And though you’re still with me
- И главное – тебе не стоило выходить сейчас! – Алма чувствовала то, как её разрывает изнутри неизвестная прежде боль. Зажмурившись, она встала, и сквозь густые ресницы и туман слёз видела, как чернеют её руки, будто обугленные, но это было ни так больно и противно, – Зачем ты только вышла? Оглянись! Ты одна!!!
Она больше не могла терпеть. Девочке стало плевать на то, как он узнал под маской магии и блондинистыми волосами Алму, и резко посмотрев на него, она допела громко, просто на всё небо завершение песни, которое и стало ответом на упрёки мага.
- I’ve been alone all along…
Evanescence – My immortal*
В этот момент её будто разорвало, ключица, по ощущениям вывернулась на изнанку, но спала чернота с рук и всего тела. Она (чернота, чёрная плёнка выступившая на руках, плечах, шее) рваными кусками поднялась в воздух, гонимая дымом, который так же вырвался из Алмы! Эта серость и чернота дыма заполнила собой и без того противно-пасмурное небо над островом. И не только небо, но и воздух, и земля, сами по себе наполнились музыкой! Теми самыми переполняющими Алму аккордами, натянутыми до воя и скрипа металлическими струнами гитары. В следующее мгновение дым сгруппировался с плотную массу, создание, представляющее не что иное, как акулу! Та, раскрыв пасть, спустилась с неба, совершая волнообразные гребки от воздуха хвостом. Все смотрели на неё раскрыв глаза, а некоторые и приоткрыв рты, но самое интересное, догадывался ли кто-то из первого курса, кроме Алмы, о том, что это было заклинание Пени?! С рёвом, не тише, чем у грома, акула накинулась на мага, хотя пасть и была открыта, но повредило ему не это. Будто его проткнули, Аргон утоп в дыме. Небо разорвал ор, и Алма поняла насколько сильна та боль, которую испытала она, и сейчас выпустила наружу. С разворота акула атаковала ещё раз, после которого маг быстро выпустил что-то белое и магическое в Алму, а потом, по обычаю, исчез, как дым… Акула летела, и, потеряв свою главную жертву, была готова мучить остальных, и поэтому ускорилась, выбрав, как цель, Александра и Курта, которые, по воле случая, оказались рядом! Алма быстро побежала к ним, даже не думая о том, что голова просто разламывалась, а слёзы она уже не контролировала. И вот в момент, когда «боль» обязана была коснуться её друга, выставила руку вперёд. Сама она боли не почувствовала. Не больше, чем обычно, ведь это, как-никак, – её боль. Послушно и легко Акула втянулась назад в девочку, ушла, раскрыла ночное небо, на котором сейчас же выстроились абсолютно не ровные ряды звёзд. Вашингктон стояла среди людей, и видела удивление в их глазах, восторг… и всё тот же страх. Ни какой другой формы или обличия он не приобрёл, такой же поганый и бессознательный, как и у эльфов тогда…
- Лина… это ты? – словно сквозь сон услышала она слова Алекса.
Алма быстро увидела ярко-рыжие локоны, так объёмно лежащие на плечах, а потом и разломанное пополам змеиное кольцо. Белый шарик Аргона достиг цели, и девочка понимала, что он хотел показать именно «Алму». Но теперь её видели не только лучшие друзья, а все учащиеся, даже их родители. Не зная, что делать, она просто посмотрела на Вольфрама и Лерил, стоящих рядом. В глазах обоих читалось «рано или поздно это должно было произойти, не волнуйся».
- Но, блин, это ты! – быстро прошептал Стронций, когда девочка повернулась к нему и Александру.
«Ну я и тормоз!» невесело подумала Алма, и посмотрела на Асцела, который тоже уже видел её в Кохильском магазине.
- Ну и кто же ты? – высокомерно спросил Стронций старший, поднимаясь и подходя к Алме, которая только сейчас увидели кровь на его лице.
- Да. Кто же ты, Вашингктон? – снова эта фамилия, «но почему не противно растянутая?».
- Позвольте-ка мне представить её, – Алма безумно обрадовалась этим словам Вольфрама, а когда он подошёл, девочка почувствовала себя целиком в некой защите, – вы не против? – обратился он к Алме.
- Нет, конечно, – вкрадчиво ответила она.
- На вид девочке нету двенадцати лет, – подметил кто-то из толпы.
