- Нет!

- Ну, хотя бы с костяшек!

- Нет!

- Ну, взгляни на это как на отшелушивание!

- Нет!

- Фу, какой! – обиженно надувает губы Круэлла.

- Ваш джин – бармен игриво придвигает к ней стакан.

- Какой ты скучный, как там тебя зовут, дорогой? Я всего лишь хотела поиграть.

- Я не игрушка.

Как и следовало ожидать, его рьяная тирада не вызывает у Круэллы ничего, кроме разочарованного вздоха. И она еще считала Сторибрук скучным! Да в этом хваленом городе большого яблока, на этом маленьком острове, забитом людьми, было еще более скучно, чем в нудном, никому не известном, не обозначенном ни на одной карте мира Сторибруке!

Потому, поразмыслив, она не нашла ничего лучшего, кроме как заниматься своим привычным делом – самозабвенно пить.

Она давно уже тонет в порах алкогольного забвения, хотя все еще изображает из себя веселую, довольную жизнью, разбитную леди. Намерение найти, наконец, спонсора, или хотя бы подзаработать денег на выпивку, уже забыто. Наверное, такая она – свобода. От нее, оказывается, тоже можно завыть. Впрочем, она не была бы собой, если бы не научилась держать чувства при себе.

Сигаретный дым взрывает одурманенный мозг, и, не будь ее умение сидеть на стуле, закинув ногу за ногу доведенным до автоматизма, она бы сползла под барную стойку. Она уже даже не задает себе вопрос, чего хотела от сегодняшней ночи, потому что не помнит. Алкоголь помогает залечить любые раны, кроме душевной боли. От этой заразы ни черта не помогает, кажется.

Красавчик-бармен больше не раздражает. С двадцатой попытки она запомнила-таки, что его имя Мордред и поразилась тому, как оно зловеще звучит. На замечание, что у нее самой имечко не лучше, лишь пожала плечами: что же поделать. Он подливает ей джин и чистый виски, а ей все мало. Хочется запрыгнуть к нему на барную стойку и плясать. В конце концов, разве она не должна наслаждаться своей свободой, или одиночеством?

Пьяный взгляд все же не настолько пьяный, чтобы не заметить, что посетителей резко поубавилось. Странно – не от того ли, что они охотно спустили все свои деньги в этом адовом местечке? А у Круэллы и денег нет. После этого кутежа последние финансы в буквальном смысле заткнуты в глотку. Черт возьми – такая она, свобода? Или таково одиночество?

- Здесь так пусто, дорогой? Какого черта?

- Уже утро – равнодушно пожимает плечами красавчик.

Удивительно. Здесь и время иначе идет, что ли? Или она просто забыла, как оно на самом деле ощущается, пока торчала в Сторибруке?

- О – пьяно кивает Де Виль. – Тогда выпьем за утро.

- Мне кажется, тебе достаточно – Мордред деловито показывает несколько пустых бутылок перед собой. Наглец, с каких пор ему решать, что достаточно, а что нет для свободной женщины? Она с возмущением смотрит на него. Кажется, с дружественным отношением к нему она переборщила.

- Я свободная дама, я сама решаю, когда мне хватит, дорогой – шипит она злобно, страшно возмущенная таким отношением. Почему всякая собака считает, что имеет право указывать ей, как жить?

Мордред не прячет уставшего вздоха, но добавку ей наливает. Круэлла проглатывает залпом, поднимаясь, но тут же падает грудью на стойку. Черт возьми. Кажется, ей действительно хватит.

- Ладно – кивает она, бросая скомканные бумажки на стойку, - ты, похоже прав. Может, отведешь меня домой, дорогой?

В одурманенном мозгу мелькает мысль, что денег может не хватить. Судя по снисходительному, лукавому взгляду красавчика за барной стойкой, так и есть. Круэлла уже приготовилась кричать и кусаться, доказывая, что лучше сядет в тюрьму, чем будет отрабатывать долг посудомойкой на местной кухне. К счастью, Мордред оказался куда меньшим негодяем, чем она считала.

