– В большинстве, но не во всех.

– Согласен. Ей сейчас сколько?

– Разве вы сами не можете это узнать?

– У каждого знахаря есть слабые места, моя слабость – не всегда могу точно определить возраст, да и сил на это уходит немало. Так сколько ей?

– Почти семнадцать.

– Вот как? Старовата для вас.

– Это нормальный возраст, у Элли уже есть избранник, и он достойный человек.

– Я почти искренне рад и за нее, и за него. Но не рад за тех, кто следит за здоровьем ваших подопечных. Скажу больше – я начинаю негативно относиться к этим безмозглым курицам.

– Что вы имеете в виду?

– То, что эти бабы слепые и тупые. Видите ли, я не сомневаюсь в том, что даже самый безнадежный знахарь может без труда определить, что эта девочка родилась в Улье. Это первый факт, красноречиво указывающий на их вопиющий непрофессионализм. Второй факт – прием жемчуга не привел к получению следующего умения, она так и осталась с первым, родным, которое проявилось при окончательной активации иммунитета. Четыре-пять лет, реже шесть, именно тогда она стала гм… горячей девочкой.

– На температуре ее тела умение Улья не сказывается, к тому же оно почти не развивается.

– Вот вам и третий факт – родное умение не желает прогрессировать, несмотря на регулярный прием горошин. То есть три лежащих на виду факта остались незамеченными до этого момента. А ведь есть и четвертый – девочка провела в Улье почти семнадцать лет, из них больше десяти в состоянии иммунности. Срок серьезный, у нее давно должно было активироваться второе родное умение, а то и третье с четвертым, и это почему-то тоже никого из ваших так называемых специалисток не заинтересовало. Ну разве не курицы безмозглые?

– Не могу это комментировать, я не разбираюсь в знахарских делах.

– Ладно, оставлю в стороне некомпетентность моих коллег. Просто запомните, что хороший знахарь – это всегда мужчина, женщины по причине своих слабых сторон неспособны добраться до вершин в столь непростом призвании. Этот факт замалчивается, но он действительно имеет место, так что имейте в виду.

– Выскажите это нашим кураторам, решение ограничить доступ для мужчин принимала не я. А теперь давайте все же вернемся к Элли.

– Легко. Вам известно, кто такие хигтеры?

– Да, нынешний Герцог – один из них.

– Вот именно, так уж получилось, что он принял жемчуг, едва попав в Улей, то есть еще до закрепления иммунности и активации первого умения. Вам известно, что из-за этого у него впоследствии возникли проблемы с дарами Улья?

– Разве это проблемы? Считаю, что наоборот – полоса удач.

– Еще бы, ведь его дар редчайший и весьма полезный, даже без развившихся дополнительных моментов. Такие, как Элли, нередко чем-то похожи на хигтеров, то есть у иммунных, родившихся здесь, а не прибывших извне, случаются проблемы с традиционной эволюцией умений. То, что вы сейчас наблюдаете, – яркое проявление одной из таких проблем.

– Это всего лишь общие рассуждения, а мне от вас нужны конкретные слова и дела.

– Жемчужина, которую она приняла, наконец-то сработала.

– Этого не может быть, активация нового дара происходит в течение одной или двух недель, а у нее с момента приема прошло восемь лет.

– Это у вас и у меня невозможно, а у Элли возможно и не такое. Разве еще не поняли? Она не такая, как мы.

– Это я как раз поняла, но сложно поверить, что жемчужина сработала только сейчас.

– Может, и не в ней дело, может, просто подошла очередь второго родного умения, она ведь по местным меркам старожилка та еще, давно пора.

– Вы хотите сказать, что ее болезнь связана с активацией умения? Я никогда не видела, чтобы после такого кто-то терял сознание.

– Тут я и сам в замешательстве. Вам ведь известно, что со временем человек, живущий в Улье, раскрывает все новые и новые умения даже без приема жемчуга?

– Разумеется, вы же сами только что это упоминали.

– Элли почти семнадцать лет, за такой срок у некоторых и без всякого жемчуга успевает развиться до четырех, а то и пяти умений, хотя обычно все ограничивается двумя-тремя. Но у нее до сих пор одно, этот факт меня цепляет больше всего.

