Кейт прислала мне сообщение: «Подавай заявку! Эта работа как раз для тебя! Если ты не займешь это место, оно достанется крашеной сучке Джорджии, и тогда она будет тобой командовать». Есть о чем подумать. Я этого не переживу, тем более что она на десять лет моложе меня и к тому же никогда не слышала о таких вещах, как приходской совет или мировой суд. Она попала на телевидение Би-би-си прямо с курсов по СМИ, не запачкав рук в грязи, без которой не обходится работа для местных газет. Пройду ли я на собеседование? О чем они будут меня спрашивать? На самом деле я, конечно же, думаю о том, что надеть.
Суббота, 14 февраля
Пора серьезно поговорить о разделении труда. Я так вымоталась за последнюю неделю, что с удовольствием провела бы выходные, лежа в ароматической ванне, слушая медитативную музыку и потягивая охлажденное Совиньон Блан. И чтобы никаких детей в радиусе ста миль — особенно желающих забраться ко мне в ванну вместе с жутко пищащим игрушечным пингвином. Сегодня Майк великодушно согласился поднять детей и накормить их завтраком. Ура, подумала я. Можно будет поспать лишний часок. Ну и что, удалось мне поспать? Нет, вместо этого я вертелась на кровати, глядя на пятно на потолке, которое Майк пропустил, когда мы делали ремонт, думала о превышении кредита, о том, как купить усадьбу (я так и не решилась сказать об этом Майку) и где найти столько денег, чтобы купить усадьбу и по-прежнему пользоваться услугами Клэр.
Что мы можем продать? Кого мы можем продать? Вчера я поймала себя на том, что гляжу с этой самой мыслью на старину Плюха. В конце концов, он обученный охотничий пес, и в нашей семье у него нет совершенно никакой возможности раскрыть свои охотничьи таланты. Но я сомневаюсь, что за него дадут больше шести сотен. И тут он наклонил голову и навострил уши. Разве можно продать пса с такой забавной мордой? А сколько мы выручим за наш дом? В нашей деревне старые дома в цене, а такого старого дома, как наш, еще поискать. Попробуйте хлопнуть дверью посильнее, и вам на голову посыплются обломки. Этот дом идеально подходил нашей семье, пока нас было только трое — Майк, я и Ребекка. У нас была комната для гостей, а Ребекка большую часть времени проводила в детском саду, так что дом никогда не казался тесным. Теперь, когда у нас есть Том и Клэр, мы буквально сталкиваемся лбами на каждом шагу, как в мультфильме про Тома и Джерри. Здесь даже коляску некуда поставить, и мы держим ее в коридоре, где теперь невозможно пройти, чтобы не поцарапаться.
У нас такой маленький сад и вообще небольшой участок. А чтобы только подать заявку на покупку усадьбы, придется перезаложить наш дом. Уснешь тут, как же. Я проворочалась около часа, и тут до меня дошло, что внизу царит зловещая тишина. Я люблю, когда Майк занимается с детьми, но никогда не мешает проверить, что они там делают. Мне нужно убедиться, что они лепят фигурки из пластилина или играют в шахматы, а не лежат вповалку на диване и смотрят «Маленькую русалочку». Если я разрешаю детям смотреть телевизор, то это просто небольшой перерыв, после которого мы снова займемся чем-нибудь полезным, но когда это делает Майк, речь идет просто о возможности избавиться от детей на какое-то время.
Так и есть — развалились на диване и смотрят футбол по спутнику, даже шторы не открыли. Что полезного дети могут услышать в комментарии к футбольному матчу в девять часов утра? Удивляюсь, как эти комментаторы еще самим себе не надоели. Вообще, я считаю, что спортивные программы придумали специально для того, чтобы у мужчин был повод пренебречь семейными обязательствами и притвориться, что они заняты чем-то чрезвычайно важным, в то время как они просто спят.
Ребекка задумчиво красила ногти на ногах ярко-синим лаком, который ей подарила Джилл (ничего, у нее тоже есть две дочери десяти и пяти лет, так что я всегда могу отомстить, купив каждой по набору косметики). Том лежал у Майка на груди, стягивая второй носок, чтобы запустить им в ретривера Ангуса, который храпел перед телевизором.
