Чтобы собирать клюкву, ничего, кроме женского терпения, не надо. А добыча березового сока дело посложнее. Требуются, хотя и совсем простенькие, инструменты, приходится овладеть немудреной технологией. Но для таких бывалых ребят, как наши лыжбатовцы, все это пустяки.
В ротах и в хозвзводе появились самодельные сверла типа "перо" и долота. Умельцы-ложкари вырезают из податливой липы и осины сточные желобки. А из бузины, оказалось, очень просто делать сточные трубки. Ватная сердцевина легко выталкивается ивовым прутиком.
Тяжко лыжбатовцам и без курева. Если бы добрый кудесник предложил сейчас каждому на выбор - буханку хлеба или пачку махорки, то многие предпочли бы махорку. А поскольку добрых кудесников мы не встречаем, в ход идут всевозможные заменители, оставшиеся с прошлого а: вереск и папоротник, мох и брусничник, камыш и чернобыл... В большой цене у табакуров древесные листья, которые не опали в положенный срок, "прикипели" к ветвям и продержались до весны. От смешивания суррогатов в разных пропорциях получаются различные сорта "волховской махорки".
Однако вдвойне туго приходится тем, у кого на попечении кони. У кавалеристов-гусевцев их тысячи, у пехотинцев - сотни, у артиллеристов десятки, у лыжников - единицы... Но сколько бы их ни было, они живые существа и хотят есть. А овса и прессованного сена нет.
Частичный выход из положения нашли гусевцы. Они берут большую железную бочку из-под солярки, хорошенько вываривают ее, чтобы не осталось неприятного запаха. Затем в этой посудине кипятят воду и распаривают в ней тонкие веточки березы и некоторых других лиственных деревьев.
Таким варевом кормит своего Шайтана старшина Комаров и комбатовского Орлика - связной Костя Жирнов.
Выручил Муса
Комбат вызвал в штаб на совещание командиров рот и политруков, ротных старшин и старшину хозвзвода... Разговор предстоит на самую злободневную тему: чем кормить или хотя бы подкармливать лыжбатовцев, чтобы они не превратились в беспомощных дистрофиков? В скромной штабной землянке тесно и душно, расселись у входа снаружи на самодельных табуретках и неподатливых дровяных чурках, с которыми не справился топор вестового.
Совещание началось очень нервозно.
- В дивизии мне сказали, - начал комбат, - у нас ничего нет и в ближайшее время не будет. Изыскивайте ресурсы у себя на месте. Вот я и нашел... Эй, Костя, подавай сюда наш ресурс!
Спустя минуту показался комбатовский ординарец, он вел под уздцы Орлика. Костя смотрел на нас с немой мольбой и тайной надеждой. Будто судьбу Орлика нам предстояло решить общим голосованием. Или он еще надеялся, что комбат только погорячился и отменит свое решение. Но, увы, надежда эта не оправдалась.
- Так вот... - дрогнувшим голосом сказал комбат. - Сдаю Орлика в общий котел. Кто из вас возьмет на себя это дело?
Сразу никто не отозвался. Мы все прекрасно понимали, чего стоило комбату пойти на такой шаг. Своего красавца он с большим трудом заполучил еще в запасном полку. В честь любимого коня полководца Котовского назвал его Орликом. Пока мы добирались от Малой Вишеры до Ольховки, гусевские командиры различных рангов не раз пытались выцыганить Орлика. Предлагали взамен великолепных жеребцов - и вороных, и гнедых, и буланых, и всяких прочих мастей. Вдобавок сулили солидную доплату. Но наш комбат не поддавался никаким соблазнам.
- Не уговаривайте, ничего не получится! - отваживал он претендентов на Орлика. - Командиру лыжного батальона положен именно белый конь. Любая иная масть будет демаскировать меня на фоне лыжников. Да и привык я к своему Орлику, он для меня как родной...
Глядя теперь на комбатовского любимца, я почему-то вспомнил эпизод из "Капитанской дочки": Петр Гринев наблюдал, как на великолепном белом коне киргизской породы гарцевал в степи Пугачев...
- Так кто же возьмется? - нетерпеливо переспросил комбат. - Или, думаете, я сам пущу Орлику в ухо пулю и стану свежевать его тушу?!
