— Тебе нельзя... нам нельзя. У меня жена, четверо детей. Я не могу ответить тем же, — Фредди отстранился от нее.

— Ну почему?

— Мне надо все обдумать, — и он ушел в ночь.

Фредди шел по ночным улицам Мюнхена, у кого-то играла песня, посвященная Бетти. Девять лет тому назад он написал ее той, которой не нужна была пышная жизнь, которая стремилась к нему. Ради нее он ушел от Мэри, ради нее был готов на все, ради него она была готова пойти против семьи. Он любил ее тогда больше, чем свою жизнь, она нужна была ему, как дыхание. Они были молоды, амбициозны и влюблены друг в друга до безумия. Она мечтала родить ему сына, стать его женой и спутницей. Он делал ее счастливой, дарил всего себя. У них были сложности, но они были счастливы, родился Рэй, и он был самым счастливым, как казалось ему тогда.

Те годы закалили их. Внутри него копилась боль, которая прорвалась сейчас. Родились Бэсс и Аллегра, и тогда он отодвинул их отношения на второй план. Любит ли он ее теперь? Скорее всего нет, но они крепко связаны, так крепко, что он не может разорвать все и сразу — и для этого надо время. А как же Беатрис? Любит ли он ее? Он не знал. Однако то, что произошло между ними, не было случайностью, скорее всего это закономерность. И что теперь?

Фредди прошел в квартиру. Нигде не горел свет, только в ванной. В полумраке он увидел Бетти, лежащую в воде. Клубы пара поднимались вверх, и ноздри щекотал знакомый аромат имбиря. Ее белое тело влекло его. Он сделал шаг к ванне. Она резко поднялась:

— О, ты меня напугал, — она опустилась обратно в воду.

— Можно я к тебе? — на ее глазах он заметил остатки туши. Она что, плакала?

— Да, конечно, — она отодвинулась, прикрывая глаза.

Он быстро разделся, опускаясь в воду. Мужчина смотрел на жену, как в первый раз. Вот она, живая, рядом, желанная. Фредди потянулся к ней, заключая в объятья.

— Фредди, — выдохнула она. Он вытащил заглушку, выпуская воду.

Ее руки, как всегда, были везде, блуждая по его мокрому телу. Внутри разлилось тепло, в крови зажегся огонь. Это было прекрасно... и ужасно. Ужасно то, что час тому назад он переспал с Беатрис, а теперь занимался любовью с женщиной, к которой он не чувствовал уже ничего.

***

Слова Ребекки жгли сознание, он не хотел верить, но каждый раз, смотря, как М-Джейн уходит из дому, эти слова всплывали в голове. Остальное время его мысли занимал поцелуй с Бекки, тот страстный, жгучий поцелуй, говорящий о большем. Одна мысль о сексе с Ребеккой будоражила кровь, от одного ее взгляда он пылал, как юнец, слыша, как желание бешено стучит в висках. Антонио понимал, что его семейные отношения за последние два месяца ухудшились. Когда-то он стремился к обществу Мери-Джейн, мечтал проводить с ней все свое время, вдохновляться ею, упиваться ее красотой. За эти тринадцать лет они многое пережили, она боролась за него, продолжая верить в его талант и силу воли, он только раз усомнился в ней — и то из-за своей бездейственности. Не в чем ее упрекать. Сейчас же он почти в открытую унижал ее, не позволяя быть самой собой; соглашаясь с Беккой, он ущемлял гордость Мери-Джейн.

Она всегда спорила с ним и редко спрашивала его мнение, если она хотела поменять работу, то делала это. В Лондоне ее острого языка боялись, но здесь, в Нью-Йорке, эта женщина стала покорной собачонкой, верно следовавшей за своим хозяином. Антонио больше не испытывал к ней прежнего влечения, он хотел ее тогда, когда она движениями, взглядами, запахами намеренно сводила его с ума.

Ребекка улыбнулась ему, отрывая его от раздумий. Принесли заказ, и он без интереса приступил к еде. Послышался мелодичный смех, такие знакомые интонации — нежные, кошачьи. Его словно ударила молния. Это была М-Джейн, они сидела с кем-то через кабинку. Он прислушался: Георгом Хортом, ее любовник.

— Как твоя работа? — спросил Георг.

— Скоро повезу в Лондон. Дженни нашла мне редактора, так что к лету книга появится в печати, — он ничего об этом не знал, не знал, что все это время она писала книгу.

