Что это за звук?

В этот момент я увидела сочащуюся из-под двери жидкость. Сначала я решила, что это вода, но затем я осознала. Она была красной. Сердце грохотало в моей груди. Я шагнула к двери. Красная – она красная – густая…

Дверь скрипнула, и что-то вывалилось в коридор. Я не сразу осознала, что это был человек. Несколько секунд спустя я узнала в нём Джона Томаса Уилкокса. Руки. Ноги. Глаза. Рот. Все составляющие были на месте, но единое целое…

Красный. Красные пятна на его груди. Его руках.

Это он издавал ужасный булькающий звук.

Я подалась вперед, осознав, что, если он хрипел, он всё ещё был жив. Мой мозг переключился в сверхскоростной режим. Под синим блейзером Хардвика его белая рубашка была пропитана кровью. Я сорвала блейзер, пытаясь найти рану.

— Помогите! – неистово, хрипло выкрикнула я. – Кто-нибудь, помогите!

Рот Джона Томаса открылся и закрылся, когда он попытался вдохнуть. Каждый его вздох сопровождали ужасные булькающие звуки.

Я стянула собственный блейзер и прижала его к его груди. Остановить кровотечение. Нужно остановить кровотечение. Я снова позвала на помощь. Я кричала.

— Стреляли, — выдавил Джон Томас.

В него стреляли.

— Всё в порядке, — соврала я. – С тобой всё будет в порядке.

Я чувствовала на своих руках его кровь. Чувствовала её запах.

— Скажи, — ему удалось выдавить ещё одно слово. Он дышал всё чаще.

Продолжая давить на его рану одной рукой, я достала из кармана свой телефон. Моя рука дрожала. Я набрала 911.

— Не, — Джон Томас издал булькающие звуки. Он приподнялся, схватил меня за рубашку и посмотрел мне в глаза. – Рассказал.

Через миг он снова упал на землю. Его голова склонилась на бок. Пол под ним тонул в крови.

— Что у вас случилось?

На каком-то уровне я осознавала, что на другом конце провода заговорил оператор 911. На каком-то уровне я помнила, как набирала номер. Но на другом, более примитивном уровне, я могла думать только о теле.

Теле, которое когда-то было Джоном Томасом Уилкоксом. Больше нет.

Ни судорожных вздохов. Ни бульканья. Его глаза опустели.

— Что у вас случилось?

— Он мёртв.

Я даже не понимала, что заговорила, пока оператор не ответил:

— Кто мёртв?

— Парень из моей школы, — слова огнём обжигали моё горло. Слёзы жгли мои глаза. Я не могла думать. Не могла дышать. – Кто-то стрелял в него. Я… Я пыталась помочь… Я звала на помощь, но никто…

— Мисс, вы должны сохранять спокойствие. Полиция уже едет. Стрелявший всё ещё там?

В коридоре была только я и тело, которое больше не было Джоном Томасом.

— В кого-нибудь ещё стреляли? – спросил оператор. – Кто-нибудь ещё мёртв?

Я не знаю.

Я не знала, подумала ли я об этом, или сказала вслух. Моя рука упала на пол, а с ней и телефон.

Почему никто не пришел на мои крики?

Что, если Джон Томас – не единственный? – подумала я. Эта мысль заставила меня прийти в движение. В один миг я стояла на месте, а в следующий я бросила телефон на пол и бросилась бежать к кафетерию.

К Генри и Вивви.

Распахнув дверь, я рванула в комнату. Неестественно неподвижные ученики сбились в группки. Я услышала, что кто-то плакал.

Несколько человек.

— Тэсс.

Я обернулась на звук голоса Генри. Он здесь. Он цел. Я шагнула к нему.

Генри в порядке. Мой мозг попытался усвоить эту мысль. Все они в порядке. Никто не ранен. Никто не кричал.

Генри подошел ко мне. Я никогда не видела на его лице такого напряженного выражения.

Что-то во мне сломалось.

— Стреляли, — мне удалось выдавить то же слово, которое произнёс Джон Томас. – В него кто-то стрелял.

Генри протянул руку и сжал моё плечо.

— Знаю.

Кто-то застрелил Джона Томаса.

Генри знает.

— Ты знаешь? – прошептала я.

— Все знают, — напряженно ответил Генри. – Я так сожалею. Я знаю, что ваши семьи близки.

Близки? Я попыталась усвоить его слова. Сожалею?

