Я не знаю, приняла ли я глупое решение, когда позволила мячу проскользнуть сквозь свои пальцы. Но я сделала это и грохнулась в грязь.

Хит взлетел на первую базу, а затем вторую. Лью отправился домой. Я подхватила мяч и бросила его Никки, надеясь, что она поймает Хита между второй и третьей. Но он был слишком быстрым.

Когда он пересек домашнюю базу, ребята аплодировали. Кепки полетели в небо. Они, поздравляя, хлопали друг друга по спине, как будто только что выиграли Мировую Серию (прим. пер. — решающая серия игр в сезоне Главной лиги бейсбола).

Девушки медленно побрели с поля, и я очень сожалела. Я намеренно упустила мяч? Они, казалось, не слишком возражали. В конце концов, это был интересный способ прогуляться днем.

Когда я посмотрела на Хита, он не выглядел самодовольным, как я думала. Он смотрел на меня с задумчивым выражением, и я могла чувствовать магнетизм его взгляда. Что-то в том, как он на меня смотрел, заставило мое сердце пропустить удар.

Когда я дошла до него, он мягко улыбнулся, его голубые глаза блестели на солнце.

— Поздравляю. Это была хорошая победа, — сказала я, признавая поражение.

Мгновение, он ничего не говорил, и у меня было отчетливое ощущение, что он рассматривал меня. Как будто он что-то решал в голове. Но потом он улыбнулся. Широкой улыбкой. Как будто он над чем-то размышлял, и это осчастливило его.

Он обвил руку вокруг моей шеи и притянул к своей груди.

— Пойдем, Микки Мэнтл. Ты должна мне ужин.

ХИТ

Она целенаправленно проиграла наше пари. Я облажался с чендж-апом, который она мне подала, и, по сути, я преподнес ей победу на серебряном блюдечке.

Но она упустила.

И она никак не должна была упустить этот мяч. Разве что, это было целенаправленно.

Я не мог избавиться от улыбки. Она целенаправленно проиграла пари, потому что хотела провести со мной ночь. Изменились ли ее чувства по отношению ко мне? От одной только мысли, мои внутренности так, мать вашу, сияют счастьем, что я не знаю, что с собой делать.

— Возьмем твои вещи сейчас или потом? — спросил я ее, когда мы возвращались к моему дому.

— Вещи? — спросила она.

— Да. Ты проиграла спор. Помнишь?

Небольшая улыбка появилась на ее губах.

— Да. Я помню.

— Или ты скажешь мне, что спишь голой?

Она бросила на меня взгляд.

— Потому что я абсолютно не против, если ты так сделаешь.

Она пыталась, но не смогла сдержать улыбку.

— Жаль тебя разочаровывать, Хит. Но нет, я не сплю голой.

Я старался выглядеть разочарованным, но правда была в том, я был так взволнован идеей спать с ней, что ничто меня не разочарует. Она могла завернуться в гессенский мешок, но меня волновало только то, как ее вес будет ощущаться рядом со мной в моей кровати.

— Итак, ты хочешь, чтобы я осталась на ночь? — спросила она.

Я хотел, чтобы она осталась на все ночи.

Подожди. Что?

Что за хрень происходит со мной?

Правда в том, что я не мог дождаться, чтобы провести некоторое время с ней наедине.

— Нет смысла ждать, — ответил я. — Плюс, завтра вечером у нас выступление в городе. И если мы подождем до завтра, боюсь, ты найдешь способ увильнуть от этого.

Она выглядела слегка обиженной.

— Я не увиливаю. Спор есть спор. Ты победитель, и если ты скажешь, что хочешь, чтобы я осталась сегодня, то я останусь.

Ее улыбка прошлась по каждой чувствительной части моего тела.

— Где вы, ребята, играете завтра вечером? — спросила она.

— В ДеСото. Ты придешь?

— Конечно.

С тех пор, как мы начали тусоваться, если она не работала, то приходила на каждое выступление, где мы играли в здешних местах. Был кайф от осознания, что она в толпе и наблюдает за мной.

Через пару недель мы должны поехать в Вегас. Нас попросили выступить на Майском Музыкальном Фестивале вместе с довольно известными биг-бэндами. Впервые мы будем играть для огромной толпы, и она нужна мне рядом. Я хотел, чтобы она была частью моей жизни. Нет никакого объяснения или причины, почему ее присутствие казалось таким же важным, как и собственное.