- Я знаю, Георг, – слова Вольфрама действовали как гипноз, ещё так протяжно и успокаивающе, однако, не вводили в ступор, – но она, во-первых, имеет права на обучение здесь в любом возрасте. Во-вторых, если рассуждать логически, то ей уже есть двенадцать, – как поняла девочка, профессор Эдвард имел в виду то, что когда ей мать стёрла память и уменьшила возраст, Алме было под девятнадцать, и прибавить к этому то, что она ещё после этого прожила года два, то выходила приличная цифра.
- Почему это, эта девочка имеет здесь возрастные привилегии? – без злости спросила Маргарита.
- Охотно отвечу, причём это лучше услышать всем, чтобы не возникало позже вопросов…
- Может здесь безродным льготы? – тихо подумал Стронций, без ненависти, равнодушно, он сказал это шёпотом. Тихо, но директор расслышал.
- Нет, Стронций, вы не угадали. Это Алампия Уэльса, дочь Кальек Бейры, Марины Вечного Лития, и наследница всего подводного мира. А по совместительству ещё и хозяйка академии, так, как именно Алмина прабабушка и основала её – такой добавки даже девочка не ждала.
Все люди замолчаликто не перешёптывался, и в этой немой сцене Алма едва разобрала слова Асцела на выдохе, который, похоже, тоже расслышал слова своего сына о «Вашингктон».
- Да, такой чистокровный род надо ещё поискать…
Почему-то обрадованная этим словам, девочка опустила лицо, чтобы быстро улыбнуться, а потом снова посмотрела на всех уже спокойным взглядом. В руке она с силой сжимала флакончик, содержимое которого так же светилось.
- Простите, сэр, – обратилась она у Вольфраму, – я могу отойди?
- Конечно, Алма, – её имя он произнёс так, будто давно хотел говорить его свободно.
А девочка быстро отошла к берегу и сдерживала боль в голове. Открыв пробочку флакона, она принюхалась к жидкости, такой ослепительно белой. «Ну и что это, Аргоша?» с ухмылкой подумала она, а потом уже осознала, что думать и сильно менять мимику – больно. Случайно, она пролила каплю смеси на руку.
- Блин! – проговорила Вашингктон с восторгом. Царапины легко сошли с руки, и только сейчас Алма начала рассуждать, что как бы, раньше отец ни учил её сражаться, терпеть боль, а всё же Аргон считает, что такая жидкость должна быть в наличии.
Легко сделав глоток, она ощутила плавное схождение боли. А потом подумала «И зачем это всё?! Меня учил отец терпеть, а тут вдруг… Вот уже и не знаешь, чему верить!» плотно сжав губы, девочка встала и посмотрела на флакон с неким отвращением. В следующий миг, она с размаху бросила его в море, в мёртвую воду. «Ты идиот! Зачем всё это?! И зачем надо было меня учить чему-то? Всё равно ты сам начинаешь утверждать, что ничего не надо, ровным счётом ничего! А мне не надо больше подачек от чёрного мага, этой – да, я воспользовалась, но не впредь. А главное – всё так же и осталось, – она подумала об отце, и назвала два слова, таких простых и глубоких, что можно утонуть, – ненависть, любовь»…
Девочка точно не поняла как всё разрядилось, но, уже через час она сидела на диване, в общей комнате, и смотрела на то, как мимо проходят ученики. Это было не плохо, всё как обычно. Девочка взглядом мерила всех, и думала о том, где её друзья.
- Алма, ты как? – она быстро повернула голову к Нику, садящемуся рядом.
- Всё в порядке. На самом деле лучше, чем я думала, – она легко откинула рукой назад свои рыжие локоны.
- А ты на что надеялась?
- Думала, что все будут относиться по-другому. Даже бояться, так, как было в городе моего дяди.
- Ты правда думала, что мы будем бояться тебя? – удивлённо и весело спросил Алекс, садясь с другой стороны от Алмы.
- На самом деле не много.
- Алампия, брось. Такого не будет, – Цеза тоже уже стояла рядом.
- Я рада, только просьба. Не надо так… официально, мне неуютно от этого.
- Как тогда?
- “Алма”, – в один голос ответили Алма и Ник.
Они посмеялись, поболтали, и девочке снова стало тепло. Потом, когда все поднялись, она заметила, что уже прошли все, кроме Стронция.
