- Алма, – она резко повернула голову от неожиданности.

- Профессор Авроним? – девочка никак не могла поверить в то, что сюда пришла Лерил.

- Да. Я хотела поговорить с тобой о летних каникулах, – медленно начала она, и Алма окаменела от такого её тона. Какое-то понимание, сочувствие, доброта, и всё это вместе пришло взамен холоду и строгости, а это бывало так редко, и никогда так сильно, – ты уже решила, где будешь всё лето?

- Ну да. Июнь – где-то на улице, июль – где-то не улице, а август – в Кохиле на улице.

- Алма, я серьёзно.

- Я тоже. Как бы это не звучало, но мне хочется путешествовать, а, то полгода без риска проблем и открытий – не по мне.

- Эх, Марина.

- Думаете, что я могла бы войти в историю, как На-месте-не-сидящая?

- Возможно. Но вернёмся в настоящему, куда ты собираешься идти?

- На самом деле, я думаю, что смогу вернуться к дяде, но не задержусь там больше, чем на месяц, хочется увидеть город речных эльфов, ну а потом экскурсия по лесам Владыки Неметона, и моему историческому дому.

- Что? Повтори последнее.

- Да, вам не послышалось, я хотела бы спуститься под воду, посмотреть, как там всё после революции.

- А если тебя узнают? Алма, не надо.

- Я хочу увидеть, что там сейчас. Это же мой дом, мой мир. Это всё мой не потому, что я – Марина, а потому, что я так чувствую. Мне не хочется забывать все те, почти, девятнадцать лет.

- Алма, я понимаю, но пока что, тебе лучше туда не ходить, прошло слишком мало времени.

- Ну,… тогда я вернусь в Кохиль, или подольше поживу и дяди, тогда всё сдвинется.

- А, может быть, ты примешь другой вариант?

- Какой же?

- Ник будет рад, если вы проведёте лето вместе.

- Но в академии никого не будет.

- Да, я знаю. А ты думала, куда он уезжает на лето? У меня есть собственный дом. Не могу сказать. Что большой, но для твоих места хватит.

- спасибо большое, мисс Лерил, но я слишком давно не видела дядю и дедушку.

- А к отцу ты не поедешь?

- Нет, с ним я не виделась меньше, чем с Глафнегом и Доэлнором по отдельности.

- Но когда ты успела?

- На самом деле, многие видели меня, когда я это успевала. Я не хочу больше встречаться с ним, и, надеюсь, что пока меня не будет, он сюда не придёт. И, знаете, здесь начало забываться то блаженное чувства одиночества, я рада, но для меня тоска – не самое плохое, мне хочется снова ощутить её.

- Тебе это так нравится?

- Тут уже не об этом речь. Одиночество, тоска, холод, это всё – такие «наркотики» для меня. В переизбытке они могут убить, но когда их нет рядом, я так, же чувствую себя плохо, и хочу снова испытать всё это.

- Это невозможно, – тихо проговорила женщина, будто видя в Алме не её, но, так и было, – ты, скорее всего, не поверишь, если я скажу, но ты так похожа на свою бабушку, на Жалис.

- Чем?

- Она не могла жить без боя на сердце, любила специально накручивать себя. И, однажды, упомянула об этом, как о своей личной потребности, как о «наркотике».

- Я её, от части, понимаю.

- Тогда, может, хотя бы ты объяснишь для чего это? Что в этом хорошего?

- Просто всё построено на контрастах. Потом, после боя, одиночества, боли и потерь, ещё ярче воспринимается даже самая обычная беседа с друзьями.

Алма и Лерил сидели на поваленном, старом дереве, обе, в окружении шелеста и шёпота листьев. Тихо, среди яркого света и зелённой массы листвы, находящейся в постоянном движении. Лёгкое, изумрудное платье Лерил трепал слабый ветер, так же шевелящий гладь реки, а на другом берегу и море. Алма слышала это, слышала его, и почти понимала, что говорит ей солёная вода.

- Когда ты собираешься уехать? – так тихо, словно тоже была свежей, шепчущей листвой спросила Авроним.

- Завтра, рано утром.

- Я сообщу Эдварду… Вольфраму.

- Хорошо, – девочка улыбнулась, как делала это всегда, когда Лерил «спотыкалась на словах», заговаривалась, и называла директора Вольфрама “Эдвард”.

- Я пойду. Ты ещё посидишь тут?

- Да. Тут тихо хорошо, и даже мило.