- Товарищ гвардии капитан! - попросил я слова, - У нас в третьей роте есть татарин Муса Нургалиев. Он рассказывал, что у них в деревне забивать коней на мясо - самое обычное дело. Нургалиеву приходилось это делать много раз...
- Так и порешим! - с облегчением воскликнул комбат. - Костя! Гони Орлика в третью роту, разыщи Нургалиева и передай мой приказ. Обожди там, пока все будет готово. Примерно учтите, сколько чего получится, и мы тут в штабе распределим между подразделениями. И никаких неучтенных отходов! Все печенки-селезенки, все съедобное должно в ход пойти...
Орлик посматривал своими умными глазами то на комбата, то на Костю, то на нас. И вопросительно прядал ушами. Будто пытался разгадать: почему он вдруг оказался в центре общего внимания?
Комбат устало поднялся с табуретки, подошел к Орлику, потрепал его рукой по шее, расправил гриву, откинув назад челку, заглянул в глаза.
- Прощай, боевой друг! - с необычной хрипотой в голосе сказал он. - И прости меня... Понимаешь, брат, иного выхода нет. Ты тоже солдат... А солдату, когда надо, приходится отдавать свою жизнь ради боевых товарищей...
- А теперь - побыстрей отсюда! - уже совсем иным голосом, почти сердито приказал комбат ординарцу, будто тот замешкался по своей вине. И с какой-то отчаянной решимостью напутственно махнул рукой в сторону переднего края.
Скоро комбат сумел взять себя в руки, и совещание вошло в более спокойное, деловое русло.
Оказалось, есть кой-какие ресурсы и помимо Орлика. Договорились, что надо всячески расширять добычу березового сока. Нас, старшин, комбат обязал наладить контакты с артиллеристами и танкистами: им в своих мастерских ничего не стоит изготовить сверла или хотя бы долбежные стержни.
В обязательном порядке надо организовать подвоз из ближайших колодцев хорошей воды. Частично на Шайтане, остальное - "солдатской тягой". Надо стараться, чтобы в котел шла только колодезная вода. На ней же готовить хвойный отвар. Это и напиток, и обязательное противоцинготное средство.
Наконец, самое главное: надо энергично заняться поиском лошадиных туш. Их особенно много по обочинам тех дорог, по которым двигались конники генерала Гусева. Лошадей, раненных во время бомбежек, артиллерийских и минометных обстрелов, поломавших ноги на обледеневших лежневках, кавалеристы пристреливали и оттаскивали в стороны. Расчищая во время снежных заносов дороги, солдаты сваливали снег направо-налево. И попутно хоронили павших коней. Росту придорожных снежных валов способствовали поземки и метели. Так образовались естественные ледники, хранящие до поры до времени запасы конины. Там, где леса погуще, они еще сохранились. Только не надо зевать. Таких догадливых, как мы, в "Любанской бутыли" сейчас многие тысячи...
Когда я вернулся в роту, Муса уже заканчивал разделку туши. Он не подвел меня, с задачей справился. И как будто без особых переживаний. Во всяком случае, внешне это ни в чем не проявлялось. А вот Костя отсиживался в дальней землянке. Говорили, некоторое время лежал даже на нарах, плотно прикрыв голову ватником. Чтобы не слышать рокового выстрела.
В разделке помогал Философ. По указанию Мусы он с плотницкой ловкостью орудовал топором и раскладывал куски мяса прямо на снегу, пока что хорошо сохранившемся под разлапистой "елкой Одинцова". Как и любое мало-мальски значительное событие, драматическую кончину Орлика Философ осмыслил на свой особый манер.
- Сказано в книге "Бытия": повелел бог Аврааму принести в жертву своего единственного сына Исаака. Положил Авраам сына на жертвенник и занес над ним нож... Но в этот момент бог возвестил через ангела своего: "Авраам! Авраам! Не убивай безвинного отрока. Теперь я знаю, что ты боишься бога и не пожалел для меня любимого сына..."
...А тут куда горшая петрушка получилась! Повелел бог войны нашему комбату: принеси в жертву своего любимого Орлика. Комбат переложил это трудное дело на Мусу. Однако в лыжбат божий ангел не явился и не возвестил громким гласом: "Муса! Муса! Не убивай Орлика. Вот вам фронтовой паек на месяц вперед!" Выходит, бог войны еще более бессердечный, чем бог иудейский и бог христианский...
