– Ребятки, меня тут назначили старшим на Саур-Могилу, и через пару часов я вылетаю. Кто готов лететь со мной? На два дня. Побудете со мной при штабе.

Мы переглянулись. Группа «Луганск» практически в полном составе вызвалась ехать, кроме Гены, которому нужно было срочно уехать домой. Наша же группа явно не чувствовала уверенности в себе. Решение предстояло принимать мне. Отошли посоветоваться:

– Макс, мы ж ещё не готовы. Первый полигон только. Да и без Кости стрёмно ехать.

– Да я понимаю, но я поеду. Кто-то от нас должен с Владимирычем поехать. Мы ж тоже его группа. Херово будет, если от нас никто не поедет. Поэтому я поеду.

Ребята выглядели потухшими. Я сказал о своём решении Гордийчуку.

– Кто со мной, идите собираться. Через два часа вылет, – сказал Владимирыч и поехал с полигона. Я успел прыгнуть к нему в машину, чтоб не идти по жаре.

Через десять минут в палатку ворвался запыхавшийся Быстров:

– Братуха, я с тобой. Бля, я себя уважать не буду, если ты поедешь, а я останусь. Мы ж напарники.

– Серёга, если не чувствуешь, не едь. Это нормально. Никто на тебя криво не посмотрит. А я тем более.

– Нет, нет. Я решил. Я с тобой.

– Спасибо, брат. Собираемся. Времени мало.

Пришли остальные ребята и немного смущённо наблюдали за нашими сборами. Да и мы нервничали. Не совсем понятно было, что брать с собой «на два дня», а что можно оставить.

В вертолёт за пару часов до заката садились полковник Гордийчук – наш командир и куратор из ГУРа, шестеро добровольцев из группы «Луганск» под командованием Темура Юлдашева, Сергей Быстров и я, с единственным «калашом» на всех добровольцев. Автомат был и у Гордийчука. Второй автомат он взял у своего зама – Альберта и вручил мне с дополнительным рожком, указав позицию стрелка в вертолёте. На вопрос об оружии для других бойцов Владимирыч ответил сухо:

– Всё получите на месте. Там всё выдадим.

Нас предупреждали, что нельзя фотографировать борт перед взлётом. Вопреки предупреждениям наши товарищи сделали фото. На позиции стрелка сижу я с единственным автоматом на группу.

На нас со взлётной полосы смотрели оставшиеся бойцы из нашей группы. Один даже успел сделать фото перед взлётом.

Вертолёт летел долго и очень низко, Поднимаясь лишь для того, чтобы перелететь через линии электропередач. Дверь постоянно норовила закрыться, и я держал её ногой. Ветер задувал под мои фраерские тактические очки, и я жалел, что не взял маски. Это был мой первый полёт, как и у всех добровольцев.

Наконец, мы спустились и в клубах рыжей пыли под последними лучами красного солнца выгрузились. Едва последний из нас выпрыгнул, – вертолёт взмыл вверх и стало очень тихо.

– Суки. Трусливые пилоты. Не там они нас высадили, – злился Владимирыч.

Мы не знали, куда нам нужно было, поэтому нам было всё равно. Только расстроились из-за забытого в вертолёте пакета с рациями и биноклем.

Поднялись к деревьям, и нас встретили запылённые бойцы из 72-й бригады.

– Я полковник Гордийчук. У меня приказ забрать у вас взвод огнемётчиков и ехать в Петровское под Саур-Могилой.

– Полковник, наверное, вас ввели в заблуждение. Вы знаете, какие у нас огнемёты? У нас даже не «шмели», у нас «рыси». Там огнесмесям сорок лет, при сроке хранения – десять. Ими максимум шашлыки можно пожарить.

– Неважно, там «зелёнку» надо поджечь. Берите всё. Берите РПГ и побольше БК.

Через часа полтора в полной темноте мы погрузились в нетентованный «урал» и отправились в путь. Единственное свободное место для меня оказалось в кузове прямо над кабиной водителя на каких-то ящиках с оружием. Снова в лицо дул ветер. Теперь уже прохладный.

