миссис Хемингуэй считала "неприличными" и "грязными".
Мать в таких случаях командовала металлическим
голосом: "Иди в ванную и вымой рот мылом!"
А Эрнест был уверен, что это самый лучший
и верный способ выражения эмоций.
Борис Грибанов. Хемингуэй
Худ пермяк, и уши соленые.
Однак три языка знает: пермяцкий, вятский
и растуды-твою-перематский.
Из шуток Васи Воскобойникова
О "трехэтажном наречии" русского языка
Еще в запасном лейтенант Науменко признался однажды мне и учителю Федорову:
- В военном училище меня очень тревожило одно обстоятельство: как я смогу держать в руках подчиненных без "трехэтажного наречия" русского языка? Наши старшины - и кадровые и особенно сверхсрочники - этим искусством владеют в совершенстве. И мы, курсанты, стали думать, будто в армии, особенно на войне, без виртуозного мата никак не обойтись. "Попался бы мне удачный старшина! мечтал я. - Этакий горластый матерщинник. Я буду подавать команды и делать разнос злостным нарушителям дисциплины на своем бесцветном интеллигентском языке, а старшина станет "обогащать" мою дистиллированную речь сочным матом".
Кокоулин матом не злоупотреблял. Он умел пропесочить нерадивого солдата по-иному: иронией, остроумной насмешкой. Но если уж он изредка обращался к помощи выражений особой мощности, то это у него получалось очень естественно и действенно.
У Одинцова старшинские достоинства перемежались с вопиющими изъянами. Но если говорить о мате, то в этом отношении он, несомненно, был на недосягаемой высоте.
Каков же окажется новый старшина? Вот уже вторые сутки эта вакансия остается свободной.
Так называемые нецензурные словечки и словообразования почти безоговорочно принято считать совершенно излишними и даже вредными в нашей речи, чужеродными вкраплениями в нее. По моим наблюдениям, это далеко не так.
В течение стоий "трехэтажное наречие" крепко вросло в наш быт. И несмотря на то, что с точки зрения эстетики представляет собой явление отрицательное оно тем не менее приносит и некоторую пользу. О соленых словечках можно сказать, как о желудочных гнилостных бактериях: очень скверно пахнут, но помогают переваривать пищу.
Позволю себе еще такое сравнение. Вскрывая желудок домашней птицы, скажем, гуся или утки, - обычно обнаруживают множество камушков величиной от просяного зерна до ореха. Они попали в желудок птицы как будто случайно и, можно подумать, являются в ее организме инородными вредными включениями - как у человека камни в печени. Оказывается, нет: эти камушки помогают перетирать грубую пищу.
Так "крепкие" слова и выражения помогают многим людям "перетирать" невзгоды жизни. Это особенно относится к экстремальным условиям на фронте.
Очередной на немецкой авиации. Третья рота впечаталась в снег. Первый заход, второй... В ожидании третьего Муса крепко кроет фашистских стервятников. Заодно достается и нашим чикам-истребителям, которые не явились к нам на выручку, быть может, по той простой причине, что еще учатся в Куйбышеве, а самоы для них изготовляются в Новосибирске. Однако и Мусе и всей роте становится легче.
Третья рота в походе. Впереди пробка, нагоняем артиллеристов. У них в торфяном болоте основательно засела пушка. Лошади тужатся, прямо постромки трещат, им помогает вся орудийная команда. Однако пушка все глубже погружается в черное месиво. Вцепились в станину и наши главные богатыри, в том числе Муса, Авенир. И все же опять ни с места. Ухватился за спицу отнюдь не силач, но, несомненно, не последний в роте матерщинник - Итальянец.
- А ну-ка, хлопцы, взяли, мать вашу перемать! - выдал он зычным тенорком. И что же вы думаете - выскочила пушка из ямы, будто ее на стальном тросе рванул мощный тягач.
А уж во время боя, во время атаки - и говорить нечего! В самые напряженные моменты многие бывалые фронтовики руководствуются неписаным лозунгом: "Глуши фрица матом, добивай штыком и автоматом!" Особенно часто поминают солдаты крепким словом Гитлера. Надо думать, бесноватого фюрера круглые сутки одолевает икота.
