- Аммоний сегодня опять порицал Перисада за лень, а меня ставил в пример, - лаская довольно урчавшего кота, похвастала Элевсина, - но у того одни только игры и шалости в голове.

  - Совсем, как у его отца, - ядовито улыбнулась Герея, целуя мужа в губы через голову прильнувшей к его груди вместе со Снежком дочери.

  - Ну, царевич ведь на три года моложе Элевсины, - возразил Левкон. - Не удивительно, что ум его ещё не столь развит. Всему своё время. Я в его возрасте тоже таким шалуном был, - улыбнулся Левкон. - Когда повзрослеет...

  - Ну да, сейчас у него на уме детские забавы, а тогда будут девичьи прелести и опять не до учёбы, - осталась при своём мнении Герея.

  - Перисад заявил Аммонию, что басилевсу не обязательно самому всё помнить и знать, - сообщила Элевсина. - Он сказал, что когда станет басилевсом, то поручит править Боспором дяде Левкону - тебе, папочка! - а сам во главе войска отправится покорять скифов, затем сираков, а вслед за ними покорит и все другие народы и страны, и доберётся аж до самого края Ойкумены, куда даже Александр не доходил.

  - Умный мальчик, - переменила своё мнение Герея, вызвав заливистый хохот Левкона. - Ну, ладно, идёмте ужинать - у Креусы уже всё готово.

  Миновав похожую на широкий коридор проходную комнату, отделявшую его покои от так называемого большого триклиния (а также залу андрона от сада), Левкон в обнимку с женой и дочерью вошёл в семейную трапезную, освещённую двухфитильными бронзовыми светильниками, висевшими на высоких витых позолоченных канделябрах по бокам хозяйского ложа.

  Ополоснув руки тёплой водой в поднесенной кухонной рабыней серебряной лохани, Герея и Элевсина сели в свои троноподобные кресла в торцах столика, а Левкон, после того как Дидим стянул с него скифики, а рабыня омыла в лохани и вытерла перекинутым через плечо льняным рушником его ступни, уперев левый локоть в подушку, устроился на ложе.

  Заслонявший широкими плечами обращённый в сторону кухни дверной проём Хорет (зелёный бархатный полог, обшитый внизу золотой бахромой, был сдвинут на край и зацеплен, чтоб не мешал, за стенной крюк), обернувшись, передал ждавшей в дверях поварни Креусе приказ хозяина заносить. Тотчас по разделяющему поварню и большой триклиний короткому коридору двинулась вереница молодых рабынь, одетых в опрятные, спускающиеся до колен жёлтые хитоны без рукавов. Передние несли на вытянутых перед собой руках широкие позолоченные подносы, заставленные аппетитно выглядящей и ещё вкуснее пахнущей едой, замыкающие - кувшины, кубки, серебряный кратер и серебряный киаф - длинную разливную ложку, сделанную традиционно в виде лебединой шеи и головы. Пройдя мимо посторонившегося Хорета в триклиний, они, не поднимая глаз (замыкавшая шествие Креуса предупредила их, чтоб не вздумали в присутствии Гереи пялиться на хозяина), аккуратно переставили миски и блюда с едой на низкий, не выше колен, столик у ложа хозяина, а кувшины, кратер и канфары - на круглый мраморный трапезофор у противоположной стены. Выстроившись в ряд в центре комнаты с опущенными к ногам пустыми подносами, "феодосийки" по очереди напомнили разглядывавшему их с благожелательной улыбкой Левкону свои имена:

  - Гиса.

  - Ника.

  - Колла.

  - Элида.

  - Гекуба.

  - Геликона.

  - Хорошо, девушки. Надеюсь, моя жена Герея и дочь Элевсина найдут в вас верных и трудолюбивых помощниц. Можете идти, - отпустил их Левкон, и обратился к стоявшему у двери в прихожую Арсамену: - Теперь пусть войдут рабы.

  Почтительно кивнув, епископ отодвинул дверную завесу - точно такую, что и у противоположной двери, через которую скрылись на поварню рабыни, - шестеро ждавших за нею новичков, робея и волнуясь, вошли в триклиний и выстроились шеренгой перед новыми хозяевами, невольно устремив взгляды на уставленный яствами стол. Савмак, оттеснённый, как самый младший, в конец, вошёл шестым, встав крайним слева. Вошедший за ним рыжий Герак, метнув с порога мгновенный взгляд на изучавшую спинку кресла Элевсины Карбону, встал у него за спиной, готовый, в случае необходимости, переводить обращённые к юному скифу вопросы и его ответы.

