Рядом с разбитым прямым попаданием артиллерийским орудием курили самокрутки матрос в порванной тельняшке и раненный в плечо красноармеец. Старшина остановился напротив них и, недовольный тем, что ему не отдают честь, спросил:

— Почему не на передовой?

Матрос ехидно прищурился и выдохнул кольцо табачного дыма.

— Так тут и есть она, передовая. А вы к нам как, воевать или пострелять личный состав прибыли?

Старшина побагровел.

— Что?! Давно в Особом отделе не был?! Кто такой? Фамилия, звание?

Матрос отвернулся в сторону, демонстрируя полное безразличие и к сотруднику НКВД, и к своей судьбе.

— Я моряк Краснознаменного Балтийского флота.

— Распустили вас тут… Ну ничего, я до тебя доберусь… Где командование?

Раненый красноармеец притушил самокрутку о каблук сапога.

— Идите прямо, не промахнетесь.

Раздался протяжный свист падающей мины. Со скрипом рухнула вырванная с корнем сосна. Сержант и старшина шлепнулись на землю, прикрыв головы руками. Зазвенело в ушах. Когда осела поднятая взрывом пыль, сержант приподнял голову и нашел глазами старшего.

— Товарищ старшина, сами видите, что тут… Того и гляди взрывом накроет. Может, их прямо здесь, без всяких церемоний?

— Отставить. Пусть решение принимают те, кому положено. — Старшина поднялся, отряхиваясь. — А ну, все встали и пошли.

Следопыты нехотя поднялись, и конвой тронулся дальше.

* * *

В блиндаже Нина перевязывала легко раненного в руку политрука Карпенко.

— Разрешите?

Увидев старшину и следопытов, политрук поморщился и устало кивнул.

— Ваши? — спросил старшина.

— Мои!

Старшина протянул Карпенко изъятые у следопытов документы.

— Драпали. Еле остановили. Через трибунал будете оформлять или сами примете решение?

Карпенко взял документы и, не рассматривая их, закрыл в сейфе.

— Какой сейчас трибунал, не видите, что творится? Еле оборону удержали.

Наступила пауза. Карпенко вздохнул и опустил глаза. Нина сидела молча, стараясь не смотреть на следопытов.

— Единственное, что могу для вас сделать, написать родным, что погибли в бою, — тихо произнес политрук. И приказал старшине: — Расстрелять.

— Личный состав будете собирать? — поинтересовался тот.

— Старшина, вы что, не понимаете, что происходит? Уведите их и там… Ясно?

— Так точно. — Старшина НКВД отдал честь и повернулся к следопытам: — А ну пошли.

— Товарищ политрук, разрешите обратиться? — попросил Борман.

Карпенко брезгливо поморщился.

— Только не надо про будущее и потомков. С такими как вы у нас нет будущего.

Борман опустил глаза в пол.

— Я не об этом. Что с Емельяновым?

— Раздавило его. Танком.

* * *

Когда следопыты вышли на живописную опушку леса, недалеко от того места, где их задержали, сотрудники НКВД дали команду остановиться. Старшина огляделся по сторонам и похлопал по автомату.

— Я сегодня добрый. Сами выбирайте место, какое душе угодно.

Следопыты медленно побрели к трем соснам, растущим на солнечной стороне поляны. Череп с отчаянием посмотрел на Бормана.

— Серега, это че — все?

— Похоже.

Чуха закрутил головой.

— Они не могут нас так убить. Мы же еще не родились.

Спирт краем глаза посмотрел назад — старшина и сержант держали их под прицелом.

— Сейчас узнаешь, могут или не могут.

Когда до сосен осталась пара шагов, старшина крикнул:

— Ну всё, стой!

Следопыты замерли. Череп не выдержал и повернулся.

— Дайте возможность кровью искупить вину! Мы же еще пользу можем Родине принести.

— Поздно ты о Родине вспомнил. Раньше надо было думать! Даем минуту, прощайтесь, — усмехнулся старшина НКВД.

Чуха заплакал. Остальные угрюмо молчали. Сверху к ногам следопытов упала кедровая шишка. За ней по стволу дерева спустилась рыжая белка. Череп попытался отогнать зверька:

— Иди отсюда, дура.

