— Ты, дятел, рассказывай, как жрал! Не поедим — так послушаем.
— Да что сказать? Есть хотелось. Мне уже третью ночь поросята жареные снятся. Ну и не выдержал…
Борман махнул рукой. Спирт посмотрел в сторону леса и рассмеялся:
— Шухер, пацаны, наша мамаша идет — молочка несет.
Из лесу на край поляны медленно вышла сухонькая старушка, из тех, кто отсчитывает последние дни вместе с уходящей в Лету русской деревней, чьи соседи кошка Мурка, да дворняга Шарик. Издалека было видно, что женщина устала, но, увидев ребят, она широко улыбнулась, на мгновение сбросив десяток лет. Ее узловатые пальцы крепко держали банку молока.
Чуха, не дожидаясь команды, спрыгнул в раскоп, проворчав:
— Как на работу. Не лень же за пять километров сюда таскаться.
Череп бодро схватил свою лопату и принялся энергично копать, словно не было полуденного зноя.
— А мне так парное молочко нравится. Протеин и все такое.
Борман со вздохом обхватил выступающее из земли бревно и попытался сдвинуть его в сторону, бросив Черепу:
— Спортсмен, блин, старатель, археолог фигов, если бы не ты, может, и не таскалась бы сюда.
С другой стороны бревно обхватил Спирт:
— Да, Череп, когда ты ей ляпнул, что мы археологи, я чуть в окоп не упал. Сказал бы…
Борман резко оборвал его:
— Ладно, все — харе, закрыли варежки. Работаем. И не улыбайтесь, как идиоты.
Отряд усердно принялся демонстрировать работу по поиску и установлению имен павших воинов. Женщина подошла к краю раскопа.
— Устали, сынки? Отдохните. Попейте молочка.
Череп с готовностью отбросил лопату в сторону.
— О, спасибо, мать. Это в самый раз, а то со снабжением тут плохо, военкомат одни консервы присылает.
Борман тихо шепнул Спирту:
— Порекомендовал же ты мне этого идиота — военкомат ему консервы присылает… Его даже в стройбат бы не взяли.
— Ладно тебе. Зато сильный. А что дурачок — так это даже лучше.
Видя, как жадно Череп пьет из банки молоко, Чуха не выдержал и тоже вылез из раскопа.
— Вы коллегам своим оставьте, товарищ младший научный сотрудник.
Борман закатил глаза:
— Еще один актерский талант пропадает.
Череп с неохотой передал банку Чухе и благодарно улыбнулся старушке:
— Спасибо, мать.
— Это вам спасибо, ребята. Жара-то какая. Вам небось на озеро, купаться хочется, а вы тут с утра до вечера… святое дело… Низкий вам от меня и всего народа…
Борман бросил наполовину вытащенное бревно и подошел к женщине, боясь, чтобы никто не сболтнул лишнего.
— Ну что вы, это наш долг. Каждый кого-то на этой войне потерял…
Старушка продолжала:
— Никому они тут не нужны. Ни властям, ни военным. А время ведь идет. Грех это так жить — на костях, в беспамятстве.
Борман вздохнул и скосил глаза в сторону:
— Да, поздно спохватились.
— Удается имена узнать?
— Не всегда. Увы. Но мы надежды не теряем. Сами видите, работы невпроворот.
Борман грустно кивнул на изрезанную поляну, словно жаловался мнимому начальству на непосильные объемы работ.
Женщина сочувственно покачала головой.
— Бои тут жестокие шли. Такие же как вы они тогда были. Дети еще совсем. Погибали, а на их место новые снова шли и шли… Господи…
Старушка протерла краем платка набежавшие слезы. Следопыты, потупив взгляды, разошлись по раскопу, делая вид, что работают, словно боялись посмотреть в эти влажные старушечьи глаза. Женщина не уходила.
— Сын у меня в этих местах погиб, в августе сорок второго года. Написали, что без вести пропал. Кто же тут считал их.
Борман вздохнул:
— Да, очень много незахороненных. Так вот погиб человек, и не узнал бы никто, если бы не мы.
— Ему перед отправкой на фронт восемнадцать исполнилось. Друзья на совершеннолетие портсигар подарили. Дарственная надпись на нем была: «Дмитрию Соколову на долгую память…», а вот как вышло. Я вот думаю, что по этой вещи его опознать можно было бы.
В разговор встрял Спирт:
— Мать, не волнуйся, сделаем все возможное и невозможное. Если найдем такой портсигар — обязательно сообщим.
— Вы уж постарайтесь. Вы последняя надежда. Мне уж самой умирать. Хочу уйти спокойно.
Борман, выражая всем лицом сочувствие, важно кивнул:
— Слово даем, все, что в наших силах, сделаем.
Спирт ковырнул лопатой песок.
— Из-под земли достанем портсигар. А из чего он сделан был?
— Простой, железный.
— Жаль, что железный: теперь одна ржа от него осталась. Эх…
Борман вернулся к раскопу, явно давая понять недогадливой старушке, что пора и честь знать. Следопыты копали, не поворачивая голов в ее сторону.
— Ладно, не буду вам мешать. Пойду.
Женщина, вытерев слезы, пошла к лесной тропинке. Борман с облегчением вздохнул:
— Прощайте.
Череп помахал ей рукой:
— До завтра, мать.
Старушка, перед тем как скрыться за деревьями, обернулась и перекрестила ребят. Когда ее сгорбленная фигура окончательно скрылась в лесу, Борман вогнал лопату в землю:
— Череп, ты слышал, что лучше жевать, чем говорить? Ты чего плетешь… Какой тебе военкомат консервы должен, боец невидимого фронта?
— А чего, я как лучше хотел — она все равно ничего не поймет.
Спирт рассмеялся, указывая на следы молока вокруг рта Черепа:
— Парни, да у него еще молоко на губах не обсохло.
Череп побагровел, он вообще всегда легко заводился, с детства привык защищать себя сам:
— Ты фильтруй базар. У кого не обсохло?!
С лопатой наперевес Череп рванул к Спирту, но более легкий Спирт быстро отскочил в сторону. Отбежав на безопасное расстояние, он вновь стал подначивать Черепа.
Некоторое время Борман наблюдал за поединком, удивляясь, откуда столько энергии у этих двоих: и жарко, и кушать хочется, и работают без выходных вторую неделю, а на них глянешь — веселая возня студентов на картошке.
— Так, все зачахли. Слушай сюда, Череп. Тебе последнее китайское предупреждение: еще раз чего выкинешь — уволю без выходного пособия.
Чувствующий себя победителем Спирт не удержался:
— И руки не распускай, а на ночь мы тебе рот лейкопластырем залепим, чтобы своих не обжирал.
— Это, между прочим, всех касается, — добавил Борман. — Мы должны быть одной командой. Всем все понятно?
В ответ он услышал неразборчивое мычание, тональность которого свидетельствовала о принципиальном одобрении сказанного со скрытой оговоркой — мол, случись что, не взыщи, каждый сам за себя. Спирт как ни в чем не бывало прошел мимо Черепа, словно конфликт исчерпан, и снова заныл:
— Так жрать будем или нет?
Борман похлопал себя по карманам.
— Как малые дети — жрать, жрать… Череп, давай дуй в деревню. Там коммерческий ларек должен быть. Возьмешь жратвы.
Спирт усмехнулся:
— Ну и хрен мы ее увидим, он же все по дороге сожрет.
— Вот ты и пойдешь с ним, для контроля.
Череп почесал затылок.
— А че, только еды брать? Может, водочки? Горючее, между прочим, тоже закончилось.
— А ты на водку заработал?
Спирт вступился за Черепа:
— Борман, ты не прав. Посмотри, мы всю округу как кроты изрыли. Земля как ломтик сыра. Вся в дырках.
— А толку, что роете… Пока от вас одни убытки. Кормить, поить, вас, дармоедов…
— Это тебе место надо было лучше выбирать.
— Ты поучи еще. Ладно. Возьмете водяры два литра. И губу можете не раскатывать. Это в качестве премии будет. Ну все, встали. Вперед. Время деньги.
Череп подхватил пустой рюкзак. Борман отсчитал триста рублей и со вздохом, чуть медля, передал деньги Спирту.
— Чтобы чек взяли. И сдачу не забудьте вернуть. Все проверю.
* * *
Череп и Спирт шли по едва заметной тропинке, ведущей в ближайшую деревню. Лес был сосновый, кроны деревьев располагались высоко, и пространство вокруг хорошо просматривалось. Череп бодро вышагивал, предвкушая скоро хоть на время утолить свое практически постоянное чувство голода. Что-что, а поесть он любил, как, впрочем, и поболтать.