— Как назовешь?

— «Англичанка в Нью-Йорке», — она засмеялась. — Честно, надо было назвать «Катастрофа англичанки», — она сникла, потом снова продолжила. — Жду не дождусь Рождества.

— Конечно, домой, к детям и семье. Ты какая-то грустная. Ты не была такой, даже когда Антонио разбился в Вене. Ты всегда была сильной.

— Сильные девочки тоже бывают слабыми.

— Ты знаешь, какие чувства я питаю к тебе, — Антонио услышал вздох. — Я давно пылаю по отношению к тебе.

— Георг, я всегда по особому относилась к тебе, — голоса сникли. — Ты всегда был моим спасательным кругом в трудную минуту.

— Пойдем отсюда, ужин был превосходным, но все хорошее кончается.

Когда Антонио понял, что они ушли, ударил кулаком по столу, внутри все разрывалось от осознания, что его прелестная жена ему изменяет: явно они поехали к нему заниматься животным сексом. Он всегда считал, что именно он являлся ее спасительным кругом, и услышанное сегодня повергло его в шок.

— Черт, — прохрипел он, — дрянь.

Ребекка накрыла его ладонь своей, призывая к спокойствию:

— Успокойся, еще ничего не случилось, — в внутри она ликовала.

Сработало! Она намерено притащила его сюда, намеренно кормила его до этого слухами, отравляя его мозг, и теперь этот невинный разговор он воспринял, как измену. Она влюбилась в него по уши и теперь хотела брака с ним, хотела иметь семью, только без детей, и сегодня она убрала с дороги Мери-Джейн Лейтон, эту рыжую ведьму.

В такси он был мрачным, держа сжатый кулак у рта. В лифт они зашли вместе. Антонио посмотрел на Бекку, тонкое белое платье сводило его с ума. Он кинулся к ней, прижимая к стене, исступленно целуя в раскрытые губы, проглотив легкий стон. Дверь лифта открылась, он втянул Бекку в пентхаус, по дороге скидывая ее меховое пальто. Молния на платье издала характерный звук, и оно упало вниз. Ребекка, схватив его за руку, повела в спальню. Он превратился в бешеного зверя, накинулся на нее, как на добычу. Ребекка заглянула в его глаза, но не увидела сожаления. Они снова занялись любовью. Потом еще раз.

— Мне пора, — он встал с постели, когда на часах было три часа ночи. — Нужно домой.

— Решил играть слепого? — дразня, спросила она.

— Просто мне нужно время, — ответил он, одеваясь. — Все нужно обдумать. До завтра, солнце.

— Антонио, я люблю тебя, — прошептала она, уткнувшись лицом в его широкую грудь.

— Я знаю, — нашелся он. «Ничего, скажет как-нибудь потом», — подумала женщина.

Домой Антонио возвращался в смешанных чувствах. Секс с Беккой был просто великолепным, но как же его любовь к Мери-Джейн? Куда она ушла? Он всегда обещал, что не оставит ее, что всегда будет рядом, но жить больше с ней не мог. Она предала его, а он — ее. Он влюбился в Бекку, и от былой любви ничего не осталось.

Они по-прежнему крепко связаны законом и обязательствами, но дети поймут, когда вырастут, что нет ничего хуже, чем брак без любви. Сегодня он не мог все разорвать, но вскоре решит, как быть дальше. Он прошел в спальню. Мери-Джейн сидела у туалетного столика. Он принял душ, смывая остатки запаха Бекки со своей кожи. Антонио подошел к ней, она улыбнулась ему в зеркале, закрывая блокнот. Одно плечо обнажилось, он, не удержавшись, прижался к нему горячими губами. Антонио спустил ее неглиже, разворачивая к себе лицом. «Какой же я все-таки подонок», — подумал я.

Он ничего не чувствовал к ней, чувствовал ее насыщение. Мери-Джейн спокойно лежала в его объятьях, испытывая радость. Она думала, что все наладилось, он же думал, что это конец. Все, что он мог сделать для нее — так это подарить ей последний оргазм. Сегодня окончательно растаяла его любовь.

— Я люблю тебя, — прошептала М-Джейн, засыпая в его надежных руках. Он не любил ее больше, его влекло к Ребекке Хаммонд.

Это была последняя осень в их жизни...

Глава 55

Почему всегда отталкиваю от себя то, что могла бы иметь, и жалею об этом, когда уже поздно?