Раздалось тарахтение мотоцикла и пулеметная очередь. Следопыты, закрыв глаза, качнулись вперед в ожидании смерти, но никто из них не упал. Борман обвел удивленными глазами целых и невредимых приятелей и обернулся. На другом краю поляны остановился немецкий мотоцикл с коляской. Мордастый пулеметчик, сидевший в коляске, держал под прицелом сержанта НКВД, задравшего вверх руки. Старшина был мертв — он лежал ничком, все еще сжимая оружие.

— Бежим, пацаны! — крикнул Борман.

Следопыты сорвались с места. За их спинами гулко застрекотал пулемет. На головы полетела сбитая тяжелыми пулями хвоя. Задохнувшийся Чуха остановился перевести дыхание, схватившись за низко растущую ветку сосны. Пуля осекла ветку, и Чуха по инерции упал вперед, потом поднялся и, с ужасом оглядываясь, побежал за приятелями.

Борман, Череп и Спирт выскочили из леса на проселочную дорогу, на которой стояла полуторка. Мотор машины дымился, стекла были разбиты, из кабины свисало окровавленное тело водителя. Рядом с кузовом в пыли лежали тела нескольких солдат.

Следопыты, переводя дух, осмотрелись по сторонам и в ста метрах от расстрелянной машины заметили немецкий танк и еще один мотоцикл с коляской.

— Ух, ё… — воскликнул Череп.

Рывком они преодолели дорогу, скрывшись в кустах.

Следом на грунтовку выбежал отставший Чуха. Один из солдат, казавшийся убитым, внезапно поднял голову:

— Браток, помоги. Осколками ноги задело.

Немецкий пулеметчик в коляске пригнулся к прицелу. Веер пуль застучал по хлипким бортам грузовика. Полетели щепки. Чуха сделал было несколько шагов в сторону леса, но остановился и обернулся. Затем, пригнувшись, подбежал к солдату.

— Давай быстрее, хватайся за плечи!

Раненый, скрипя зубами, забрался на спину Чухи.

Пулеметчик в коляске поднял руку, и мотоцикл, набирая скорость, поехал в их сторону. Чуха поднялся, с трудом удерживая на спине раненого, и на полусогнутых ногах пошел к кустам. За его спиной, поднимая пыль, пробежала по дороге пулеметная очередь.

Листья кустарника больно захлестали по лицу, но он упрямо пробирался в спасительную глубину леса. За спиной взорвался грузовик. Ударная волна толкнула вперед. Вскоре Чуха, таща на себе раненого, вышел на небольшую лужайку. Их не преследовали.

— Мужик, ты откуда? — прохрипел Чуха.

— Питерский я, — тяжело дыша, ответил раненый.

— Земляк, значит.

— Значит, земляк.

— Больно?

— Ничего, потерплю. Спасибо тебе, парень.

* * *

На маленькой поляне на безопасном расстоянии от дороги Борман, Спирт и Череп поджидали приятеля.

— Ну дела. Я уже думал — конец. — Спирт опустился на землю.

— Конец еще впереди. В такой замес попали, — горько усмехнулся Борман.

Череп присел рядом со Спиртом.

— Где это чудо застряло?

— Не дай бог убило придурка.

Ветви кустарника закачались — Чуха был едва жив.

— Вышел ежик из тумана — кончилась марихуана, — отвесил шутку Спирт.

Череп покосился на незнакомца.

— Это кого ты принес?

Чуха повернулся к спасенному.

— Мужик, как тебя зовут?

— Владимир я, Путин.

Следопыты молча обступили раненого бойца. Череп прищурился.

— А что, похож.

Спирт рассмеялся, хлопнув себя по коленям.

— Ну да, батя у него тоже Владимир.

— Вова, тебе выжить надо. Понимаешь? — нагнулся Борман к солдату. — Хотя навряд ли понимаешь, но поверь — тебе необходимо выжить.

— Там, в деревне недалеко отсюда, медсанчасть была, — прошептал раненый. — Может, еще не отступили.

Борман торжественно посмотрел на приятелей.

— Ну, чего расселись, слышали, что Путин сказал? Встали и понесли. Историю делать будем.

* * *

Деревня, а вернее, то, что от нее осталось, действительно находилась неподалеку. Через полчаса следопыты выбрались из леса на ее окраину. И, как оказалось, вовремя. Уходя от наступающих немцев, по разбитой проселочной дороге, жалобно скрипя, двигалось несколько подвод с ранеными. Лошадь последней подводы вел за узду сердитый фельдшер. Следопыты замахали руками.