Сенька услышал, что разговор идёт о нём, и начал прыгать на столб. Прыгал, прыгал, до бумажки так и не достал и потянул поводок.

А когда пришли домой, Таня взяла бумагу и ручку и сочинила письмо: «Дорогие неизвестные мальчики! Эта собака не ваша, а моя. И зовут её совсем не Бродяга, а Сенька. Сенька убежал из дому, потому что у нас поселилась одна вредная женщина, а теперь мы снова живём с папой вдвоём. А Сенька к нам вернулся сам. И ещё большое спасибо, что вы приютили Сеньку.

Если вы о нём скучаете, то можете в любой день прийти к нему в гости. Наш телефон: 3-18-67. Мы живём совсем близко от вас.

С пионерским приветом Таня».

Вот и вся Сенькина история.

История эта случилась прошлым летом. Был я тогда в отпуску и жил у лесника под Горьким, на левом, высоком берегу Волги. Семья у лесника была небольшая: он, жена и двое ребятишек. Один совсем малыш - четыре года, а второй уже пятиклассник. Я не знал, что у лесника два мальчика, потому что, когда я пришёл, старший ещё не вернулся из школы.

Он заявился к обеду. Аккуратно одетый, в белой рубашке, с пионерским галстуком.

- Здравствуй, - сказал я. - Вот поселился у вас, будем вместе рыбачить.

- Здравствуйте, - ответил он спокойно. - Я рыбалку не очень люблю, я больше лес люблю.

Подошла сама хозяйка, Марья Лавровна, загорелая черноволосая женщина. Она одна в семье была такая тёмная, а все трое мужчин - Иван-большой и его сыновья Ваня-маленький и Максим - были светлые, точно каждому из них на голову вылили по горшку сметаны.

- Ваня, - сказала она сыну, - иди напои Бурёнку. А то жарко, пить ей хочется.

Мальчик ушёл.

- Познакомились?

- Познакомились. От рыбалки отказывается. Лес, говорит, любит.

- Это у него по наследству, от отца. Того из лесу не вытянешь.

И правда, за неделю, что я прожил в избе лесника, я почти не видел Ивана Семёновича.

В лесу какая работа? Можно ничего не делать, и не скоро это заметишь. Есть ещё такие лесники. Смотришь, для себя травку покосит, дрова на зиму подсоберёт, а потом отдыхает.

А Иван Семёнович работал на совесть. То он дерево с гнилью найдёт и вырубит, то проверит, чтобы колхозное стадо не портило кустарник, а козы - не объедали молодых побегов. И за охотниками надо последить, чтобы кто-нибудь не задумал браконьерства.

Скоро появился у лесника ещё один жилец - студент-художник. Из Москвы приехал.

Тонкий такой, высокий юноша, одетый в синие парусиновые брюки с молниями на карманах и цветную ковбойку. У него было маленькое красивое лицо и волосы впереди стояли ёжиком.

- Хозяюшка, - попросил он, - приютите недельки на две.

Марья Лавровна посмотрела на молодого человека и ответила:

- С большой охотой бы, да некуда. - И кивнула па меня.

- Значит, опередили. - Он улыбнулся и снова стал просить: - Леса у вас хорошие, уходить не хочется.

- А чем будете заниматься? - раздался неожиданно мужской голос.

Все оглянулись. Перед нами стоял Иван Семёнович в выгоревшем армейском костюме и фуражке, сдвинутой глубоко на лоб. Он был удивительно лёгкий на ноги, и никто не слышал, как он подошёл. По лесу Иван Семёнович не ходил, а, можно сказать, плыл, точно его тяжёлые, крепкие ноги не касались земли.

- Испугал! - сказала Марья Лавровна. - Ходишь неслышно.

- Меня за это хождение всю войну в разведке продержали, а ты жалуешься. - Потом он снова обратился к молодому человеку: - Вроде не рыбак?

- Нет. Я студент-художник. Буду рисовать.

- Художник? Это красиво.

Тогда Марья Лавровна сказала:

- Ну ладно, оставайтесь. Спать будете на сеновале, а питаться вместе с нами, в горнице.

