- И что же, ты ни разу не пробовал убежать, вернуться к своим? - понизив голос, задал главный вопрос Савмак, окунув истрёпанный жмут в воду и песок.
- Тсс! - испуганно крутанул головой в сторону дома Дул. - О таких вещах рабам не то что говорить, а даже думать запрещено! Заруби это у себя на носу, малыш. Иначе из тебя живо выбьют подобные мысли плетью!.. "Вернуться к своим"... Как тут вернёшься? Птицей море не перелетишь. Нет, отсюда не вырваться... Да и незачем. Те, кто пытались, долбят сейчас камни в подземных каменоломнях. Нужно быть полным дураком, чтобы бежать от такого хозяина, как наш Левкон!.. Так что мой тебе совет, малыш, постарайся сделать всё, чтобы понравиться Креусе, Хорету и Арсамену и остаться в этом доме. Поверь мне - лучше, чем здесь, тебе нигде не будет! Недаром, когда недавно наших рабов и рабынь уводили отсюда на продажу, они лили слёзы ручьями!
- А почему их продали? Они что - взбунтовались?
- Взбунтовались! Хе-хе-хе! Скажешь тоже... Ладно, слушай, расскажу, как было дело... Договорившись с вашим царём о мире, наш хозяин, царевич Левкон поехал добровольным заложником в Неаполь, пока его старший брат-басилевс не пришлёт выкуп. Там Палак, как гостеприимный хозяин, напоил его крепко вином "по-скифски", как говорят греки, хе-хе-хе, да и говорит: "Отдай мне свою жену. Она у тебя, хоть и красавица, да только бесплодна - за столько лет одну только дочь тебе и родила! А я тебе взамен дам в жёны свою красавицу-сестру: она молода и нарожает тебе кучу сыновей и дочерей. А ещё я дам тебе целый талант золота и тыщу своих лучших воинов, с которыми ты свергнешь с трона дурака старшего брата и сам станешь боспорским царём". Тут же на зов Палака из соседней комнаты явилась его младшая сестра, на которой, кроме множества золотых украшений, ничего не было, и сплясала для боспорского гостя соблазнительный скифский танец. И так она нашему Левкону понравилась, что тот ударил с Палаком по рукам.
Савмак слушал Дула как заворожённый, открыв рот и даже перестав на время тереть песком закопчённый бок казана. Перед его мысленным взором явственно предстала царевна Сенамотис, извивающаяся в танце перед Палаком и пегобородым боспорским царевичем, в одних звонких браслетах и ожерельях...
- Не слишком ли жирно будет отдать царевичу за старую бесплодную жену сестру, кучу золота и тысячу воинов? - сказал он с сомнением.
- Кхе-хе-хе-хе! - затрясся всем телом Дул, едва не завалившись спиной в водоём. - Старую!.. Сразу видно, что ты не видел госпожу Герею. Вот когда увидишь, сразу перестанешь задавать такие глупые вопросы... Да за такую жену, чтоб ты знал, никаких сокровищ не жалко!
Продолжая ласково полировать лезвие ножа точильным камнем и поминутно пробовать его остроту пальцем, видя с каким неподдельным интересом внимает ему юный скиф, Дул все больше воодушевлялся.
- Царевна Герея, конечно, уже не молода, но по её виду этого не скажешь. С тех пор, как я впервые её увидел много лет назад, она, кажется, совсем не изменилась, - она всё ещё прекрасна, как солнце, как богиня! Недаром её называют боспорской Афродитой. Думаю, другой такой красавицы не то что в вашей Скифии, а и во всём свете не сыскать... От её ослепительного лица невозможно оторвать глаз! Только не вздумай на неё пялиться: на первый раз, пожалуй, простят, а затем отведаешь за такую дерзость плетей. В отличие от своей феодосийской сестрицы, она рабов не жалует, хе-хе-хе!
- Так что, та жирная корова - её сестра?! - вскинул изумлённо к башлыку брови Савмак.
- Ну да! - ответил Дул. - И что тут странного? Родные сёстры часто бывают непохожи: одна - раскрасавица, а другой - разве что ворон на бахче пугать!
- Пожалуй, - согласился Савмак, вспомнив Мирсину и Госу.