Однако не делайте поспешных выводов: не зачисляйте меня в защитники и пропагандисты сквернословия. Сам-то я прекрасно обхожусь без мата. А почему не "матословлю"? Ответ простой: не умею. В моем активном лексиконе начисто отсутствуют матерные слова. И еще: стыжусь это делать. Для меня скверно выругаться - все равно, что сделать при людях нечто весьма предосудительное, скажем, громко испортить воздух.
Сквернословят очень многие подростки и юноши. Умение грязно ругаться они считают одной из главных примет взрослости и мужественности. В мальчишеские годы я избежал этого дурного поветрия благодаря одной черте своего характера: не терплю деспотической власти моды.
До войны я работал учителем. Педагогика - явно не та сфера деятельности, где можно развернуться матерщиннику. А теперь мой фронтовой опыт убеждает меня, что вполне можно воевать без "трехэтажного наречия". Я не чувствую себя в этом отношении среди фронтовиков белой вороной. Прекрасно обходятся без мата лейтенант Науменко, старшина Боруля, политрук Гилев, Фунин, Воскобойников...
Но я не ханжа и не идеалист... Понимаю, что такой народ, как охотники, лесорубы, старатели, привыкли свою повседневную речь приперчивать крепкими словечками. И фронт явно не то место, где их можно отучать от этих пряностей.
В общем так: на фронте я вполне терпимо отношусь к тем матерщинникам, которые сформировались задолго до войны и для которых "трехэтажное наречие" действительно служит заменой доводов и средством выражения своих эмоций. И вместе с тем на меня удручающее впечатление производят интеллигенты, для которых, по всему видно, матерщина была и есть чужеродной и которые все же "загибают", чтобы выглядеть перед однополчанами "в доску своими", бывалыми фронтовиками.
Такие искусственные матерщинники, как правило, ужасно бездарные артисты. Обороты одесских биндюжников в их лексиконе выглядят столь же чуждыми, как французские фразы в речи мятлевской мадам Курдюковой.
Мои философские размышления о "третьем наречии" русского языка прервал неожиданный вызов к лейтенанту Науменко.
- Я только что вернулся из штаба батальона, - сказал мне комроты, внимательно следя за выражением моего лица. - Утверждали предложенную мною кандидатуру старшины...
У меня тревожно заныло сердце. Неужели речь идет обо мне? Да, речь шла именно обо мне...
- И как вы отважились, товарищ лейтенант, рекомендовать меня?! воскликнул я с удивлением и горьким упреком. - Хозяйственного опыта никакого, с командным языком - тоже из рук вон плохо...
- Как видите, отважился на очень рискованный эксперимент, - посмеиваясь, ответил лейтенант. - В одной роте будут командир, политрук и старшина, начисто лишенные навыка материться. Что же поделать, если мы собрались такие бесталанные! Хозяйственный опыт и командный язык - дело наживное. Главное: добросовестное отношение к своим обязанностям. Вон что вытворял Одинцов со своим виртуозным матом и хозяйственным опытом!
- Комбат и комиссар поддержали меня, - закончил свое напутствие лейтенант. - Говорят, обязанности переводчика Героднику пока что приходится выполнять эпизодически, от случая к случаю. Одно другому, не помешает. В ближайшие дни штаб оформит и направит в дивизию документы на присвоение вам звания старшины. Так что приступайте к выполнению старшинских обязанностей. В добрый час!
Прежде чем окунуться с головой в старшинские заботы, я побродил в одиночестве по тропинкам в нашем лесочке. Шагаю и обдумываю ситуацию. Неумение крыть матом отодвинулось на второй план и уже мало беспокоит меня. Зато пугающе сложными рисуются хозяйственные обязанности старшины.
Надо бесперебойно снабжать взводы боеприпасами, надо вовремя, в любых условиях, накормить роту. А расположены мы на отшибе, подъезды и подходы к лыжбату очень неудобные. Вдобавок с дорогой из-за Волхова дело все более осложняется. Говорят, в "воротах" у Мясного Бора немцы охотятся за каждым грузовиком.