Дорога из Солнцева, где стояла 72-я бригада, к Гранитному, базе 3-го полка спецназа, была недолгой. Приехали в полночь. Старший по лагерю «кировоградцев» был дружелюбен:

– Выезд в 3:30. Ребята, есть пустая палатка – идите, поспите немного.

Огнемётчики предпочли спать в своём «урале», а мы всемером решили воспользоваться предложением.

Палатка оказалась не совсем пустой. Стояли два десятка кроватей с вещами на них и под ними. Везде были боеприпасы. Также в палатке оказались и два нетрезвых спецназовца.

– Мужики, давайте по пятьдесят. Помянем пацанов. Мы из всей группы вдвоём в живых остались. Я в командировке был, а мой кореш в госпитале. Все остальные не вернулись.

Некоторые из нас сели за стол. Остальные – попытались сомкнуть глаза. Разговоры за столом длились до самого выезда, я слушал их с закрытыми глазами, лёжа, не снимая брони и берцев на застеленной кровати в дальнем углу.

– Видишь вон тот рисунок? «Папа! Жду тебя!» Это дочурка папке прислала. На этой неделе пришло письмо. А папы нет уже. Вы ешьте, пацаны.

Когда мы собирались, хозяева палатки, увидев, что у нас на семерых один автомат, напаковали нас гранатами, «трубами», «дымами». Меня доукомплектовали магазинами. За что им огромное спасибо. А то так бы с двумя рожками и бежал на штурм.

Я едва не забыл спросонья в палатке свой рюкзак, но в последний момент, уже в кузове, вспомнил, что чего-то не хватает, и успел его забрать.

В полчетвёртого утра наш караван из четырёх «уралов» выехал из Гранитного в сторону Петровского, что под Саур-Могилой.

Каска-сомбреро, попавшая ко мне в результате «шутки» бойцов 72-й бригады.

Фото по приезду в Петровское.

В кузове «урала» 72-й бригады у меня под ногами оказался кевларовый «шуберт» огромного размера:

– Народ, а чья эта каска?

– Да ничья, если надо, забирай.

Я обрадовался. Ещё бы. Раздобыть каску в Киеве мне не удалось, а тут она сама пришла.

Только через год я узнал, что кто-то из огнемётчиков жестоко подшутил над своим товарищем, который потом долго и безуспешно искал свою каску, получил жёсткий нагоняй от командира. Хорошо хоть ему на штурм нашли другую каску, и он не пострадал из-за недоброй шутки своего товарища и моей наивности.

Поздним утром колонна из трёх «уралов» 3-го полка СпН и одного «урала» со взводом огнемётчиков и семерыми добровольцами ГУР остановилась вдоль центральной улицы Петровского. Во дворе последнего дома по улице, прямо на выезде к Саур-Могиле был расположен оперативный штаб.

В штабе было людно. Полковник Гордийчук и ГУР, подполковник Капинос из 51-й бригады, высокий светловолосый полковник из 3-го полка составляли оперативный штаб операции. В сторонке, на крыльце нетронутого дома сидел командир «Правого сектора» Дмитрий Ярош. Увидеть его там было неожиданно и весьма приятно. До этого видел его лишь мельком на Майдане.

Некоторые бойцы неуверенно просили разрешения сфотографироваться. Дмитрий никому не отказал. Даже на просьбу моего напарника Серёги Быстрова о шевроне ДУК устало улыбнулся, снял верхний китель и сорвал шеврон от тактической рубашки:

– Тільки обережно. За нього сепари десять тисяч доларів винагороди дають.

Темур рассказал Ярошу историю о том, как его пытали током пророссийские террористы в подвале луганскй СБУ и требовали, чтобы он признался в связях с «Правым сектором».

– Так что вы мне должны за это!

Что именно должны «правосеки» Тренеру, было не совсем очевидно, но эта не совсем забавная, но тем не менее история немного сгладила нервное напряжение.