<p>

Это самая обычная вечеринка в честь очередного дня рождения Председателя Мяо. Пятая по счету в этом году, но кого это волнует, правда? Магнус удобнее устраивается на диване, мгновенно оказываясь в чужих объятиях. Темнокожая девушка-фейри любезно приподнимает бокал с соломинкой, и Бейн тут же присасывается к трубочке, беззастенчиво скользя взглядом по пышной женской груди, обтянутой латексным лифом с шипами. С другой стороны к нему прижимается парень-оборотень с обнаженным татуированным торсом и проколотым соском, шепча на ухо, что ему понравилась новенькая неоновая вывеска "Пандемониума". Магнус делает глоток коктейля, довольно прикрывая глаза и представляя себе, как спустя полчаса уведет этих двоих в чилл-аут и заставит трахаться, а сам будет смотреть, пока ему не наскучит, и он не решит присоединиться. Эта сладкая фантазия прерывается как-то слишком резко, заставляя Бейна распахнуть глаза, когда со всех сторон раздается тихое "нефилимы". Не то чтобы здесь было запрещено появляться охотникам, но... Какого черта, если он их не приглашал?

Магнус слегка подается вперёд, когда впервые, нет, не видит, а чувствует его. Чувствует эту физическую чистоту и душевную порочность. Этот парень совсем не тот, за кого себя выдает. Обычный юноша, само собой, божественно красив, как и все дети Разиэля, он стройный и хорошо сложен, а ещё очень высокий. Бейн уверен, что ему придётся тянуться на цыпочки, чтобы поцеловать эти пухлые губы, словно прямиком из порнухи. Возможно, в любом другом случае Магнус даже смог бы влюбиться в этого брюнетистого мальчика, будь у него синие глаза. Но они не синие. Даже не голубые — то ли орехово-оливковые, то ли каре-болотные, толком не разберешь, тусклые, жухлые какие-то, но он смог бы зажечь этот взгляд, если бы захотел. К слову, Бейн совершенно не хочет, он бы не прочь поиметь этого ангелочка, потому что чувствует, что он падший. Магнус ощущает, как в воздухе искрит эта необузданная аккумулированная сексуальная энергия, исходящая от паренька. Он смотрит на широкие плечи в кожаной куртке, шумно втягивает носом запах похоти и не может вспомнить кого-то ещё, кто бы так отчаянно и неистово хотел, чтобы его оттрахали в задницу. Мужчина только хитро ухмыляется и поднимается на ноги, чтобы сделать замечание людям Валентина. От нефилимов одни проблемы, вскоре предсказуемо начинается заварушка, и Магнус скрывается в портале, не слишком волнуясь об остальных. Отчего-то он уверен, что если этого мальчика в ближайшее время не убьют, они ещё пересекутся. Остается надеяться, что к этому моменту никто не успеет сорвать эту девственную вишенку.

Алек уже и толком вспомнить не может, когда же он выбрал себе именно эту маску. Ему было восемь, когда родители приняли Джейса, и вот тогда, кроме мелкой Из, он получил ещё одну занозу в заднице. Нет, Вэйланд был вполне хорошеньким, пока не начался этот проклятый пубертатный возраст. Вот тогда эта маска и приклеилась намертво к лицу Алека, потому что родители воспитывали его прилежным охотником, надзирающим старшим братом и будущим главой Института, даже не подозревая, какой конченый человек находится внутри этого тела. Казалось, словно они с Джейсом были поменяны душами, потому что это блондин постоянно чудил, а Лайтвуду приходилось прикрывать его. Наверно, поэтому они и выбрали друг друга, чтобы стать парабатаями. Алек помнит, как болезненно ложилась эта руна, а с ней и маска, буквально врастая в его череп. Он не тот, за кого себя выдает, он не тот... Все эта воспитанность, скромность и яркий румянец — напускные, просто хорошо сыгранная роль. На самом деле Алек полон дерьма, а его мысли под завязку забиты вопиюще-вызывающими фантазиями, такими грешными и грязными, что его бы впору лишить рун и изгнать или же до смерти забить камнями.