- Хорошо, - обрадовался студент. Он протянул Марье Лавровые руку и сказал: - Всеволод.

Потом подошёл ко мне, посмотрел на мои сложные рыбачьи приспособления и опять же протянул руку:

- Рыбак? А я так лесовик.

- Если лесовик, - ответил я, - значит, у вас и товарищ найдётся. Вот он, Ваня.

Студент поздоровался с Ваней. Потом увидел Максима, присел на корточки и вдруг закукарекал.

Максим рассмеялся. Марья Лавровна улыбнулась, а Ваня, тот уже считал студента своим лучшим другом.

На другой день раньше всех из дому ушли Иван Семёнович и Всеволод.

Всеволод - в лес, а Иван Семёнович уехал в город. В лесу появилась гусеница, и он поехал договариваться, чтобы прислали самолёт.

- Папка поехал за воздушным доктором, - сказал мне Максим. - Он как прилетит, как зажужжит, а потом начнёт бросать на лес белый порошок, и гусеницы сразу все пропадут.

Всеволод вернулся к завтраку. Он пришёл весёлый, в волосах у него были сосновые иглы.

- Сейчас, - сказал он, - будет вручён подарок. Максим, встань передо мной, как лист перед травой.

- Я стою, - ответил Максим, и видно было, что он даже пошевельнуться боится.

Всеволод полез в карман, и тут же в руках Максима появился дед, старый, горбатый, с клюкой. Он был сработан из какой-то коряги, которая, может быть, валялась в лесу уже несколько лет. Время, солнце, дожди изогнули корягу и сделали её отдалённо похожей на старого, крючковатого деда. А Всеволод это заметил: обрубил корягу, сделал деду глаза из зелёных сосновых шишек, и стал дед как живой.

Максим крепко прижал деда к груди и убежал.

- Здорово у вас игрушка эта получилась! - удивился Ваня.

- Это пустяк, - ответил Всеволод, - пойдём со мной в лес, я тебя научу. Здесь главное - острый глаз иметь, ко всякому дереву приглядеться, и фантазию. - Последние слова он проглотил, потому что Марья Лавровна налила ему в кружку молока и он отправил в рот большой кусок домашнего пирога с рыбой. - Вкусно! - пробурчал Всеволод. - Очень вкусно.

С этого дня Ваня ни на шаг не отходил от студента. Он носил ему краски и складной парусиновый стульчик. Бегал за водой к роднику, если Всеволоду хотелось пить. Ваня даже дружков своих забросил и не ходил к ним в деревню.

Всеволод рисовал, а больше вырезал из дерева всякие фигурки. У него уже был чудесный ветвисторогий олень, пятнистый желтокожий леопард и цапля, длинная, с тонкой шеей, на одной ноге.

Эти игрушки Всеволод очень берёг. Однажды Максим, который вертелся около него, уронил оленя и сломал один рог.

- Разбился, - испугался Максим. Он нагнулся, чтобы поднять оленя, но Всеволод выхватил оленя у него из-под рук.

- Болван, - сказал он и толкнул мальчика.

Иван Семёнович в это время сидел в стороне и правил косу. Он ничего не сказал Всеволоду, а только сердито крикнул:

- Максим, иди к папке! Нечего около чужих околачиваться!

Максим заплакал. А Всеволод рассмотрел оленя и обрадованно сказал:

- Это пустяк. Поставлю штырь и скреплю рог.

На Максима он даже не взглянул.

Всеволод нашёл кусок дерева и сделал из него голову женщины, с высокой причёской и длинным разрезом глаз. Всем нам эта женская голова понравилась, и мы ждали, когда же Всеволод подберёт к ней туловище. Но он, сколько ни искал, найти не мог. Мы даже стали помогать ему. Если нам попадался на глаза какой-нибудь изъеденный муравьями корень или пень, мы тут же тащили Всеволоду. Иван Семёнович и тот каждый день приносил из лесу суки странно изогнутой формы, обрубки деревьев с наростами.