- Вот уж не надейся!
- Милая моя! - проговорил мой спутник с внезапной острой тоской. - Если бы я вообще хоть на что-то мог надеяться!
Я положила вилку. Заглянула ему в глаза.
- Отчего так? - спросила. - Отчего? Разве у вас в городе нет педвуза, разве нельзя перевестись? Хоть и заново поступлю, на первый курс... Отчего ты даже думать себе и мне запрещаешь о том, что возможно? Брось тосковать, на тебе лица нет: вон, даже морщинка на лбу появилась... Хочешь, не пойдем мы на этот их дурацкий 'экватор', а просто ко мне домой поедем?
- Нет, я боюсь...
- Меня? - насмешливо уточнила я.
- Себя тоже, и того, чем это неизбежно кончится: я ведь человек, а не машина.
- Нет, увы: ты именно ходячая машина для чтения морали... - Я вздохнула и не удержалась от ещё одной порции насмешки: - Вот как, однако, выродились христиане: раньше не боялись львов и распятия, а теперь боятся слабой девушки! Сколько тебе на самом деле лет, Август?
- Что значит 'сколько лет на самом деле'? (Мой спутник будто чуть побледнел.)
- Двадцать семь или сто двадцать семь? Ты настолько старомоден во всём, уж прости, от взглядов до манер, что иногда кажется, будто ты сам Гришку Распутина ухлопал из револьвера, а не твой далёкий предок. Хотя нет, куда тебе! Тебе бы убивать боженька не разрешил...
Август откинулся на спинку стула, насмешливо за мной наблюдая.
- Ну, что ещё! - возмутилась я. - Цветы на мне выросли, что ли? Судя по тебе, так целые деревья.
- Ты всё стремишься меня обидеть, милый человек, ты уже так много лишнего сказала из того, что по-настоящему обидно для мужчины, и всё у тебя не получается. Я тебя буду прощать - бесконечно.
- Не отличаюсь твоим терпением, - ответила я с нарочитой резкостью. - Недаром от тебя твоя невеста убежала. Бедняжка!
- Хочешь заказать ещё чего-нибудь?
- 'Хочешь заказать ещё чего-нибудь'! - передразнила я. - Хочу запустить в тебя чем-нибудь и уже как-нибудь нарушить твоё бесчеловечное спокойствие, вот чего я очень хочу!
Август вместо ответа достал из портфеля свой гроссбух и углубился в чтение, мурлыкая себе под нос какую-то неизвестную мне песенку и предоставив мне пить чай без собеседника, в гордом одиночестве.
В гардеробе 'Волги' я, уже надев шубку в рукава, бросилась ему на шею и, сама не знаю отчего, заплакала.
- Прости меня, - всхлипывала я. - Прости! Ох, намаешься ты ещё со мной в будущем...
- Если только оно будет, наше общее будущее... - пробормотал он.
Я не дала рассуждать ему дальше, нашла его губы своими.
XXI
Отметить 'экватор' Никита приглашал к себе в деревню Лукьяново, добраться до которой можно было тремя способами: или на автобусе ? 13, а затем - пешком от конечной остановки (полчаса ходьбы), или от автовокзала на пригородном автобусе доехать до Салтыково, от которого до Лукьяново - десять минут пешего ходу, или, наконец, тормознув попутку в сторону Владимира. Все эти способы были лаконично указаны на тетрадном листе в клетку, который мне оставили подруги.
Август, ознакомившись с описанием, спрятал его в нагрудный карман пальто и сообщил, что выбирает четвёртый путь, а именно такси. Благо, их стоянку он накануне приметил в центре на Подбелке.
- Такси не поедет за город! - ахнула я.
- Прекрасным образом оно поедет туда, куда мы скажем!
Попросив меня подождать пару минут, Август сел в машину первым и о чём-то потолковал с шофёром. Не иначе как пообещал дополнительную мзду (нет, правда, нельзя так сорить деньгами!). После, выйдя, усадил меня на заднее сиденье, заботливо открыв перед мной и закрыв за мною дверь. Сам сел на переднее (ну не дурень?).
- Мне просто нужно показывать дорогу, - пояснил он извиняющимся тоном.
- 'Дорогу...' Съем я тебя, не иначе! Что, вы правда довезёте нас прямо до Лукьяново? - недоверчиво уточнила я у шофёра.
- В лучшем виде доставим, барышня, - отозвался тот.
- Волшебник! - рассмеялась я Августу. - Какое ещё волшебство сотворишь?
- Помнишь фильм 'Три тополя на Плющихе', Ника? - спросил он вместо ответа.
