Погода в Тбилиси солнечная и теплая, пока светит солнце, а утром вода в бассейне замерзает. В магазинах - изобилие продуктов, колбасы, масло, творог, кефир. А мясо в Грузии принято продавать в живом виде.

Мы стали свидетелями распродажи живых поросят, привезенных из подсобного хозяйства. Крупных покупают на две семьи. Поросят сгружают с машины, и будущий владелец приглянувшегося товара привязывает его веревкой за заднюю ногу и ждет очереди на весы. Взвесив и заплатив, бросает покупку в багажник и был таков. Если поросенка покупает одинокая женщина, то по ее просьбе его заколют, почистят и разрубят. Но такая услуга - только для одиноких, как правило, русских и метисов.

Из Тбилиси мы выехали 25 декабря в 9.24 и через сорок минут вышли за его границы. Прощай, тепло и лето! Впереди - опять зима. Впереди развалины Армении.

Едем на Калинино - это уже Армения. Можно было ближе, но через заснеженный Крестовый перевал. Решили не рисковать.

Чем ближе к Армении, тем суровей климат и беднее природа. На границе попадаются азербайджанцы с недобрыми взглядами и злыми усмешками.

Какая разительная перемена встретила нас в первом же армянском селе Калинино! После чистых, холеных грузин - бедные и безучастные люди. Сплошное безразличие и упоение величием собственного национального горя, хотя пострадавшие районы очень далеко. От них не дождались ни радушия, ни внимания, хотя помогать ехали именно им.

Первые развалины мы увидели в Степанаване, хотя этот город пострадал сравнительно мало. Уцелел мост через ущелье высотой около 70 метров, сохранился памятник Степану Наумяну. Из двух стелл вылетело несколько камней, и теперь они лежат неубранными на мраморном подножии монумента.

Любочка, я пишу эти строки глубокой ночью в палатке, рядом с корпусами завода КПО 26 декабря 1988 года. Писать в хронологическом порядке об увиденном после Степанавана нет сил. Только скажу, что ни одна киношная съемка о второй мировой не идет ни в какое сравнение с тем, что сделало землетрясение в Армении. Обрушенные дома, раздавленные и сброшенные на обочину машины, сошедшие с рельс грузовые поезда и покореженные пассажирские вагоны, каменные глыбы размером с деревенский дом, скатившиеся с гор и застывшие перед новым движением... Многоэтажные дома Спитака, наклонившиеся к земле под углом 60 градусов и свалки, свалки... Они угнетают больше, чем разрушения, поскольку среди обломков, свай и груды камней видны куски материи, мебели, детских кроваток и колясок. Видеть все это - просто ужасно. А горе людей на бумаге передать и вовсе невозможно.

Мы приехали в Ленинакан ночью, но на улице горел свет. Действовал комендантский час. Завод КПО от разрушений пострадал мало, зато от мародерства (чьего?) - сильно.

Нас ждали. Накормили ужином. Спали опять в автобусах.

Сегодня, 26 декабря, осмотрели завод. Кругом - следы человеческого варварства: раскуроченная электрика и электроника, сантехника. Хаос и запустение кругом. Было такое ощущение, что завод не работает больше года.

Армяне, рабочие этого завода, приходят кушать, получают сухой паек, но работать на восстановлении города желанием не горят. В одно место мы сложили привезенную с собой одежду, обувь, белье, которые для пострадавших собирала вся страна. Они подходят, пороются и с пренебрежением отходят прочь. В городе продолжается мародерство. Вокруг предприятий - военный патруль. Пойманных с поличным - расстреливают на месте.

На заводе шлифстанков порядка больше. Там остался один корпус. Был рад, что уцелел начальник отдела кадров. Его родня была вывезена в Россию. Вернусь, обязательно их навестим. Удалось спасти трудовые книжки. Но кругом, кругом приложили свои грязные руки мародеры. Один мой знакомый, Георгий, провез по городу. Описать это просто невозможно.

В палатке все уже спят, потрескивают в буржуйке дрова. Сравнительно тепло. Сижу на кровати. Да-да! На самой настоящей кровати и на коленке пишу тебе это письмо.

