Среда.

В кружке стоит холодный кофе. Он не спасет от жары. Мне кажется, что я уже ощущаю огонь под одеждой. Такое небольшое, но устойчивое пламя, как непотушенный газ на ночной кухне.

Главная цель первой половины дня - дожить до обеда. Ждешь его, как маленький Новый год. Эффект примерно тот же. Никакого чуда не происходит, обед пролетает незаметно. Стоило ли его ждать?

Внутри меня медленно, но верно просыпается голод. До обеда осталось не так уж и долго, надо продержаться. А можно выйти пораньше, чтобы придти чуть быстрее остальных и не стоять в очереди.

Я спешу к столовой и все равно встаю в очередь таких же хитрых, но более расторопных, чем я. Люди впереди - самые медленные и нерешительные на свете. Им надо обнюхать салаты, потрогать пирожки, задумчиво посмотреть на суп. Разве можно быстро определиться с таким сложным выбором - чай или компот, котлета или гуляш? Им так не просто решить, ведь от этого зависят целых десять минут пережевывания пищи.

Я беру суп из воды с элементами капусты, рыбную котлету и разваренные макароны. Я не люблю щи. Я не ценитель рыбы. Я всегда беру именно их. Может это вид какого-то гастрономического мазохизма? Все еще сложнее. Я вообще не переношу эту столовую, с ее жирными полами, влажными подносами и клеенчатыми скатертями, телепортированными из советского прошлого. Солонки, в которых перец. Перечницы, в которых дырочки забиты солью. Салфетки, порезанные для экономии на маленькие треугольники, из-за чего приходится брать их охапками. Я боюсь, что когда-нибудь привыкну и перестану замечать все это. Такая столовая станет для меня нормой, я сам стану как эта столовая. Возможно, поэтому сейчас у меня во рту рыбная котлета. Чтобы не забыться, чтобы построить преграду из отвращения.

После обеда сонливость и вялость достигают своего апогея. Голова отключается, она уже не принадлежит мне. Все что я могу, это двумя руками удерживать ее от падения на клавиатуру.

Мой взгляд лениво ползет по предметам в офисе и как обычно останавливается на циферблате часов. В любой момент я могу проверить точное время, взглянув в нижний угол монитора. Но это не для меня. Часы там мертвые, на них не видно движение секундной стрелки. Если я не могу ее контролировать, значит нельзя верить таким часам. Они могут обмануть, и будут отсчитывать время чуть медленнее, чем на самом деле.

Сидящий под часами бородатый Роман, негромко хлопает в ладоши и потирает руки. Он, неотрывно, смотрит в монитор, чему-то радуясь. У него, как всегда, все хорошо. Одна его ладонь ложится на мышку, а вторая привычно устремляется к бороде. Все свое свободное время его левая рука проводит в компании бороды. Интересно, что бы с ней стало, если бы Роман не носил бороду. Возможно, его рука загрустила бы и совсем зачахла. В лучшем случае, она подалась бы в монастырь, или связалась с плохой компанией, стала бы выпивать, и пошла по наклонной.

Борода у Ромы хорошая. Как человек, он может быть и говно, а вот борода у него отменная. Цельнолитая, без волосков отщепенцев. Тягучая, как черная смола. Загадочно поблескивающая и незыблемо спокойная. Кажется, что за ее густым занавесом скрывается какая-то тайна. А сам Роман конечно и не догадывается, что творится в его бороде. Но определенно там что-то есть. Присутствие чего-то осмысленного. Я словно чувствую, как из нее кто-то смотрит на меня. Нет, это не бессмысленно довольные глаза Ромы, которые находятся намного выше. Это чей-то иной, пристальный взгляд, обращенный именно на меня.

Мне становится все жарче. Я отворачиваюсь от бороды, пытаюсь смотреть хоть куда, но не на нее. На монитор с планами, на кружку в засохших капельках кофе, на Серафиму, бестолково пытающуюся разобраться в новой модели телефона, на часы напротив. Не могу сконцентрироваться на них, и взгляд вновь опускается на Романа. В глубине черных зарослей, среди переплетающихся волосков внимательные глаза следят за каждым моим движением...

Четверг.

