- Почему ты это сделал?

- Потому что обещал.

Он не смотрит на нее, но видит ее взгляд, полный какого-то щенячьего восторга, изумления, счастья и благодарности. Как редко он видит эти эмоции в глазах людей, особенно – в ее глазах. Не то, чтобы он что-то от нее требовал и все же – у Эммы Свон есть многое, чтобы быть лучше любого героя. Но она выбрала их.

- Я не такой монстр, как вы думаете, мисс Свон, - сочтя, что молчание слишком уж затянулось, продолжает Голд, - вы – мать моего внука и мне вовсе не хотелось бы, чтобы Генри видел перед собой несчастное, измученное существо, каким бы вы непременно стали, отбери у вас Аид возможную дочь однажды. К тому же, это – еще один шаг к моей над ним победе.

Она благодарна и он чувствует это. Понимает это, когда ее ладошка, теплая и живая, накрывает его ладонь, заставляя улыбнуться. Взглянув на нее поверх ресниц, она качает головой:

- И все же, главная битва еще впереди. Круэлла все еще в плену.

- Да. Но я придумаю, как ее оттуда вызволить. Я смогу.

- Это был ее выбор, Голд. Почему ты делаешь все это?

Странный вопрос, еще более дикий от того, что звучит он из уст женщины, нарушившей все законы жизни и смерти и побежавшей за своим умершим любовником в гости к мрачному повелителю смерти, едва только его предали сырой земле. Посмотрев на нее так, будто она – самое глупое существо в целой Вселенной, Румпель все с тем же спокойствием отвечает:

- Я уже говорил вам, мисс Свон. Очень легко ненавидеть Круэллу. Еще сложнее ее любить. Она психопатка, но – она моя психопатка. И я не заслужил этой жертвы. Все любимые мною люди умирали ради меня. А я ничем не оправдал их смерть. Больше такого не будет.

И не дожидаясь ее ответа, он встает, уходя обратно. В пустой одинокий дом.

Спохватившись, Эмма зовет его:

- Я на машине. Могу подвести.

Обернувшись, он молча качает головой, снова шагая по тонкой дорожке, усыпанной гравием. Начался дождь.

Придя домой, он снимает ботинки, к которым прилипла грязь и плащ, вещая его в коридоре. Пройдя на кухню, ставит чайник, достает из буфета чашки, по привычке, две и горько улыбается, понимая, что к его чаепитию никто не присоединится.

Сахар растворяется в чашке, крутясь в кипятке и оседая на дно. Осторожно размешав его ложкой, Голд пробует его на вкус. Обжигающий кипяток щекочет язык. Плевать. Все чувства и эмоции как будто атрофировались. Все внутри словно онемело.

Над чаем он колдовал недолго и, оставив попытки допить его, плетется в спальню с единственным желанием бросится на кровать и забыться. Не хочется ни думать, ни чувствовать, ни понимать. Даже дышать не хочется и то.

Он входит в спальню, где все это время, что Круэллы нет, были задернуты шторы и расстелена кровать, и… замирает на пороге. У окна, слегка сгорбившись в своей обычной манере и уперев одну руку в бок, стоит она. Курит, выпуская дым в открытую форточку.

Он осторожно ступает по ковру, подходя ближе. Протягивает руку, страстно желая ее потрогать, но в последний момент одергивает, будто бы это лишь наваждение. Или сон.

- Круэлла!

Она резко разворачивается на каблуках, встречаясь с ним пронзительным, глубоким взглядом. Улыбнувшись лишь самыми краюшками губ, тихо произносит:

- Привет, дорогой!

- Как? Ты здесь? Почему он отпустил тебя?

Она делает шаг навстречу и буквально падает в его объятья. Только теперь сняв перчатки, проводит одной рукой по его щеке, потом ласкает пальцами сухие губы. Все это время не отрываясь, смотрит ему в глаза.

- Это сейчас не имеет никакого значения. Я вернулась. Я с тобой. Это главное, дорогой.

О да. Это не просто главное. Это – единственно ценное в жизни, единственно верное. Единственно правильное и значимое. Все остальное – ерунда.

Обхватив руками ее тонкую, кажется, еще больше исхудавшую за это время талию, Румпель прижимает ее поближе к себе и подается губами вперед. Найдя ее губы, накрывает их своими со всей откуда-то взявшейся стремительной, щемящей нежностью.

Оторвавшись от него лишь на мгновение, она снимает платье и поворачивается спиной, ожидая, пока он снимет с нее бюстгальтер. Непослушные маленькие крючки быстро поддались взволнованным пальцам и Румпель горячими ладонями накрывает обнаженную грудь, раскатывая теплые соски. Откинувшись назад и подставив шею под град его поцелуев, Круэлла довольно стонет.

… Они лежат в постели, слушая уже успокоившееся мирное и тихое дыхание друг друга. Одна рука Темного подложена под голову вместо подушки, вторая накрывает мягкую грудь Круэллы, временами поглаживая ее. Повернув голову набок, он любуется ее профилем, оставляя на шее горячий след от дыхания.

Ему, возможно, стоит многое сказать ей, но она все знает сама. Без слов. На город опускается вечер, затягивая в сумерки все вокруг. Еще один день подходит к концу и это первый после столь долгого времени день, который он провожает не один. Сейчас ничто не важно – ни как Аид отпустил ее из своего плена, ни что будет дальше. Важно лишь то, что она рядом, а он слушает ее дыхание, дышит ее ароматом и запахом ее волос, смотрит на то, как вздымается на вздохе ее грудь и время от времени касается маленьких родинок на ее слегка сутулой спине. Больше ничего. Ничего важнее этого нет, никогда не было и быть не может.

Закрывая глаза, Румпель почти уже готов погрузиться в свое подобие сна, в дрему, впервые за долгие дни сладкую, потому что она рядом.

- Он сказал, что я размякла. Что моя любовь к тебе убивает меня, дорогой – вдруг совсем тихо, будто бы не к нему обращаясь, произносит Круэлла.

И, посмотрев на нее, он понимает, что ей это совсем-совсем не нравится.

========== Эпилог ==========

Чемодан отправлен в салон и Темный осторожно закрывает дверь ее любимого «Зиммера».

Она стоит, облокотившись о капот, уперев свободную руку в бедро, второй рукой привычно зажимая сигарету меж пальцами и пускает дым в небеса. Ее сосредоточенный взгляд смотрит куда-то вперед, а плечи чуть подергиваются, нервно вздрагивая при каждом порыве ветра.

Подойдя к ней, он забирает из ее рук сигарету, выбрасывая на раскаленный от вечернего солнца асфальт. Осторожно обняв за талию, подняв руку для новой ласки, но так и не решившись коснуться ее щеки, спрашивает, точно зная, каков будет ответ:

- Ты уверена?

Прямой взгляд хрустально-голубых глаз впервые, наверное, с того времени, как они вообще вышли на улицу, обращается к нему. Почти успешно скрывая тяжелый вздох, она кивает:

- Да. Я все решила.

Короткий поединок глазами заканчивается его поражением. Он грустно улыбается, однако, не выпуская ее из объятий, лишь слегка ослабив пальцы. Она поднимает руку и делает то, на что еще секунду назад не решился он – проводит легким бархатом пальцев по его сухой, уже изведенной морщинами щеке.

Склонившись чуть ближе, к его лицу, Круэлла на мгновение закрывает глаза. Открыв их снова, шепчет: