Ничего конкретного не было слышно и от старших Уизли. Наивные родители, судя по всему, считали, что их чадо с товарищами и знать не знает ни о каком Турнире, поэтому зажимали любую информацию на эту тему. Дамблдор безмолвствовал, однако, учитывая его предупреждение о том, что у них первого сентября должен будет состояться какой-то разговор, это странным не казалось. У Пожирателей тоже все было тихо: то ли заготовили какую-то большую гадость, то ли просто еще не отошли духовно и физически от встречи с буйноголовым отрядом авроров и Триадой. Министерство готовилось к грандиозному мероприятию, в которое Фадж хотел превратить Турнир Трех Волшебников. В Магической Британии наступило затишье.

Второе полнолуние, выпавшее на начало двадцатых чисел августа, в новом «состоянии» для Гарри Поттера прошло совершенно спокойно. Точнее, пришествия Полной Луны так никто кроме Гарри и не заметил — спохватились уже на следующий день, а сам он предпочитал помалкивать. Может быть, этому способствовала гиперактивность весь предстоящий вечер, выраженная в перетаскивании котла с зельем «Каменной кожи», потерю образца которого Северус Снейп пытался компенсировать изготовлением нового (естественно, Дамблдор на компоненты не поскупился — лишь бы только неугомонная детвора находилась хоть под чьим-нибудь присмотром). В сложности процесса приготовления зелья на своем опыте убедились все трое «подопытных», которых Мастер Зелий привлек к общему делу, несмотря на свои заверения о том, что и на пушечный выстрел к лаборатории никого не подпустит, — свободных рук не хватало катастрофически. Заодно выяснилось, что Лили Эванс, все таки не имевшая постоянной практики работы с зельями такого качественно сложного уровня, слегка напутала. Хотя слегка — это с какой стороны посмотреть. Зелье «Каменной кожи» на одном из этапов приготовления действительно требовало постоянной смены «климатическо-температурных условий», только вот временной промежуток выходил не четыре, а две с половиной минуты и требовалось постоянное помешивание. Этот крайне забавный и оптимистичный факт, а особенно — его практическое исполнение, чуть в могилу не свел своей закрученностью невольных участников процесса приготовления. Однако со стороны картина происходящего была донельзя уморительной: каждые энное количество минут Гарри Поттер перетаскивал из подвала на чистенький и облагороженный, благодаря чему — хорошо освещаемый, чердак, следом за ним туда же переезжала «походная ингредиентно-нарезочная лаборатория» в лице Рона, вместе с которым, накрыв чудо алхимической выдумки защитными чарами, полз Драко. Последним, с самым довольным выражением лица и неустанно раздавая направо и налево команды, вышагивал Снейп.

В общем, к концу каникул можно было с чистой совестью сказать, что время было потрачено не зря, но второй раз испытывать терпение Мастера Зелий Хогвартса своим постоянным мельтешением у него перед глазами не хотел никто. Да и обстановка не очень-то к этому располагала. В общем, первого сентября на платформу трое юных слизеринцев отправлялись едва ли не со вздохом облегчения. Малфой-младший нарадоваться не мог на наконец-то возвращенный ему портал — для такого перестраховщика как Драко не было ничего лучше, как возможность по первому же свисту прихватить в охапку своих друзей и в случае чего смыться куда подальше. Тихо выла и стенала на все голоса поттеровская живность. Отдельные представители в лице кейнерила Ракшаса и вовсе бесновались в клетке, залезать в которую после практически двухмесячной свободы не хотелось никак. Совсем обленившийся в отсутствие хозяйских приказаний и отправок писем Ракшас теперь охотно показывал любому, кто к нему сунется, насколько у магического «птица» испортился характер. Рунослед, за прошедшие годы вырос, а точнее — вытянулся в длину настолько, что в старую коробку не помещался вовсе, а таскать его на себе хозяину было слегка тяжеловато — три с половиной витка жирного, лоснящегося змеиного тела, толщиной едва ли не с руку самого Поттера весили порядочно. И это без учета трех болтливых голов, постоянно длящихся впечатлениями о происходящем. И эта процессия, переместившаяся на Кинг Кросс все тем же порталом, теперь радовала окружающих магов своим встрепанным видом.