Уже смеркалось, когда мы вернулись ко мне домой. Так или иначе, было решено поужинать в Уистлере, местном караоке баре. Я не уверен, как это произошло, но вполне уверен, что это как-то связанно с той киской Джесси. Он с Пайпер были парочкой задротов в караоке.

Чтобы добраться туда к восьми, я взял свой Челленджер, а Джесси взял Чарджер. В баре было довольно многолюдно, но нам повезло отхватить большой стол в передней части, возле сцены. Пайпер и Джесси сразу же начали выбирать песни.

— Что на счет тебя, Харлоу, ты поешь? — спросила Пайпер, отрывая взгляд от списка песен.

— Только для спасения собственной жизни, — ответила Харлоу.

— Да, конечно, — сказал я. — Точно также, как ты не умела играть в бейсбол.

— Я не говорила, что не умею. Ты предположил это. И ты за это заплатишь.

Сквозь длинные ресницы ее темные глаза злобно блеснули в мою сторону.

То, как она смотрела на меня. То, что я чувствовал рядом с ней. Я чувствовал себя на миллион гребаных баксов. И сегодня она собиралась зависнуть со мной. На всю ночь.

— Я могу быстро бегать, — отвечаю я.

— Да, но тебе иногда нужно спать...

Пайпер вздохнула и повернулась к Джесси.

— Это изматывающе.

— Лучше бы они вместе разобрались со своим дерьмом.

— Кто? — спросил я.

Они посмотрели на меня, как будто я только что говорил на клингонском языке (прим. пер. — искусственный язык, разработанный для одной из инопланетных рас в вымышленной вселенной сериала «Звездный Путь»).

Пайпер закатила глаза, а затем покачала головой, как будто я был безнадежен. Потом она пихнула Джесси и указала на список песен перед собой. Они заговорщически улыбнулись и опять обратили внимание на меня.

— Знаешь, довольно жестоко было подавать моей девушке фастбол сегодня, чувак. Это было не по-спортсменски, — сказал Джесси.

Я покосился на него. О чем, мать твою, он говорил?

— Да. Это было немного грубо, Хит, — вмешалась Пайпер. — Ты задел мои чувства.

Харлоу посмотрела на меня, и я мог увидеть, что она была также растерянна, как я.

— Я скажу тебе, что... позволь мне выбрать песню для твоего исполнения... тогда мы будем квиты, — продолжила Пайпер.

Я все еще был в замешательстве, но, во всяком случае, согласился, прекращая этот причудливый разговор.

— Лаааадно.

Пайпер двинула список песен через стол и указала на песню.

Она, должно быть, шутит!

Я поднял взгляд.

— И пой это искренне, — сказала она с поднятыми бровями.

Оба, она и ее парень-подкаблучник, самодовольно смотрели на меня.

Я знал, что они делают. Бог любит их.

— Хорошо, — сказал я, вставая.

Это была попсовая песня. Я не пою попсу. Это совсем не мое. Итак, они собирались сделать Хита Диллинджера мощным гравийным вариантом.

Это была малоизвестная песня Blind Truth «I Want Her». Я знал это, потому что она была в «Очень Страшном Кино 5». Я смотрел этот фильм сотню раз, благодаря обанкротившимся на выходных парням, в домике в заснеженных горах, без телеканалов, только с DVD и бутылкой бурбона, чтобы сохранить в нас веселье. Худшие гребаные выходные в моей жизни.

Я взял микрофон в довольно большом ящике у работника караоке и затем послал Пайпер и Джесси особый жест, в котором участвовал мой средний палец.

За столом, рядом с нашим, пара девушек пыталась привлечь мое внимание. Два месяца назад они бы в этом преуспели. Теперь мне нечего им предложить. Ни подмигивания. Ни улыбки. Ничего. Все, что имело значение, это девушка с длинными каштановыми волосами и яркими зелеными глазами, смотрящая на меня из-за нашего стола.

Как только заиграла музыка, она начала одобрительно хлопать, и остальные столики присоединились. Помещение заполнилось аплодисментами, визгом и свистом. Остальной зал быстро присоединился и, прежде чем я понял, все так сделали.