить – появляются.

– Егор! – Борис так рад меня видеть, что почти бросается обниматься, лишь в самом конце, опомнившись, ограничивается энергичным пожатием руки.

– Здравствуйте, Егор! Я вижу, вас можно поздравить? – Александр Леонидович более сдержан, хотя тоже мне рад. Плюс обращает внимание на мою обновку.

– Да, самая дорогая во всех смыслах цацка в моей жизни… – И даже в двух.

– У меня теперь тоже такая есть. – Боря стягивает перчатку и являет миру похожее украшение, только вот радости в его голосе нет никакой.

– Поздравляю! И кто ты теперь? Я вот – Васин.

– Черный! – с некоторым вызовом отвечает новоиспеченный полный дворянин.

Опаньки!

Есть небольшая тонкость: чем меньше общего между старой и новой фамилией, тем дальше от бывшей семьи позиционирует себя новый род. Трудно найти что-то общее между Ярцевым и Черным, совпадающая буква не в счет. Что-то у Бори неладное случилось. Гадать не хочу:

– Помощь нужна?

Борис смущенно бросает взгляд на остальных. Бушарин тут же пытается что-то показать знаками из-за его спины. Да помню я, что вам, профессор, гаситель требовался.

– Понял. После ужина поговорим, хорошо?

Товарищ по экзаменам облегченно кивает.

За едой серьезных тем не поднимаем, даже и не говорим особо. Я соскучился по нормальной пище, у Милославского готовили в основном диетические блюда, полезные для его организма, тюремная баланда вкусовыми изысками как-то тоже не отличалась. Мамины пирожки закончились еще в первой половине дня, а идти в вагон-ресторан мне не хотелось: купить нормальную одежду не догадался, а костюм мой, как уже говорил, выглядел так, словно его пожевали и выплюнули. Так что за этим ужином собеседник из меня никакой. Олег набирает калории после запоя. Александр Леонидович витает где-то в своем мире физики. А Ярцев… тьфу, Черный, мысленно репетирует наш разговор. Нет, я не научился читать мысли, просто у него на лице все написано.