– И что из этого следует?

– То, что все дремавшие в ней умения решили пробудиться в один момент. Ну или часть их. В том числе и то, которое спровоцировала та красная жемчужина.

– Это нормально для таких, как Элли?

– Для подобных ей норму не придумали, у них все индивидуально и непредсказуемо. Много ли вы знаете детей, родившихся здесь и проживших семнадцать лет? Тем более, детей со столь необычными чертами внешности, что отражается и на внутреннем мире. Нет такой статистики и не может быть, а без нее как можно говорить о какой-то норме? Я вижу лишь то, что сработало больше одного умения, картина слишком запутанная, ничего, кроме этого, сказать не могу. У нее в голове сейчас тот еще конфликт параллельных активаций, отсюда и все проблемы. В тот день, когда ее самочувствие ухудшилось, не случалось ничего из ряда вон выходящего? Может, она испытала какой-то стресс, или, наоборот, чему-то сильно обрадовалась? Горе, веселье, тоска смертная? Другая сильная эмоция? Что-нибудь необычное?

– В тот день впервые обстреляли Центральный стаб, вряд ли это ее обрадовало, так что насчет стресса вы, возможно, правы. К тому же после первых приступов она стала свидетельницей гибели подруги, Элли не приходит в себя с того самого момента.

Впервые за все время я расслышала голос Вороны, но даже не удивилась тому, что она тоже умерла и находится рядом со мной в загробном мире.

Полная апатия, думать о странностях происходящего не хотелось вообще. Я слышала все слова, я их усваивала, но ни малейшего анализа не проводила.

Положила в копилку памяти, и пускай лежат.

– Вероятно, при обстреле она испугалась, это могло стать тем детонатором, который устроил взрыв в ее голове, – продолжил все тот же дребезжащий мужской голос. – Плюс переживание из-за смерти подруги тоже могло сказаться. Проявление нового умения само по себе – достаточно безопасный для организма и психики процесс, но только если оно плановое и единичное. Однако с Элли все не так, на нее одновременно свалилось слишком многое, она к этому не была готова.

– Ей можно помочь? – спросила директриса.

– Всем можно помочь.

– Послезавтра она должна пройтись по дорожке.

– Что за дорожка?

– Подиум, на котором девочки стоят в ожидании выбора.

– Место, где к вашему товару прицениваются похотливые потребители?

– Сказано грубо, но верно.

– Дайте-ка я угадаю – ваша Элли должна там находиться не в кресле-каталке и уж тем более не в лежачем положении?

– Тоже верно. Она должна быть в полном порядке, в отличной физической форме и без изъянов во внешности. Психическая форма тоже важна, но на первом месте – внешние данные.

– Всего-то?

– Естественно, она должна говорить без заминок, непринужденно улыбаться, идеально управлять телом. Ну вы меня понимаете.

– Ну так скажите, что она больна, не вижу никаких проблем.

– Увы, но проблема есть. Нам приказано вывести на дорожку всех свободных орхидей без исключения, невыполнение этого приказа может привести к самым серьезным последствиям. Я не удивлюсь, если Элли не просто выгонят из Цветника, а отправят в бордель, и хорошо если это будет бордель для гвардейцев.

– Строго у вас.

– Это не я придумала, так решило наше руководство. Послезавтра абсолютно все официально незанятые орхидеи должны стоять на дорожке в идеальной форме, исключений быть не должно. Я ничего не могу изменить, если Элли не выйдет, это так просто не оставят.

– А как же состояние здоровья?

– Никакие оправдания не принимаются. Любой намек на то, что кто-то из девочек не сможет выйти, заказчики воспримут негативно. Они могут счесть это попыткой избежать выбора самых ценных воспитанниц, по причине некоторых неприятных особенностей будущего мужа той, кого они должны будут забрать. В сложившейся ситуации, в том числе и политической, даже намек на такое недопустим. Вы же видите, что у девочки есть редчайшая черта внешности, она отмечена в ее личном деле как совершенно уникальная, за одно это Элли можно отнести к самым ценным воспитанницам. То есть никакие оправдания не принимаются, она должна выйти на дорожку вместе со всеми.