- Ты, давай, слушай, да про дело не забывай, - напомнил ему Дул, и Савмак послушно зашуровал жгутом быстрее. - Ну так вот... Вечером, опьянённый неразбавленным вином и красотой палаковой сестры, наш хозяин согласился на обмен, а утром, проспавшись, одумался, сказал, что ничего не помнит, и отказался вызывать в Неаполь госпожу Герею. Палак, ясное дело, рассердился, и объявил, что не отпустит Левкона домой, пока тот не заплатит ему за обиду талант золота. Вот и пришлось госпоже Герее отдать все свои и дочкины золотые украшения и выставить на продажу большинство своих рабынь и рабов, чтоб выкупить мужа у вашего царя... Да, не повезло им, бедолагам. Мне вот повезло - меня оставили... Вот так-то, малыш.
Увлечённый рассказом Дула, поведавшим ему, чем закончилась война, и собственными мыслями, Савмак старательно наводил блеск на казан, едва ли замечая, что он делает. Внутренне трепеща от еле сдерживаемого восторга и желания рассказать заморскому соплеменнику о своей задумке, он представлял, как изумится царь Палак и всё его вельможное окружение, когда он выведет из подкатившей к неапольскому дворцу кибитки царевича Левкона, его прекрасную жену и дочь. Жену Левкона он подарит Палаку, попросив взамен Сенамотис и должность тысячника сайев, воспарил в мечтах под облака Савмак. "Нет, ведь Сенамотис любит Ториксака, - вспомнил он с сожалением. - И Ториксак её, наверно, любит. Вот пусть и берёт её взамен Евноны и золотой топорик тысячника сайев в придачу, а я буду доволен и должностью сотника в братовой сотне - так будет правильно... А я женюсь на дочери Левкона, надеюсь, красой она пошла в мать... А Фрасибулу возьму второй женой", - великодушно решил Савмак.
До того как все ножи были заточены, а сковороды и казаны залоснились начищенными боками, как выглаженные скребком конские крупы, Савмак успел расспросить словоохотливого Дула о том, сколько в Старом дворце рабов, есть ли среди них скифы, злы ли здесь надсмотрщики и прочее, что должно было интересовать раба, попавшего в незнакомый дом. Так он узнал, что до их приезда во дворце оставалось всего семь рабов и столько же рабынь, да и то, один из них, Дидим, неразлучно сопровождает царевича в качестве доверенного слуги, а чернокожая Карбона постоянно находится при юной дочери хозяев Элевсине, да и привратника Гагеса, хоть он и убирается в андроне и нужнике, можно не считать. Так что все работы по дому лежали на плечах пяти рабов и шести рабынь, а ведь работы меньше не стало, и все они с утра до вечера не знали ни минуты покоя. И это ещё, хвала милостивым богам, что пошли дожди и наполнили эту цистерну водой! Ведь обе хозяйки привыкли по два раза в день мыться в ванной, и летом воду для них и для сада приходится таскать на себе по лестницам из колодца возле пританея.
Что до надсмотрщиков, то за порядком в доме следят всего трое отпущенников: епископ Арсамен, его помощник Хорет и ключница Креуса, и если не лениться и ничего не разбить, то за свою шкуру можно не опасаться - без вины они никого не наказывают.
Постаравшись придать лицу и голосу как можно более невинный детский вид, Савмак поинтересовался, сколько воинов охраняют царевича. Не заметив в его вопросе ничего необычного, Дул ответил, что внутри Акрополя Левкон ходит вообще без охраны, если не считать Дидима.
- А дом царевича и женские покои разве не охраняют? - искренне удивился Савмак. - Что-то я не заметил нигде стражи.
- Хе-хе! Недавно, когда царевич Левкон был в отъезде, Старый дворец охранял десяток соматофилаков во главе с племянником госпожи Гереи Делиадом, сыном её феодосийской сестры. Но после того как хозяин вернулся, дом, как и раньше, охраняют только старина Гагес да пара псов. Хе-хе-хе!
- У нас в Скифии не так: царя и его братьев всюду сопровождают не меньше сотни сайев, а их дома, жёны и дети находятся под строгим присмотром десятков энареев.
- Ну, нашего басилевса и его дворец, как и весь Акрополь, тоже охраняют сотни соматофилаков, - ответил Дул. - А наш царевич, после того как отказался ради женитьбы на Герее от царской власти, сам пожелал жить как обычный простой горожанин, пусть и в бывшем царском дворце.
Бросив опасливый взгляд на прикрытые ставнями окна спальни рабынь у себя за спиной, Дул передвинулся по бортику ближе к Савмаку и, радый представившейся возможности выговориться, понизив голос до полушёпота, продолжил посвящать юного соплеменника в тайны дома, в котором тому отныне предстояло жить.
