Находясь в ее объятиях и чувствуя ласкающее тепло ее дыхания на своей щеке, дарило успокоение, и я чувствовал, что могу передохнуть. И Господь знал, что мне нужна эта передышка.

Пока мы лежали в тишине мрачного утра, ее нежные пальцы вырисовывали линии по моему телу, убаюкивая мою измученную голову, и я, наконец, провалился в беспокойный сон.

Все произошло так быстро. Фары появились из ниоткуда. Подобрав свою сигарету, Арми выпрямился и внезапно вырисовался на фоне фар автомобиля. Завизжали тормоза. Арми был сбит с толку и повернулся к свету, будто в замедленной съемке. И вдруг он был подброшен в воздух.

— Неееееееет! — закричал я.

Удар отправил его в полет на несколько метров. Он приземлился на дорогу с тошнотворным звуком, и его еще немного протащило по асфальту. Машина подрулила к стоянке, наполняя воздух запахом жженой резины.

Я подбежал к лежащему на обочине Арми, у него были многочисленные переломы, и он был весь в крови. Он был почти без сознания. Я упал на колени. Там было так много крови. Его глаза нашли мои, и он протянул окровавленную руку. Я схватил ее и крепко сжал.

Все было замедленно. Как будто это происходило на несколько секунд медленнее, чем в реальной жизни. Как будто звукозапись была поставлена на паузу. Я едва осознавал, что Джесси и Пайпер были рядом со мной. Я слышал голос Пайпер и смутно отметил, что она звонила по телефону в скорую, умоляя их поторопиться.

Арми легко сжал мою руку. Он смотрел на меня ошарашенным взглядом и был напуган. Я мог только представить ту боль, которую он испытывал. Он лежал в неудобной позе, но я не осмелился сдвинуть его. Только Господь знал, какого рода внутренние повреждения были у него. Его ноги были согнуты в неудобном положении, и я мог видеть, что они были сломаны.

— Все будет в порядке, Арми, помощь уже в пути. Только держись, приятель.

Но все не будет хорошо, и Арми это знал. Он сжал мою руку и тяжело сглотнул.

— Ох, черт... — пробормотал он.

И затем его не стало.

Просто так.

Арми сделал свой последний выдох и умер.

Я вскочил с кровати, вырываясь из сна, горя от паники и этих ярких эпизодов последних мгновений Арми.

Харлоу молча села рядом со мной. Ее рука согревала своим теплом, пока она, успокаивая, поглаживала мне спину. Она не говорила мне, что все будет хорошо, потому что так не будет, и она знала это. Арми был мертв. И ничто не могло изменить это. Жизнь нанесла нам жестокий удар, и как бы мы ни хотели повернуть время вспять и изменить его, жизнь продолжается, и Арми исчез навсегда.

Я уронил голову на руки. Я знал, что должен принять это.

Я просто не знал, как это сделать.

* * * * *

ХАРЛОУ

Уже была середина пасмурного дня, когда мы встали. Я сделала кофе и бутерброды, но никто к еде не притронулся. Настроение, царившее в доме, было пропитано несчастьем, и время от времени кто-то срывался и начинал плакать или отчаянно пытался бороться с волной горя. Телефоны не умолкали. Томми и Зак купили еще одну бутылку бурбона и принялись полировать ее, в то время как Хит и Джесси решили оставаться трезвыми. Они ушли около пяти часов вечера, чтобы в больнице познакомиться с родителями Арми.

— Ты будешь здесь, когда я вернусь? — спросил Хит печально.

Я кивнула. Я не работала сегодня. Я рассказала Жирному Тони о случившемся, и он в дань уважения к Арми на вечер закрыл «Пицца Палас». Он был опустошен. Он проводил много времени с милым гитаристом и поперхнулся по телефону, когда услышал эту новость. Это было в первый раз, когда «Палас» был закрыт в субботу вечером, более чем за тридцать лет.

— Он покупал бутылку «Чинзано», — пояснил он и выпил ее из уважения к Арми.

— Если тебе нужно, чтобы я была здесь, тогда я буду, — сказала я Хиту, и он обнял меня. Тепло его тела давало успокоение и защиту. Он крепко сжал меня, так что мое лицо было прижато к его крепкой груди. Я слышала стук его сердца и не хотела отпускать его. Но поцеловав в макушку, он отпустил меня.