Это случается впервые, когда им с Джейсом по пятнадцать и они начинают осознавать свою сексуальность. Заносчивый Вэйланд начинает носить кожанки, считая, что для крутости ему больше ничего и не нужно. Девчонки сохнут по нему и едва не теряют сознание, стоит ему щегольнуть вдоль коридора. Во время одной из тренировок Джейс рассказывает Алеку, что у него уже было это. Он восхищенно прикрывает разноцветные глаза — свой единственный недостаток — и рассказывает, как под ним выгибалась охотница на два года старше его, как было влажно внутри неё, и чему она его научила. Алек размашисто рисует руну уклонения у себя на шее в надежде, что когда-нибудь кому-то захочется поцеловать его туда, прикусив линию, пересекающую зигзаг. Иззи не отстает, у неё едва округлилась грудь, которую она упорно затягивает в пуш-ап, моделируя соблазнительную ложбинку, на которой уверенно чертит руну ангельской силы. Спустя год каждый охотник, вампир, оборотень, маг и благий страстно желает пройтись языком по этой завитушке на груди его сестры. Иззи надевает шпильки ещё выше, юбку ещё короче, красит губы ещё ярче и выбирает себе фейри. Ей едва исполнилось шестнадцать, когда она возвращается под утро и заходит к нему в комнату. Алек сидит на кровати и непонимающе смотрит в горящие подвижные глаза сестры с расширенными зрачками. Из говорит, что Мелиорн был нежен и аккуратен, но всё равно было чертовски больно, но она не жалеет и хочет ещё. Алек тоже хочет секса, а ещё он точно знает, что впервые ему тоже будет больно — это неизбежно. От осознания этого становится жарко настолько, что кровь проливает к лицу. Иззи треплет его темные взъерошенные после сна волосы и тихо смеется, думая, что смутила брата своими откровениями, даже не подозревая, что это всего лишь маска.

Алеку нравятся парни, он хочет парней, его возбуждают парни. Когда он прикрывает глаза, ему мерещатся потные накачанные тела, подтянутые задницы и длинные толстые члены. Джейс перетрахал всю женскую половину Нью-Йоркского Института, а затем и всех охотниц в Идрисе, умудрившись оприходовать их за неделю своего пребывания там на задании — храни Разиэль руну выносливости. Иззи всё больше похожа на элитную шлюху из дорогого эскорта, она умело играет парнями, но все-то знают, что в её постели не удалось побывать никому, кроме ушастого Мелиорна. Алеку восемнадцать, и он всё ещё нераспечатанный. Он признается брату и сестре, что гей, за завтраком. Джейс облегченно выдыхает и говорит, что ему достанется больше сучек. Иззи безразлично пожимает плечами и, даже не отрываясь от телефона и переписки со своим благим, сообщает, что уже давно догадывалась, что её брат играет за другую команду.

Как Магнус и предугадал, они встречаются вновь. Всё происходит немного сумбурно и неприятно: на связь с ним выходят нефилимы, требуя вернуть воспоминания какой-то рыжей девчонке, при этом смея торговаться с ним магическим кулоном. И Бейн соглашается на эти переговоры лишь потому, что ему интересно, будет ли среди охотников тот парень из клуба. Уж точно не потому, что он однажды повесил этот рубин между сисек своей сексапильной бывшей вампирши, в которую был влюблен жалкую сотню лет. Всё идёт немного не по плану, на Бейна нападают, но его спасает чья-то метко выпущенная стрела. "Кто ты такой?" — лукаво тянет он, находя взглядом лучника с ореховыми глазами. Нефилим не отвечает, вместо этого чуть пафосно подбрасывает и ловит клинок врага, и Магнус видит проблеск того настоящего, откровенного и прогнившего в нём.

Людей Бейна вырезали, словно индюков на День благодарения. Он находит тела по всему убежищу, желудок спазмирует от подкатывающей тошноты и желания блевать, напоминая своему владельцу, что ничто человеческое ему не чуждо. Магнуса мутит, и он берет себя в руки только потому, что откуда-то появляется выжившая Зои, и он должен быть сильным и взрослым рядом с этим ребенком. А затем снова появляется он, помогая сразить ещё одного члена Круга, посланного Моргенштерном, и они наконец-то знакомятся. Бейн катает на языке это "Алек", мысленно отмечая, что парню идёт, но полное "Александр" звучит куда лучше и эротичнее. Нефилим краснеет и заикается, пытаясь ни на миллиметр не сдвинуть свою маску, но глупая немного пошлая улыбка всё равно пробивается сквозь броню. Магнус изучает его, как новое заклинание из старинного фолианта. И будем откровенны, Алек плохой актер, потому что нужно быть последним идиотом, чтобы не заметить, что он в своих мыслях отдался магу во всех возможных позах прямо посреди этого бардака и окровавленных трупов.