- Но ведь получается, что и твой накопительный счет на образование... Он тоже?
- Нам всем было нелегко.
- Но я думал... На тебе был свитер с эмблемой колледжа. Я думал, у тебя все хорошо...
- А у меня и так все хорошо!
- А ты, бать, не сомневайся! - снова потянулся к стакану красноглазый сынок. - Синди у нас крутейший бабец! Да она, чтоб ты знал, раз в двадцать больше моего зарабатывает! Чтобы просто танцевать с ней, такие мертвяки, как ты, готовы, не задумываясь, выложить мою месячную зарплату!
- Заткнулся бы ты!
- А че, сестренка?! Мне, между прочим, вся казарма завидует! А то! Родная сестра третья в рейтинге Живых проституток!
- Ах ты подонок! - ринулся к красноглазому солдафону озверевший МакЛохлан.
- Кто? Я? - приподнялся Ник со стула.
- Не надо, мальчики, пожалуйста, не надо! - Мэлори, вскрикнув, повисла у Майка на шее. Сзади, за руки, не хуже якоря с лайнера океанского класса, тормозила его хрупкая Синди. Майк остановился с налитыми кровью глазами.
- А че я сказал? - с неподдельной искренностью настоящего алкаша удивлялся Ник.
МакЛохлан в ответ только зарычал и собрался было двинуться дальше, но Синди развернула его лицом к себе, так легко, словно грузный МакЛохлан был тряпичной куклой.
- А он правду говорит! - процедила она снизу вверх, глядя прямо в налитые кровью глаза останкам человека, которого помнила как своего отца.
На самом деле Майк просто хотел освободиться. Просто разорвать связь ее и своих рук. Но он был не в том состоянии, чтобы рассчитывать свои силы.
Хрупкая Синди буквально пролетела через всю комнату и скрылась в обломках спального шкафа. Чем закончился ее полет, Майк до конца досмотреть не успел. С левой стороны раздался неожиданно громкий стук, и когда МакЛохлан догадался, что этот щелчок издала его черепная коробка, соприкоснувшись с окованным железом каблуком наследника, было уже поздно. Свет выключили.
Свет включался постепенно. Сначала появился запах озона и треск в голове и снаружи. Когда МакЛохлан открыл глаза, он обнаружил прямо перед носом мерцающий и потрескивающий наконечник грубого тесака. Тесак, понятное дело, засунул под отцовский нос наследничек.
- Зачем это? - попытался отмахнуться от трескучего тесака избитый МакЛохлан. Дотронуться до клинка сын ему не дал. Пожалел, наверное.
- Ты в себе? - поинтересовался двоящийся Ник, не убирая, впрочем, тесака в безопасные ножны. - Берсеркствовать больше не будешь?
- Синди, что с ней? - начал приподниматься МакЛохлан. Окованный ботинок наследника мягко, но твердо впечатал его обратно в пол. Впрочем, тесак в ножны Николас, прибрал.
Синди, бледная и поцарапанная, сидела на стуле. Скорбная Мэлори накладывала импровизированную шину на ее левую руку.
- Ты, беснующийся покойничек, даже не понимаешь, что только что заслужил полное распыление и рассеивание на три ара пересеченной месности! Наклонился папашей Николас.
- Синди! - жалобно позвал МакЛохлан, не пытаясь, впрочем, подняться.
- А я, - продолжал наследник, - не имею права не доложить об этом! Иначе, минимум, сорок плетей!
- Ты знаешь, что будешь молчать! Сволочь пьяная! - металлическим полушепотом донеслось из импровизированной перевязочной.
- Вот так! - поднимая папашу за шиворот и отряхивая от мусора доверительно сообщил ему Николас. - Тебя бабы любят, а я за это собственной задницей рисковать должен!
- Доченька... - голова плыла по кругу и ноги не держали. - Я...
- Не говори ничего. Ты был не готов, - Майк не был уверен, но, наверное, это сказала Синди.
- Ты не понимаешь...
- Это ты ничего не понимаешь. И не поймешь, пока сам не увидишь. Я тебя не виню, но разговаривать с тобой сейчас не буду. Мне пора.
- Николас, проводи Синди! - покорно открыла дверь Мэлори.
- Спокойно, мамаша, гвардия не дремлет! - перекинул наследничек через плечо какую-то бесформенную сумку.
