С приходом во дворец Элевсины, Перисад Младший неохотно отправлялся в свои покои на занятия с учёным астрологом Аммонием, тщётно пытавшимся заинтересовать юного царевича своими нудными науками.

  А Перисад Старший, чтоб скоротать время до обеда, приступал к ещё одному чрезвычайно занимавшему его занятию - метанию костей в паре со своим любимцем - шутом Гераклом. Лет пять назад Геракл, имевший под уродливым черепом весьма изобретательный ум, придумал для развлечения маленького Перисада новую игру - конные скачки на шахматной доске. Стартуя из левого нижнего угла, костяные или деревянные кони игроков скакали вкруговую по клеткам доски к финишу в том же углу в соответствии с количеством очков на брошенном на доску "бочонке" (играли одним кубиком). Новой игрой, в которую можно было играть и втроём, и вчетвером, тут же увлёкся Перисад Старший, а затем скачки по клетчатой доске широко распространились из царского дворца по Пантикапею и всему Боспору и стали настолько популярны, особенно среди детей и подростков, что потеснили традиционное метание костей на "больше-меньше", отчасти заменив горячо любимые боспорцами настоящие конные скачки на гипподроме, случавшиеся, увы, лишь по большим праздникам.

  Вот и сейчас, когда Гиликнид, отдышавшись в андроне, вошёл с папирусным листом в спальню басилевса, Перисад и шут, сидя друг против друга на широкой царской постели, скрытой с трёх сторон парчовой завесой балдахина, увлечённо гоняли по жёлто-красным клеткам искусно вырезанных из слоновой кости всадников. Курчавобородым эллином на белом коне, с копьём и украшенным золотым трезубцем прямоугольным щитом, само собой, управлял Перисад; длинноволосым скифом на вороном коне, с традиционным луком и золотой пантерой на круглом щите, играл шут.

  Дождавшись окончания очередного забега, победу в котором, к досаде Перисада и огорчению Гиликнида, одержал гераклов скиф, хилиарх кратко обосновал настоятельную необходимость поставить во главе городской стражи проверенного бойца из соматофилаков.

  - Хорошо, хорошо! Давай сюда папирус! - не дослушав, протянул руку Перисад, горевший нетерпением поскорее взять реванш у смакующего с самодовольным видом очередной финик из стоявшей сбоку шахматной доски глубокой миски, полагающийся победителю каждой гонки; после каждых одиннадцати "заездов" тот, у кого оказывалось больше косточек получал в награду вожделённый канфар сладкого вина.

  Расправив лист на доске, басилевс протянул правую руку с перстнем-печаткой явившемуся с хилиархом из канцелярии рабу-граммату (в отсутствие Аполлония надзор за грамматами осуществлял Нимфодор). Обмакнув кисточку из тонкой беличьей шерсти в стеклянный флакон с красными "царскими" чернилами, граммат аккуратно смазал выпуклую поверхность перстня. Перисад заученным движением с маху шлёпнул отпечаток с посейдоновым трезубцем и своим именем на папирус под текстом, который он, как всегда, и не подумал прочитать.

  - На! - протянул он указ Гиликниду. - Надеюсь, это всё, а то мне некогда.

  - Всё, всё, государь! - заверил хилиарх, выхватив с поклоном из пальцев басилевса папирусный лист. - Больше не буду тебе докучать! Пусть владыка Посейдон принесёт тебе сегодня победу над скифом, - пожелал он с льстивой улыбкой и поспешил к выходу.

  Обтерев торопливо войлочной тряпочкой с царского перстня остатки чернил, граммат, отвесив низкий поклон, бесшумно последовал за хилиархом. Тщательно расколотив в серебряном стакане костяной "бочонок", Перисад опрокинул его в центре доски, начав очередной "забег".

  Вернувшийся тем временем в караулку Ламах сообщил Делиаду и Ктисту о сделанном ему Гиликнидом предложении и своём согласии.

  Для Делиада, только что решившего, что Ктист и Педаний определят, кто из них уступит должность Ламаху, метнув кости, такой поворот стал весьма огорчительной неожиданностью. Он стал отговаривать Ламаха от столь опрометчивого шага. Ведь кто такие гинекономы? Это даже не воины, а так - презренные псы-ищейки. Делиад и Ктист искренне не понимали, как можно променять почётную и хорошо оплачиваемую должность пентаконтарха царских телохранителей на собачью службу "женских надсмотрщиков"*.