Относительный покой Малфоя-младшего, выискивающего взглядом вагоны, занятые слизеринцами (обычно их легко можно было отличить по внешним и внутренним признакам от любых других), нарушила светящаяся от радости Блэйз Забини, повисшая у него на шее. Малфой впал в кратковременный ступор.

— Ну, и где? — спросила девочка, оглядывая фигуру своего вероятного супруга.

— Что «где»? — переспросил не понявший Драко.

— Подарок, балда!

— Какой? — вместе с Малфоем опешили даже и Рон с Гарри. — Блэйз, ты чего? Какие подарки?

Мисс Забини нахмурилась. В искренности удивления, написанного на лицах ребят, она ничуть не сомневалась. Значит, дело было в другом.

— Он что, письма мои не читал, да? — спросила она у Гарольда. Как ни странно, исторически так сложилось, что изо всей троицы именно его Блэйз считала самым главным и самым умным. Малфой для нее был объектом воспитания, из которого юная слизеринская валькирия обязана была самолично взрастить достойного спутника жизни — поэтому его высказываний в расчет можно было не брать. Рона Уизли Забини всегда и в любых обстоятельствах, несмотря на вполне очевидные дарования, считала «малышом Рончиком» и не упускала возможности это ему продемонстрировать — его слушать тоже было без толку. Вот и оставался гениальный и всегда-всегда предупредительно-понятливый Гарри Поттер, который при большом желании и отсутствии постоянной лени легко мог обуздать своих товарищей в их стремлениях. Как показывала практика, Блэйз зачастую в своих выводах была права.

— По-моему, не читал, — признал Гарри, однако тут же поспешил «прикрыть» друга от гнева слизеринки: — Но ты не представляешь, что у нас летом творилось! Мы же у Снейпа жили. Малфою там вообще не до писем было — его крестный так гонял…

И тут же, услышав о том, что ее бедный Дракусик был едва ли не насмерть примучан своим извергом-крестным, держащим без малого всю школу в постоянном страхе, Забини сменила гнев на милость, а милость на жалость.

— Бедняжка, — покачала она головой. — Я все понимаю. Ну, ничего, это даже хорошо, я тебе сама сейчас все подробненько объясню что и как должно быть…

— Блэйз, ты вообще о чем, а? — Драко уже заранее предчувствовал, какому испытанию подвергнется его выдержка.

— Панси в августе за Нотта просватали, и он ей подарил браслетик такой серебряный… с камушками вот здесь и здесь… — щебетала Блэйз, показывая на своей руке, где у предполагаемого браслетика должны были находиться «камушки», — такой красивенький браслетик — серебряный с красным, выглядит просто отлично! А ты мне до сих пор ничего не подарил! Я хочу такой же! Хотя нет, лучше, если это будут не рубины, а алмазы! И чтобы он золотой был. И в несколько витков. И да, чтобы вязь узорная была! Драко, ты же мне его подаришь? Ты просто обязан мне подарить что-нибудь в этом роде! А еще лучше в комплекте с кольцом….

Пока посмеивающиеся Гарри и Рон пытались изобразить на лице сочувствие, Малфой-младший, скрипя зубами, пытался понять, каким боком его касаются дела Нотта и Паркинсон и что теперь делать с Блэйз. Хваленая малфоевская выдержка, коей он и так был порядочно обделен, помахала ручкой и уплыла в неизвестном направлении.

Глава 23. И снова в Хогвартс

В купе было тихо. Во всяком случае, первое время. Никто к ним не заходил, никто не предлагал сыграть в плюй-камни или во взрывающиеся карты. Никого из возможных соседей не интересовало, как провели лето «герои Слизерина». После такого триумфального окончания учебного года вообще сложно было предсказать отношение однокурсников и товарищей по факультету.

— Ну, рассказывайте, — протянула Блэйз, устраиваясь рядом с Малфоем-младшим, не далее чем минуту назад вынужденным выслушивать ее разглагольствования по поводу необходимости и важности подарков. — Что такого интересного произошло летом?