Он надел футболку поверх рубашки с длинными рукавами, кепку со своими любимыми Доджерс козырьком назад и авиаторы. Он выглядел большим и сильным, но я знала, что происходит за этими темными очками. Он едва держался. С верха лестницы я видела, как он уходил, и как только он ушел, я отчаянно хотела, чтобы он вернулся.

Вскоре ушла Пайпер. Бледная, измученная, она хотела поспать в своей кровати. Она была убита горем, ведь она знала Арми с детства, они вместе учились в начальной школе. Обняв, она поцеловала меня, ее подбородок дрожал, когда она покидала дом.

Оставшись одна и чувствуя звенящую пустоту, я побежала в ванную и погрузилась в теплую воду. Дом Диллинджера был непривычно пустой. Лью был в отъезде и не вернется еще неделю. Кроме того, Никки была за городом с подружками, но, услышав про Арми, сказала, что будет дома на следующий день. Я откинула голову на кафельную стену и закрыла глаза, пытаясь осмыслить все это. Но мой мозг не желал притормозить, и в нем крутилось столько информации, что у меня закружилась голова. Нескончаемые слезы текли по моим щекам.

Через три дня я должна была лететь домой. Но я не могла. Не сейчас. Я бы могла улететь после похорон Арми. И я бы осталась и поддержала Хита. Он все еще был моим лучшим другом, и я не могла оставить его, справляться с этим в одиночку.

К тому времени, как я выбралась из ванны и завернулась в полотенце, солнце уже зашло. Я хотела дождаться Хита, и когда он вернется домой, предложить так нужную ему сейчас помощь, но после посиделок в ванной ко мне подкрался сон, и я провалилась в него.

Когда я проснулась, царящий в комнате полумрак рассеивал свет торшера. Хит сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Pink Floyd’s «The Wall» мягко играла на iPod. Прощай Жестокий Мир.

Я перелезла через кровать и обняла его.

— Ты в порядке? — спросила я все еще заспанным голосом.

Он покачал головой, и его подбородок задрожал. Он не взглянул на меня. Он хмурился, мысленно, казалось, находясь очень далеко отсюда. Он все еще сжимал в руке ключи от машины.

— Как родители Арми?

Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить.

— Уничтожены, — он поперхнулся, и, когда поднял глаза, чтобы посмотреть на меня, в них я увидела океан боли. На его лице читался контроль, но он был на грани срыва.

— Теперь все в порядке. Тебе больше не нужно быть храбрым. Теперь я здесь. Ты можешь отпустить это, — сказала я тихо.

Слезы прорвались, и я притянула его к себе. Сегодня, когда он встретился с родителями Арми, он был сильным. Стойким. Контролирующим. Утешающим. В его характере было командовать и убедиться, что обо всем позаботятся. Но это разрушило его. Он исчерпал каждую унцию своей эмоциональной прочности, чтобы не развалиться.

Теперь он мог.

Он упал на кровать, прикрыв ладонью глаза. Я пошла на кухню, чтобы взять нам вина и, вернувшись, застала его в той же позе.

Когда он снова сел, то выглядел еще более истощенным.

В неярком свете он выглядел молодым, совсем мальчишкой, более уязвимым, чем я могла себе представить.

Поставив бокалы на тумбочку, я опустилась перед ним на колени. У меня не было слов. Слова бессмысленны. Но он выглядел настолько опустошенным и лишенным надежды, что я решилась дать ему небольшой лучик света, чтобы удержать от падения в бездну.

Я взяла его за подбородок, чтобы он смотрел на меня. Глубина отчаяния в его голубых глазах пронзила мое сердце.

Мы смотрели друг на друга достаточно долго, чтобы понять, что я собираюсь сделать. Его брови сошлись, когда он слегка нахмурился, а затем снова разгладились, и я почувствовала, как он немного расслабился.

Строки «Hey You» лились из динамиков и наполняли комнату, когда я наклонилась и нашла его губы своими.

Он колебался. И на мгновение я подумала, что он хочет отстраниться. Но как только я скользнула языком по его губам, он застонал и разомкнул их, впуская меня. Сначала его язык неуверенно нашел мой, нежно переплетаясь с ним. Золотой свет вспыхнул в голове, дурманя разум, когда ощущения в теле столкнулись с печальной магией музыки.