  (Примечание. Гинекономы буквально - "блюстители женщин".)

  Ламах отвечал, что он не желает становиться яблоком раздора для своих друзей Ктиста и Педания, которые оба достойны оставаться пентаконтархами. К тому же, он чувствует, что полноценная служба соматофилака ему больше не по силам: здоровье уже не то. На самом же деле Ламах ещё в кабинете Гиликнида мигом сообразил, какой это шанс для него, безвестного воина, выбиться в люди, стать тем, что боспорцы называют "крупной рыбой". Что могла ему принести завязавшаяся дружба с сыном феодосийского номарха? Самое большее - должность пентаконтарха, бывшую для него пределом мечтаний ещё полчаса назад. Ведь даже гекатонтархом соматофилаков ему никогда не стать - все командные должности в царском войске занимают сынки знати и богачей. А должность гинекономарха, помимо того, что сулит широкие возможности для обогащения, позволит ему оказаться полезным самому хилиарху Гиликниду. Покровительство столь влиятельного вельможи куда важнее связанной общей тайной дружбы с Делиадом, которую он надеялся сохранить и на новом месте. Таким простым, безродным воякам, как он (ведь он даже отца своего не знал!), подобная удача выпадает не часто, может, раз в жизни, и то далеко не каждому, и надо быть глупцом, чтобы не ухватиться за предложенный шанс. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Ламаха, пока он слушал Гиликнида, и, испугавшись, как бы должность гинекономарха не досталась Педанию или Ктисту, он поспешил согласиться...

  Дверь в комнату начальника караула, где, забыв о лежащих на столике костях, сидели в расстроенных чувствах Делиад, Ктист и Ламах, с тягучим скрипом отворилась, и все трое поспешно вскочили с лежаков, привычно вытянувшись перед возникшим на пороге Гиликнидом.

  - Вижу, Ламах уже доложил, что я направляю его на новое ответственное место службы, - сказал он, окинув быстрым взглядом их унылые лица. - Вот указа о твоём назначении. Держи, - протянул он Ламаху папирусный лист с красной царской печатью.

  - Ну всё - теперь ты гинекономарх! Поздравляю. Желаю успехов на новом посту, - пожал руку Ламаху хилиарх.

  - Дозвольте дослужить этот последний день в соматофилаках, - дрогнувшим голосом попросил Ламах.

  - Ну, хорошо - до завтрашнего утра ты ещё наш, - улыбнулся Гиликнид, понимая, сколь непросто Ламаху расставаться с привычным миром товарищей после многих прожитых вместе лет. - А завтра сдашь оружие, получишь у лохага причитающееся тебе жалование и вперёд - принимать под команду гинекономов.

  После ухода хилиарха Ктист взял у Ламаха лист с царским указом, поднёс его ближе к светильнику и прочёл в голос для Делиада и столпившихся в дверях воинов.

  - М-да, вот так вот! - сказал он, возвращая папирус Ламаху. - Теперь наш Ламах большая птица - начальник городских ищеек! Даже не знаю, поздравлять тебя, или сочувствовать?

  Воины его десятка, а за ними и все остальные, кто был в этот момент в караулке, принялись поздравлять, желать удачи на новом месте и жать руки вышедшему в переднюю комнату Ламаху. Оглядывая товарищей увлажнившимися глазами, Ламах благодарил за добрые пожелания и под всеобщий радостный хор объявил, что завтра вечером устраивает для всей сотни в городе прощальную пирушку. Последним он обменялся рукопожатием с грустно взиравшим на происходящее с порога своей комнаты Делиадом.

  - Если в будущем во мне возникнет какая-нибудь нужда, буду рад помочь, - сказал он, глядя глаза в глаза Делиаду понятным лишь им двоим взглядом.

  - А что! Неплохо иметь гинекономархом своего человека! Наверняка это ещё не раз нам пригодится! Гляди только не увлекись там еблей чужих жён, как Криптон. Не воспринимай свою должность так буквально! Ха-ха-ха! - хохотнул не без зависти Ктист.