- Глядела один раз, не понравился, - призналась я честно. - Ни о чём фильм. Встретились и испугались последствий, вот прямо как... один мой знакомый. Тот самый, который сейчас на переднее сиденье сел. Зачем тогда сходились?
- И песня из фильма тебе тоже не понравилась?
- Песня, что песня? - улыбнулась я. - Обычная такая эстрадная песенка, даже слегка пошлая. Её и сейчас-то никто не помнит, а через десять лет кто вообще вспомнит? Мелодия простенькая, и слова тоже дурацкие: Экзюпери какой-то, при чём тут вообще Экзюпери? И не бывает так, чтобы включил он радио - а там вдруг именно та песня, о которой они только что говорили. Ненаучная фантастика.
Август, кашлянув, наклонился к приборной доске, что-то на ней, кажется повернул. Зазвучала музыка.
Незнакомая вроде бы музыка, но вот вступил голос певца, и мурашки восторга побежали по мне. Та самая песня (как это возможно?!), 'Нежность', в редком, не слышанном мною раньше исполнении. Густой, сильный, наполненный чувством мужской голос (отчего мужской?), баритон строгого оперного звучания, и симфонический оркестр, освободивший мелодию от эстрадной пошлости, развернувший её потаённое богатство, со вспыхивающими и гаснущими далёкими звёздами партий разных инструментов, широкий, как ночное небо. То, что казалось мне пластмассовой безделушкой, обернулось чистым жемчугом.
На последней ноте Август выключил радио (и хорошо сделал, конечно: нельзя такую музыку ни с чем смешивать).
- Я не думала, что её так можно спеть, - призналась я (заговорила не сразу, у меня пресекло дыхание, горло сдавило). - Беру свои слова назад.
- Вы имеете сокровища, которых не цените, - задумчиво и загадочно отозвался мой спутник.
- Кто 'мы'? Мы - ярославцы? Разве Пахмутова - наша землячка? Вот уж не думала... Что это за певец, кстати? Ни разу его не слышала...
Август оставил мой вопрос без ответа. Впрочем, разве он обязан знать всех певцов?
XXII
Изба Никиты после мерного покачивания такси и чудесной симфонической 'Нежности' подействовала на меня как холодная струя из брандспойта на человека, пригревшегося на весеннем солнышке. Английская музыка, не очень громкая, но откровенная, хмельная, развязная, как подгулявшая девица, а то временами суетливая, как бегущие тараканы (кажется, это был Pink Floyd, The Dark Side of the Moon, переписанный с пластинки), женский смех и визг, сигаретный дым - всё это заставило меня пожалеть о том, что мы уже отпустили такси.
Лохматый детина в овчинной жилетке на голое тело и картонной короне, с ковшом в руке, встретил нас на входе.
- Я Нептун, бог здешних мест, - объявил детина без улыбки. - Все, кто пересекает экватор - вон линия на полу, - обязаны искупаться. Подставляйте голову, а то не пропущу!
- А я Август, хозяин нездешних мест, - ответил ему Август. - Я отменяю ваше распоряжение. Мы ведь не настаиваем на пересечении вашего экватора. Если вы нас не пропускаете, мы вернёмся туда, откуда пришли.
- Корнеев! - бросил со своего места Никита. - Отцепись от гостей!
Встав, он прошёл к нам, длинный, высокий, с легко, словно у марионетки, вращающимися в разные стороны руками и ногами, тряхнув роскошной шевелюрой, протянул свою руку на гибких шарнирах Августу, небрежно пожал её, избегая смотреть моему спутнику в глаза. Ухватил мою руку и склонился над ней в ироничном поцелуе. Наконец, указал нам наши места - в разных концах стола.
- Мы сядем вместе, - тут же заявила я.
- Пусть их, - прокомментировала Анжела. - Поставь им стулья вместе, не огорчай дитё. Видишь, девочка к нему совсем присохла!
Решив брать пример с Августа и оставаться спокойной сколько хватит сил, я заняла место за столом. Вся компания уже была в сборе: пятеро наших девочек (те же четверо, что и утром, да ещё скромняжка Валя Смирнова: её-то как сюда затащили?), Никита, Нептун-Корнеев и ещё один парень с длинной шевелюрой и лошадиным лицом, которого нам не представили, а я и не горела желанием с ним знакомиться. Ох, ещё бы не эта музыка! Как можно есть под такую? Девочки музыкой не смущались и налегали на закуску (не на неё одну: Лида, кажется, уже 'похорошела') да подсмеивались умным речам, а Длиннолицый разглагольствовал:
