Иногда это положение в обществе, признание или безопасность». А еще один сотрудник Гиттингера описывает этот процесс как «поиск слабого места». Он отмечает, что даже после многих лет работы с этой системой он никак не мог привыкнуть к некоторым наиболее коварным способам «подбираться к человеку», которые были изобретены его коллегами. Однако он дослужился до отставки и говорит: «Все это не было связано с личностями. Все делалось ради безопасности государства».

Несколько лет тому назад бывший психолог ЦРУ Джеймс Кинер рассказал репортеру Морин Орт, что он лично ездил в 1969 г. в Нью-Йорк, чтобы протестировать медсестру, согласившуюся послужить своей стране. Как объяснял Кинер, «мы хотели, чтобы она переспала с этим русским. Он мог полюбить ее и перейти на нашу сторону, или мы стали бы его шантажировать. Я должен был проверить, сможет ли она в течение определенного периода времени спать с ним, оставаясь к нему равнодушной. Ну и устойчивой же она была!». Кинер отметил, что методы «вовлечения» стали вызывать у него отвращение, особенно после просмотра пленки, на которой агент был заснят в постели с человеком, «подлежащим вербовке». Он отметил, что оперативники ЦРУ, многие из которых «потакали своим стремлениям» при такой работе, пользовались для съемок скрытой камерой. Применялись на практике сексуальные технологии, изобретенные на конспиративных квартирах в Нью-Йорке и Сан-Франциско.

Однако в 1960-е гг. операция срабатывала не лучше, чем прогнозировали руководители TSS десятью годами ранее. По мнению Кинера, «отвратительно вербовать агентов посредством сексуального шантажа. Поэтому через некоторое время я не мог даже читать файлы. У меня вызывало отвращение, когда люди получали удовольствие от неприятностей других людей. И прежде всего, я понял, что это глупо. Все затраты совершенно не окупались».

Кинеру была противна та сторона операций TSS по оценке личности, которая приближенно напоминала раздраженного каким-то зудом человека. Выявив с помощью системы оценки личности человека с неустойчивой ментальностью, оперативники иногда предлагали способы, позволяющие его сломать, рассуждая, что, оказывая на него давление, они могли если и не лишить разума, то порвать нити, связывающие его е его страной. Кинер рассказывает:

Моя работа была связана с самыми отрицательными сторонами жизни человека, с планируемым ее разрушением. Вначале следовало посмотреть, нельзя ли разрушитъ брак человека. При утвердительном ответе на заданный вопрос на него можно было оказывать давление и пытаться сломать его сопротивление. Помимо того, можно было развязать кампанию по распространению различных слухов, постоянно беспокоить его, устроить автомобильную аварию. Многое может вызвать недоумение, но все вместе создает кумулятивный эффект.

Оперативники могут проводить аналогичную кампанию против особенно эффективно работающего разведчика противника, которого заведомо невозможно завербовать и которого пытаются нейтрализовать.

В большинстве проводимых операций, в том числе при вербовке агентов, оперативники не полагались на такие приемы. Правда, связнику результаты оценок, выполненных сотрудниками TSS, давали определенные преимущества, но он обычно стремился не усилить, а, наоборот, ослабить давление. Оперативники ЦРУ придерживались мнения, что лучший способ вербовки состоит в том, чтобы сделать отношения с ним максимально продуктивными и удовлетворительными для него, помня старинную присказку, согласно которой легче ловить мух на мед, чем на уксус. По словам источника, «вы выбираете то, что вызывает у вербуемого наибольшие опасения. Если он больше всего боится, что вы не сможете защитить его и его семью, то вы усиленно подчеркиваете свою способность обеспечить защиту. Иным людям требуется надежность, им вы сообщаете, чем они будут заниматься. Если все заранее не будет оговорено, такие люди будут опасаться непосильных заданий»^[90].

Вскоре после успешного завершения вербовки иностранца в качестве шпиона ЦРУ новым агентом занимался либо штатный сотрудник, либо специально подготовленный связник. Они предлагали ему полный комплект тестов Векслера, на что требовалось несколько часов. Проводивший тесты не говорил о том, что это связано с оценкой личности, он называл это «проверкой способностей», что тоже соответствовало действительности. Затем полученные результаты анализировались в центре, расположенном в Вашингтоне. Как и полиграф, система СОЛ помогала определить, говорит ли агент правду. Часто она позволяла определить более глубокие проблемы, чем правда и ложь. СОЛ может показать, что мотивации агента не согласуются с его поведением. В случае слишком большого расхождения связник мог предполагать обман со стороны агента, вызванный либо мотивами, связанными со шпионажем, либо особенностями психики.

После оценки, проведенной в TSS, на место посылался отчет с рекомендациями, в которых излагались способы оптимального обращения с агентом и наиболее эффективного его использования. Например, связнику советовали обращаться с ним строго или снисходительно. Если агент был человеком типа «Е», требующим общения, связнику могли рекомендовать проводить с ним как можно больше времени^[91]. Возможно, такого агента посоветуют не посылать на долгий срок в страну противника, где он не сможет иметь требующегося ему дружеского общения.

Без всякого содействия со стороны Джона Гиттингера или его системы оперативники секретных служб уже давно решают подобные проблемы, основываясь на здравом смысле. Многие связники гордятся своей способностью играть на агентах, как на музыкальных инструментах, используя надлежащий темп, и система Гиттингера не смогла поколебать их веру в собственную интуицию. Бывший заместитель директора ЦРУ Рей Клайн, выражая общепринятое мнение, говорит, что СОЛ «была составной частью всей системы, введенной для равновесия и контроля, инструментом, имеющим не слишком большой научный вес. Я всегда ценил мнение связника больше, чем отчеты с психологическими оценками… В конечном итоге люди остаются при собственном мнении». Бывший директор ЦРУ Уильям Колби считал отчеты с оценками особенно полезными при прохождении «травмирующего» периода, когда связник передает своего агента другому человеку. Вполне естественно, что агент часто считает такое изменение сопряженным с опасностью и трудностями. По словам Колби, имевшего 30-летний опыт оперативной работы, «новый связник должен проявить понимание и сочувствие, но это не сработает, если чувства не будут искренними».

Система Гиттингера очень подходила для тех оперативников ЦРУ, которые в максимальной степени стремились исключить из работы с агентом человеческий фактор. Это позволяло фиксировать поведение в виде стенографической записи, которая хотя не является исчерпывающей, но дает достаточно точное описание человека. Подобно кодовым номерам социальной безопасности, выведенные формулы хорошо согласуются с системой компьютеризации. Не желая преувеличивать роль СОЛ, Колби говорит, что эта система делает общение с агентами «более систематизированным и профессиональным».

В 1963 г. Генеральный инспектор ЦРУ высоко оценил деятельность персонала TSS, занимающегося составлением оценок; он так описывал его роль в оперативной работе:

Сотрудник секретной службы в первую очередь является практиком в деле составления оценок и использования человека и его мотиваций. Компоненты, из которых состоит такое умение, крайне индивидуальны и включают такие качества, как восприимчивость и воображение. СОЛ повышает умение связника, поскольку позволяет использовать методы и достижения психологии. Основной целью является контроль, эксплуатация или нейтрализация. Эти цели по своей сущности неэтичны и не ставятся с намерением проводить терапию.

Иными словами, СОЛ направлена на оптимизацию отношений между американским связником и иностранным агентом, которые лежат в основе шпионажа. В этом смысле она близка к породившей ее академической дисциплине — психологии шпионажа, полна аксиом и изобилует эмпирическими данными.