- Тем, что одиноко?

- Конечно, – ещё шире улыбнувшись, Алма устремила глаза на тот берег.

И, когда Лерил ушла, сняла линзы, давая ярчайшим своим глазам вольную. Она сидела одна, и, Боже, как ей это нравилось! Но только она задумалась о том, что, если завтра уходит рано, то надо попрощаться со всеми, и не будить их завтра.

- Ник?! – настороженно спросила девочка, когда услышала резкий хруст и шелест за спиной.

Звуки продолжались, но никого не было видно, и, по старой привычке, у девочки не сжалось сердце, а проснулись любопытство и интерес. Она быстро поднялась со своего «кресла» в виде дерева, и направилась к источнику звука. Тут же из-за дерева резкой стрелой выпрыгнул леопард.

- Ник!!! Ну, ты и...

- Кто?! – весело спросил мальчик, снова становясь собой и стряхивая с прямых, золотых волос несколько листиков.

- Ну, ты и Аниото!

- Испугалась? Хотя да, о чём это я?! – с сарказмом произнёс он.

- Угу, – согласно кивнула Алма, и снова села на ствол.

- Мне тётя Лерил рассказала о твоих планах.

- Быстро же она успела, – подметила девочка для себя, – и что ты скажешь?

- Ничего, просто подумал, как же я буду без тебя всё лето? Не с кем бегать, я уже привык, что рядом со мной постоянно гепард. И не кому будет шутить о том, что у Рачны зубы кривые.

- Хм, Ник, я это сказала только два раза, а тебе запомнилось на всю жизнь.

- Я серьёзно. Не хочу пробыть всё лето один.

- Извини, но я не могу всё поменять, слишком сильно хочется увидеть семью.

- Понимаю.

Алма положила подборок на плечо другу, коротко обнимая его. Они вместе вернулись в академию только ночью, и девочка так пожалела о том, что не попрощалась, а сейчас уже все спали. Утром от моря тянулся тяжёлый, пахнущий йодом туман. Он застилал всю землю перед академией, и оставлял на низкой траве кристаллические бусинки росы. Небо было серым, желтеющим на востоке, и края облаков с той стороны света, горели, словно подпалённые огнём, только холодным, лимонным. Высокие башни готического здания академии устремлялись ввысь подобно остальной готике. Массы вытянутых силуэтов тянулись вверх, и Алма не могла поверить в то, что не увидит их три месяца. Она сидела у ворот на собственной, собранной, большой сумке, бриджи по колено, майка и джинсовая жилетка не особо грели, но ей это было и не нужно первого июня. Утро выдалось свежим и прохладным, что очень радовало её, однако, она не могла расслабиться в полной мере, так, как ждала друзей. Девочка не сомневалась в том, что они придут, но постоянно думала о том, что это странно, ведь можно было попрощаться и вчера.

- Алма, мы здесь!

- Цеза, Алекс! – Алма быстро поднялась со свих вещей и крепко обняла подругу. Потом замерла, и в следующий миг повисла на шее Александра.

- А что же вы вчера не могли сказать «Пока»? Тогда, не пришлось бы вставать раньше.

- Извини, но мы никак не успевали, времени хватило только на записку.

- Ага, с красивым подчерком, росписями и даже сердечками, – с улыбкой добавила Алма, вспоминая оформление листочка.

- Ну ладно. Увидимся первого сентября, пока, – тихо сказала Цеза.

- Алекс, – начала девочка после тёплых прощаний с подругой, – пока, до встречи. Блин, как же мне будет вас не хватать.

- Взаимно.

Алма взяла большую суку и легко повесила на плечё. Когда она перешла на другую сторону от ворот, повернулась, ещё раз помахала друзьям. И смотрела на них в упор, пока они не закрыли за собой двери в её академию, такую родную.

- Здравствуйте, – мило поздоровалась она, когда повернулась и увидела Асцела и Маргариту.

- Здравствуй, Марина, – как обычно прохладно отрезал Асцел.

- Доброе утро, Алма, – Маргарита так же мило улыбнулась. И девочка сразу обратила внимание на то, что она непривычно прекрасно выглядит.

Тёмно-вишнёвое платье не так сильно контрастировало с кожей, как обычно, и великолепно сидело на узкой, змеиной фигуре женщины. Алма с не меньшой радость внутри заметила, что она не бледная, наоборот, появился красивый оттенок кожи и лёгкий румянец.