Нетронутый кофе. Крошки под кнопками клавиатуры. На мониторе список с планами, стихи для Серафимы, но не про нее. Ниночка что-то негромко щебечет на ухо начальнице. Как меленький верный попугайчик, пристроившийся на плече хозяина-пирата. Рома подпер рукой бороду. Нормальная рабочая атмосфера. Почти. Если не брать в расчет то, что из бороды Романа на меня кто-то смотрит. А так в целом все в порядке. И еще пламя, которым я горю, теперь вырывается из-под одежды. Я больше не газовая конфорка, греющая припозднившийся ужин из одинокой яичницы. Теперь я растопленная печь. Горящая сухая трава. Костер в кругу подвыпивших бардов.

Но, что бы, ни происходило со мной, со стороны ничего не меняется. Все также медленно проплывают люди, ведут свои бессмысленные разговоры, делают бесполезные дела. В нашей банке все также душно и тесно. Я дергаюсь у ее стеклянного края, исступленно бьюсь о невидимую стену. Вижу самого себя со стороны: я аквариумная рыбка внезапно осознавшая, что мир - это небольшая емкость с водой. И мне не хватает ума понять, как покинуть аквариум. Вода в нем давно закисла, превратившись в болотную жижу. Моя жизнь стала болотом, я увяз в ней.

Но есть тот, кто укажет выход, теперь я знаю это. Он может подсказать, как преодолеть границы - разбить аквариумное стекло. Он смотрит на меня из бороды Романа. Он шепчет мне едва слышно. Он рассказывает мне о своей стране. Там за мглой черных волос открываются другой мир. Просторные поля, по которым гуляет вольный ветер, леса и реки, горы и моря. В долине залитой солнцем стоит город, увенчанный высокими башнями. На их шпилях развиваются яркие флаги. Это главный город его страны. Там во дворце, в центральном зале стоит пустой трон. Он ждет своего короля...

Пятница.

Вчерашний кофе высох и нарисовал на стенках кружки коричневое кольцо, похожее на змею, кусающую свой хвост. Этот кофе - так себе художник. Видимо авангардист - последователь Малевича. Понял, что квадраты уже не тема и стал рисовать круги. Не знаю, что у него из этого получится.

А меня ничего не трогает. Я дожил до пятницы! До великого праздника конца недели! До смысла жизни первых четырех рабочих дней! С понедельника по четверг я живу одной лишь надеждой, что придет пятница. После нее работа закончится, и кажется, что не вернется никогда. И пусть воскресение подкрадется предательски быстро. И похмельной депрессией вылезет правда о том, что работа никуда не исчезла, и скоро начнется снова. Сегодня я не хочу думать об этом. Мне все равно, что было в течение недели. Я довольный и счастливый. Сегодня все краски ярче, а звуки приятнее. Ничего не испортит этот день.

Скрипучий голос Серафимы, ржавым ножом перерезал ленты, которыми был привязан шарик пятничной радости в моей душе. Он взмыл ввысь и пропал бесследно. Начальница объявила, что завтра рабочий день. Что-то куда-то переносится, что-то за что-то засчитывается, и вообще "мы не успеваем выполнить план, поэтому должны быть довольны возможностью поработать лишний день". Ниночка так обрадовалась:

- Как хорошо! - прозвенела она. - А то я по выходным целый день маюсь - скорее бы на работу!

Все вернулось на свои места. Я разом вспомнил и прочувствовал предыдущие дни недели. Огонь вспыхнул с новой силой. Его пламя веером вырвалось из рукавов рубашки, как огненные крылья. Я больше не растопленная печь, я - горящая баня. Я не вспыхнувшая сухая трава, я - нетушимый торфяник. Я не костер в лесу, я - пылающая тайга. Они украли у меня пятницу! Она стала таким же днем как остальные, частью той обыденности, что сжигает меня.

Каждый день недели похож на предыдущий, каждая неделя повторяет саму себя. Моя жизнь - это скучный трек, поставленный на repeat. Я не знаю, как изменить настройки плеера.

Знает он. Его еле слышный голос зовет меня. Феликс, Феликс... Он шепчет мне о своем мире, о стране, которая ждет меня. Мое место в тронном зале. Феликс... Мое место на троне из слоновой кости. Феликс... Он говорит, кто я и почему сгораю каждую неделю, чтобы пеплом лежать в выходные и вновь восстать в понедельник. Мир, в котором я живу, в котором рутинная обыденность поймала меня в ловушку, в колесо повторяющихся одинаковых дней, этот мир не для меня.