— Это называется смотреть за детьми? — спросила я.
— Это первенство Карлинга первый раунд нокаут решающая встреча, — ответил Майк (по крайней мере, так мне послышалось).
— Ну, если у тебя нет более достойного занятия, — сказала я и потащила детей одеваться. Майк плотно прикрыл за мной дверь и снова улегся на диван. Насколько я понимаю, его хватило только на то, чтобы напичкать детей кашей, после чего он выдохся.
Остаток дня он провел, лежа на диване с мрачным видом, решительно отвергая любые попытки привлечь его к домашним хлопотам. Как мужчины могут так долго ничего не делать? Если я праздно посижу на месте хотя бы пять минут, меня тут же охватывает чувство вины. Я постоянно чем-то занята. Я несколько раз посылала к нему Ребекку с маленькими поручениями, например вынести мусор, но каждый раз та уходила ни с чем. Хорошо бы оставить его одного с детьми на недельку-другую, но это наверняка кончится так: он спокойно дождется моего отъезда, а потом позвонит своей мамочке, которая тут же примчится на помощь, истерически рыдая. Да разве можно оставлять мужчину смотреть за детьми? Я помню, что моя мать никогда не оставляла меня с двумя сестрами на попечение отца. Наверняка она была уверена, что он либо просто прикончит нас, либо вообще забудет о нашем существовании и отправится пропустить стаканчик-другой. Этот человек до сих пор не знает, как обращаться с электрочайником, и это на пороге двадцать первого века. Вот такие у меня современные родители. Когда я сказала маме, что собираюсь продолжать карьеру и после замужества, она велела мне всегда улыбаться и красиво выглядеть, чтобы произвести впечатление на начальника (который, конечно же, будет мужчиной).
Родители Майка точно такие же, разве что его отец еще больше похож на средневекового феодала. Он называет меня карьеристкой. «Как поживает наша карьеристка?» — «Спасибо, хорошо. Как там наш феодал?» Мать Майка постоянно пытается уличить меня в неумении ухаживать за детьми. Приезжая в гости на выходные, она моет им голову и чистит ногти. Я действительно не могу толком справиться с этими двумя задачами, потому что каждый раз это превращается в трагедию, а мне и так хватает переживаний на работе. Теперь с этим может справиться Клэр.
Воскресенье, 15 февраля
Не желая просто так забыть о вчерашней неудачной попытке привлечь Майка к радостям семейной жизни, я решила, что сегодня мы куда-нибудь выберемся все вместе. Выглядеть это должно примерно так: улыбающиеся папа с мамой кладут в машину корзину для пикника и счастливое семейство отправляется в ближайший зоопарк. По дороге они во все горло распевают песни, а вечером два усталых, но довольных отпрыска говорят: «Это был лучший день в нашей жизни. Вы самые замечательные родители на свете».
Конечно же, утро встретило нас проливным дождем. Майк мрачно посмотрел в окно и сказал:
— Ну, наверное, мы сможем увидеть уток или пингвинов, но леопарды уж точно останутся дома и будут смотреть телевизор у камина.
Ребекка прыгала от радости при мысли, что она поедет куда-то с папой и с мамой (это случается нечасто, потому что у родителей всегда есть шанс поругаться), так что отступать было некуда. Проблемы начались, как только мы уселись в машину. Я закутала Тома как матрешку и попыталась пристегнуть его к детскому сиденью. Он этого и так терпеть не может, а теперь сразу стал кричать и вырываться. Майк стоял у машины, притопывал ногой и поглядывал на часы, успешно справившись со сложнейшей задачей — одеться и проверить, не забыл ли он бумажник.
Я умудрилась заставить Ребекку надеть куртку и сапожки, после чего она кинулась в свою комнату, чтобы срочно найти давным-давно потерянного игрушечного кролика, без которого она не могла отправиться в дорогу. После долгих усилий мы обнаружили его под кроватью, покрытого пылью. Майк продолжал притопывать ногой, но теперь это больше напоминало барабанную дробь. Рассыпаясь в извинениях (с какой стати?), я затащила Ребекку в машину, убедив ее, что не стоит возвращаться снова, на этот раз за сумочкой с золотистыми блестками.