- Последняя бутылка за счет заведения, мисс Де Виль.

Круэлла расплывается в счастливой улыбке. О, это было так мило, а еще у этого бармена все же удивительно гладкая кожа. Как попка у младенца. Ах, жаль с младенцев нельзя снять кожу. Она бы точно постаралась. Сшила бы себе перчатки или муфту.

- Спасибо, дорогой! – сияет Де Виль, тяня руку к его щеке, но красивый упрямец, вновь озарив зал своей хитрой ухмылкой, осторожно убирает ее ладонь, опять создавая между ними дистанции. Эх, а ведь такой жеребец был бы отличным украшением ее постели. Очень жаль, что он такой переборчивый. Впрочем, это же Нью-Йорк. Здесь никто не хочет задаром развеять тоску дамы, а платить за секс Круэлла не собиралась. Все-таки не на мусорке же себя нашла.

- Так доведешь меня домой, м? – она соблазнительно тянется к нему губами, склоняется всем телом к нему. О, она соскучилась по мужской ласке сильнее, чем думала. Но упрямец непреклонен: подает ей перчатки, что так и лежат на стойке, разве что в разных местах и, коротко поцеловав запястье, качает головой.

- Противный, дорогой! – фыркнув, она выражает свое недовольство, и, не будь она столь пьяна, у нее отлично бы получилось изображать презрение.

- Я на работе, мисс Де Виль – холодно осаждает ее он, хотя они, вроде бы, перешли на ты.

О, да ну его к черту! В конце концов, она свободная женщина и может насладиться вечером без каких-то там заурядных мужчин. Уже в следующую минуту она уходит, помахав волосатому бутербродику рукой. Пусть скучает, очевидно, она еще долго здесь не появится.

Ей неплохо бы подумать, где взять денег, потому что финансовое положение равно катастрофе, а еще – что вообще делать дальше в городе, где все помешаны на деньгах так же, как Сторибрук на магии. И она обязательно подумает об этом и о многом другом, но только когда протрезвеет.

Потому, войдя в отель, она быстро спешит очутиться в своей комнате.

- Миссис Файнберг! – знакомый голос заставил ее оглянуться.

Черт, ну что еще нужно швейцару? Выбить из нее чаевые за то, что предложит донести ее до номера на руках? Руки у него крепкие, вот только ее кошелек пуст. Так что, обойдется без этого удовольствия.

- Да, дорогой? – она щурится, пытаясь сконцентрироваться на лице парнишки, хотя выходит это откровенно плохо. С таким количеством выпитого хорошо, что она вообще способна стоять на ногах. И даже почти не шататься из стороны в сторону, словно проснувшийся весной медведь.

- К вам приехал супруг. Он ждет в вашем номере.

- Супруг? Что за ерунда, дорогой, я же…

Вот черт. Она прикусила язык, вовремя вспомнив: здесь не знают, что она разведена, по сути, она все еще замужем. С этими сторибрукскими приключениями, начавшимися после ареста муженька и всего его имущества, она просто не успела подать на развод. Не до того было. Потому, она лишь кивает, показывая свою благодарность за информацию.

Чертов Файнберг. Его уже выпустили из тюрьмы? Нашел все же адвоката, которому удалось его отмазать? Молодец, ничего не скажешь. И только она – ужасная неудачница, одиноко коротающая дни в дурацком отеле. Хотя нет, кажется, это все же называется «свободная женщина».

У нее заплетаются ноги, теперь уже проще идти, потому что свежий воздух несколько развеял похмелье. Но походку твердой все равно не назовешь. Черт. Этот проклятый говнюк тут же заметит, что она пьяна и начнет издеваться. Не простит давних издевок с ее стороны над ним. Файнберг – чертова мстительная скотина.