Сегодня 28.12, среда. Два дня взяться за перо не было возможности. Вчера было очень холодно. Дул резкий, пронзительный ветер, на небе - ни облачка. Мороз - минус 15. сильный, штормовой ветер. При очередном порыве показалось, что улетаем вместе с палаткой. Мы остались, а вот тепло улетучилось вмиг. В 2 ночи проснулись от ужасного холода, дрова прогорели, а дыхания четырех человек, чтобы согреть шестиместную палатку, маловато.

Несколько слов о нашем быте. Живем в палатке, поставленной нашими предшественниками - ребятами из Днепропетровска. Их было восемь, и жили они в двух палатках. Обыкновенных, летних, но утепленных изнутри листами оргалита. На земле - фанера. На ней - решетки из душевых. Внутренний каркас палатки - из дюралевых трубок. Обогрев с помощью печки-буржуйки. Заготовка дров - централизованно, на пилораме. Наш палаточный городок стоит на стадионе, подальше от заводских корпусов.

Сегодня ездили в Кировакан, опять через Спитак. Ужас от увиденного не проходит, даже если это видишь уже не в первый раз.

В Кировакане волна разрушений прошла через наш завод. Можно сказать, что завода просто нет. То, что уцелело, находится в аварийном состоянии и подлежит уничтожению. Кстати, в городе уже ведутся взрывные работы. Я был свидетелем, как взорвали дом в девять этажей. Мгновение, дом как бы подпрыгивает, затем - медленно оседает, оставляя в воздухе столб пыли. Затем - резкий звук взрыва, ударная волна, от которой в близлежащем доме вылетели стекла, и как финал - гора строительного мусора, на которую сразу набрасываются экскаваторы и бульдозеры. Самосвалы растаскивают хлам, как муравьи. Пока мы были в городе, взорвали три бывших дома. Военная часть, где я служил, уцелела полностью, но заехать туда не было времени. В городе, он, в принципе, пострадал не сильно, работает рынок, магазины, кинотеатры, баня. Нет только телефона, так как подстанция разрушена, а времянка обслуживает необходимые объекты и штаб города.

Работы здесь - непочатый край. Вся трудность состоит в том, что те, кому приехали помогать, этой помощи не желают. Армяне приходят, три раза в день кушают, как речь заходит о расчистке завалов, они исчезают под любым предлогом.

Дорогая моя Любаша! 31 декабря, последний день уходящего 1988 года, для нас не прошел бесследно. В 8 часов 10 минут по местному времени произошел очередной толчок силой 7 баллов. На Ленинакан пришлось 4-5 баллов. Были разрушения. Мы этот толчок ощутили по резкому колебанию котельной трубы и легкому поталкиванию земли, как в электричке на рельсовых стыках. В городе уже второй день ведутся взрывные работы. Хоть мы и находимся в пригороде, взрывы ощущаются довольно сильно. Самосвалы работают круглосуточно, все пригороды завалены строительным мусором. Но уже появляются площадки, расчищенные под будущие объекты.

Сегодня ночью температура воздуха была минус 15-18 градусов. А днем, на солнце, таял снег и можно, в принципе, загорать. Сегодня в наш палаточный городок, благодаря усилиям Крашенинникова, прибыли "бочки" - домики нефтяников. Но в них будут жить уже без меня, потому что второго числа я возвращаюсь домой. Но все равно, это было очень радостным событием, так как вместе с ними привезли и маленькие телевизоры. Но оно омрачилось коротким замыканием, устроенным главным энергетиком завода, который в свое оправдание бормотал, что что-то напутал и не так понял схему. Но все хорошо, что хорошо кончается, и усилием москвичей электроснабжение к вечеру восстановили. Новогоднюю ночь мы встречали у голубого экрана!

Новый год встречали дважды: сначала по-армянски(в 11 часов по Москве), а потом, вместе с вами, по-московски. Военные патрули в честь этого устроили стрельбу холостыми.

Работы по расчистке города ведутся даже в новогоднюю ночь: мимо нашего стадиона постоянно проезжали автомобили с мусором. А сюда уже едут военные строители. Думаю, в январе начнется восстановление того, что можно восстановить и возведение новых зданий.

Первый день нового года начался для меня в 8.30. Я позавтракал и покормил собак на лесопилке. Вообще, животных тут много и они тянутся к людям. В палатке у нас живет ленивая и раскормленная кошка, избалованная, как все ее родичи.