Уже почти подойдя к двери, он вернулся к безвольно стоящему в углу МакЛохлану, захватив по дороге кувшин с виски, из которого тут же и отхлебнул.
- Держи вот! - снял он с руки браслет жирно-серебристого цвета. Наружный коммуникатор. Береги его, таких совсем мало осталось. Там выделенная линия для связи с Живой зоной. Это отец Кассиус настоял, за мои деньги. Он думает, что ты ему позвонишь, - одновременно говорить и прихлебывать из графина у него получалось совершенно естественно.
- Но звонить ему я тебе не советую. Он мне все уши промыл про спасение твоей души. Так вот, я расскажу тебе одну историю, про которую наш святоша сам распространяться не любит, да и пастве своей заказал. Года через два после последней войны, когда духи начали конкретно нас доставать, а мы их научились на фарш пускать, слава Последнему Президенту, произошла забавная история. Фишка была в том, что с простыми смертными духи базарят без умолку, даже во сне не отходят. А со святошами всех конфессий - ни слова. Словно заговор какой. А тут приезжает к нам президент, с избирателями общаться. Духи собрались в кучу и пошли к президенту на поклон. И тут им дорогу перекрывает Отче Кассиус в драной рясе. "Я - говорит - готов представлять любые ваши интересы перед властью! Вам самим перед Последним Президентом появляться нельзя, вы же знаете, что с вами произойдет! Меня он тронуть не посмеет никогда! Ради вашей же безопасности! Ради будущего моих прихожан! прикинь, какие удочки закидывал. - Почему - говорит - вы отказываетесь доверить свои беды единственному, кто может вас защитить?". Тут из толпы духов вылетает колобок, с мой кулак размером, и, при всем честном народе, прямо в личность отцу Кассиусу заявляет: "Вы все нам столько врали...". Он, наверное, хотел еще много чего сказать, да тут сами духи этого колобка замяли и, насквозь отца Кассиуса, поплыли к Президенту. Приплыли всей толпой на площадь, выпихнули одного, он к Президенту поближе подлетел и говорит: "Здравствуйте...".
- Николас!
- Иду уже! Так вот: "Здравствуйте" - говорит. А Президент ему тоже, значит: "Здравствуйте". И руку так еще поднял. Как словно здоровается. Тут все духи в пар и на землю дождиком. Неделю бабы тротуар от слизи отмывали, приставучая, зараза!
- Мне, наверное, придется самой пойти!
- Ну, ты, мать, и зануда! А ты, бать, подумай, прежде чем в депрессию впадать и святоше нашему звонить. Дня три подумай, а потом он от тебя и сам отстанет. Держи вот графинчик. Переводи продукт. Иду я, иду.
Ни о чем хорошем МакЛохлану не думалось. Первым светлым лучом, промелькнувшим в его голове, во время перелета из больницы к дому жены была мысль о встрече с матерью. С ней было бы проще. С ней нашлись бы и слова и...
Но с самого раннего детства образ матери сочетался в нем с рассказом о том, как после смерти они, облачками легкого пара, встретятся в небе и больше никогда не расстанутся. Собственно, большинство пожертвований отцу Кассиусу было сделано с мыслью о том, как бы это после... не попасть с мамой в разные места...
Переплатил.
Потому что, и это наверняка, мама не могла стать кучей гниющей плоти. Она ушла бы к тем облачкам пара, которые на асфальт...
А папаша, вошей ему в душу, получился бессмертным.
А куда еще маме, кроме асфальта? Что бы остановило ее, что бы помешало встретиться с Майклом в день его, богом проклятого, воскрешения?
А ему? Кто ему нужен? Папаша, прости всевышний за богохульство... Сын-алкаш? Дочь-прошманда? Жена? Мать алкаша и прошманды?
Позвонить Кассиусу?
Дверь за Ником закрылась. Мэлори подошла и села напротив. Смотрела почти в глаза. МакЛохлан ответить на ее взгляд не мог.
- Ты, наверное, очень хотел сделать ей больно? Почему ей, а не мне? Мэлори смотрела насквозь. - У меня есть к тебе предложение, - выговаривая каждое слово через десяток запятых, выдавила она, - тренируйся на мне.
Майкл нашел в себе силы ответить на пустой взгляд. Их ссоры и раньше протекали похожим образом. Мэлори обвиняла, Майкл молчал и продолжал делать то, что считал нужным. В этот раз его молчание было другим.