  С любопытством оглядев темнокожую пухлогубую служанку (людей столь необыкновенной породы он видел впервые) и почти не заметив сидевшую вполоборота в кресле перед ней черноволосую девочку, Савмак скользнул взглядом по вальяжно развалившемуся на ложе младшему брату боспорского царя. Тот оказался вовсе не старым - в его густых русых волосах не было и намёка на седину. Но разглядеть царевича как следует Савмак не успел: как только его взгляд упал на сидевшую у его изголовья с надменно вскинутой головой черноволосую женщину, его грудь перестала дышать, а сердце сперва остановилось, а затем забилось пойманной в силки птицей. Дул не соврал: прикрытые бирюзовой тканью хитона плавные очертания стройных ног, выглядывающие из широкого выреза бледно-розовые полушария грудей, стройная беломраморная колонна шеи, увенчанная дивной формы головой, светлое и гладкое, как слоновая кость, лицо, обрамленное волнистым водопадом чёрных волос, лоснящихся, как залитая солнцем шкура Ворона, точёные линии небольшого рта с отливающими перламутровым блеском выпуклыми губами - всё в этой удивительной женщине было прекрасно, а от её необыкновенно длинных, искристых, изумрудно-зелёных глаз, разделённых тонким светло-розовым треугольником безупречно ровного носа, невозможно было оторвать зачарованный взгляд. Да, именно так, должно быть, выглядит Аргимпаса, мелькнуло в мыслях Савмака, жадно пожиравшего жену царевича Левкона пылающими восторгом глазами, вмиг забыв о предостережениях Дула.

  Левкон, Герея и Элевсина, в свою очередь, с любопытством разглядывали ладные фигуры и бородатые лица своих новых рабов, глядевших, кто подобострастно в лицо хозяину, кто завистливо на изобилующий ароматными вкусностями стол. Добравшись до девичьи гладкого лица замыкавшего шеренгу пухлогубого скифа, Герея удивлённо свела над переносицей чёрные соболиные брови, встретившись с дерзко устремлённым на неё взглядом ярко-голубых, изумлённо-восторженных глаз. Но через миг суровая складка на её переносице разгладилась, и Герея дрогнула уголками губ в едва заметной улыбке, довольная произведённым на юного варвара впечатлением.

  Рабы назвали новым хозяевам свои имена.

  - Назови своё имя, - прошипел по-скифски сзади в левое ухо Савмаку Герак, когда очередь дошла до него. - И не пялься на хозяйку, - больно ткнул он его в поясницу костяшками сжатых в кулак пальцев, дабы скиф очнулся от колдовских чар Гереи.

  - Са... Сайвах, - запнувшись, выдавил тот непослушным языком, с трудом оторвавшись от лица Гереи.

  Глядя на испуганно-глуповатое, окрасившееся пунцовым румянцем лицо юного варвара, Элевсина залилась звонким, переливчатым, как колокольчик, смешком, вогнав юношу в ещё большую краску.

  - Как ты попал в плен? - так же тихо перевёл Герак на скифский обращённый к нему вопрос Левкона.

  Савмак взглянул в устремлённые на него будто бы с доброжелательным интересом тёмно-карие глаза царевича.

  - Прыгнул с крыши на прятавшихся в боковой улице греков... Получил удар сзади по голове... Дальше не помню... Очнулся в спальне рабов, - неохотно пояснил он, глядя в опушенный короткой русой бородкой и аккуратно подстриженными усами рот царевича и невольно косясь боковым зрением на его жену.

  - Понятно, - молвил Левкон, выслушав перевод Герака.

  "Наверно они думают, что я трус и слабак, - подумал он, пылая стыдливым румянцем. - Ну и пусть! Так даже лучше. Пусть считают меня ни на что не способным слабаком".

  - Ну что ж... - обратился Левкон ко всей шеренге. - Надеюсь, что все вы будете служить на новом месте так же честно, добросовестно и прилежно, как служили прежним хозяевам, и мне не придётся выслушивать жалобы на вас. Если вы будете добрыми слугами, то я, моя жена и дочь будем вам добрыми хозяевами. Так что ваша судьба - в ваших руках. Уяснили?