Сожалеет о том, что это я нашла тело? О том, что я снова и снова кричала, но никто не пришел?

— Мёртв, — я собиралась задать вопрос, но у меня ничего не получилось. – Он мёртв, и…

— Ты этого не знаешь, — вмешался Генри.

Да. Знаю.

— Тэсс.

Голос Генри напрягся. Я проследила за его взглядом к моим рукам. Кровь. На моих руках была кровь Джона Томаса. Мёртв. Он был мёртв…

— Тэсс, — мягче повторил Генри, — что случилось? Ты ранена?

— Нет, — сказала я. Глядя на свои окровавленные руки, я почувствовала теплое прикосновение Генри сквозь мою одежду. Дамба внутри меня сломалась, и я заговорила. – Кто-то стрелял в него. Я нашла тело. Я звала на помощь. Я пыталась…

Генри пригнулся, пытаясь поймать мой взгляд. Его мятно-зеленые глаза нашли мои.

— Стреляли в кого? – спросил он.

— В Джона Томаса Уилкокса, — я уставила на него. Мой мозг усвоил тот факт, что, если Генри не знал о Джоне Томасе, значит, он говорил о чём-то другом.

О ком-то другом.

Вдалеке раздались звуки сирен. Я перевела взгляд с Генри на плоский экран телевизора на ближайшей стене.

Журналистка что-то говорила в камеру. Я не слышала её – я ничего не слышала и не чувствовала. Ни рук, ни ног, ни языка. Но перед тем как наступил шок, и у меня потемнело в глазах, я различила слова в нижней части экрана.

«В него кто-то стрелял», — вот, что я сказала Генри.

Он хрипло ответил: «Знаю».

Я отшатнулась назад, пытаясь опереться на стену. Когда я сказала: «В него кто-то стрелял», я говорила о Джоне Томасе Уилкоксе.

Генри говорил о президенте Нолане.

ГЛАВА 26

Президента Нолана подстрелили. Кто-то стрелял в президента. Эти слова снова и снова вертелись в моей голове.

Теперь, когда я сидела на полу, облокачиваясь на стену, смысла в них было не больше, чем когда я стояла в кафетерии.

Школа пребывала в режиме блокировки. Сначала мы услышали первые сирены, а меньше, чем через минуту, нас отправили по кабинетам. Свет был отключен. Двери – заперты. В коридорах дежурила охрана.

Телохранители Анны Хейден вывели её с территории школы.

Я оказалась в кабинете физики. Тут были и Генри с Вивви. Вместе с нами в комнате толпилось ещё две дюжины наших одноклассников. Кто-то плакал. Кто-то лихорадочно писал сообщения родным.

Кто-то смотрел на меня.

Кровь на моих руках уже высохла, но моя одежда всё ещё была ею пропитана. Мои брюки. Рукава моей рубашки. Лацканы, за которые меня схватил Джон Томас.

Джона Томаса застрелили, кто-то пытался убить президента, а на моих руках была кровь.

— Что ты видела, Тэсс?

Чей-то шепот нарушил рокот моих мыслей. В тёмной, забитой людьми комнате, я даже не знала, кто задал вопрос.

— Что случилось?

— Чья это кровь?

Больше голосов, больше вопросов. Я даже не осознавала, что дрожу, пока Генри не опустил руку на тыльную сторону моей шеи.

Они продолжат задавать вопросы. Снова и снова задавать вопросы, а ответы останутся одними и теми же.

Кто-то стрелял в Джона Томаса. Кто-то стрелял в него, я нашла его, и…

Кто-то позвонил стоящему у двери охраннику.

— Всё чисто, — произнёс он через несколько секунд. – В школе нет и следа стрелявшего.

Включился свет. Комната взорвалась разговорами. Их притупленный шум давил на мои уши. Если они не нашли стрелявшего, если это было не началом какой-то беспорядочной стрельбы – значит, Джон Томас был единственной мишенью.

Кто-то хотел его смерти.

Я тебя похороню. Я вспомнила, как сказала Джону Томасу эти слова. Я действительно имела это в виду. Джон Томас любил угрожать людям – и, что-то подсказывало мне, что его мишенями оказались не только мои друзья.

Почувствовав тошноту, я принялась соскребать засохшую кровь со своих рук. Дверь кабинета открылась. На каком-то уровне я осознавала, что в комнату зашел полицейский. Я слышала, как он произнёс моё имя, но я почти не узнала его. Я могла думать лишь о том, что я должна была избавиться от крови.