Не миновав по пути в Пантикапей Феодосии, навклер Иринарх действительно застал сына своего давнего торгового партнёра Главкиона в тамошнем лагере эфебов. Санон сперва сильно удивился, но прочитав письмо, тотчас догадался от кого оно и, просияв, бросился к Лесподию.
Выслушав готового пуститься на радостях в пляс с папирусным свитком в руке Санона, гекатонтарх поспешил вместе с ним в усадьбу номарха к Хрисалиску. Прочтя письмо (Санон уверял, что писано оно рукой Левкона), Хрисалиск и Лесподий решили никому пока не сообщать, что Левкон и Герея живы, даже Мелиаде, справедливо полагая, что если об их местонахождении узнает Филоксен, он не остановится ни перед чем, чтобы погубить царевича и вернуть себе Герею, а его друг Аргот будет этому только рад. Но надо выяснить наверняка, точно ли это Левкон? Быть может, он с Гереей нуждается в деньгах; надо с кем-нибудь передать ему деньги. Санон без раздумий вызвался отправиться с Иринархом на Лесбос, когда тот поплывёт из Пантикапея обратно. Так и было сделано: Лесподий освободил его на время от службы из-за болезни, а Хрисалиск снабдил в дорогу значительной суммой золотых статеров.
Сойдя на берег в Митилене, Санон поспешил в храм Посейдона, у ног статуи которого Иринарх должен был оставить ответ для Клеомена с тем, чтобы жрец передал его по назначению. Почтенный старик иерей сказал гостю с далёкого Боспора, что не ведает, где живёт его друг; время от времени тот сам наведывается в храм, всегда оставляя для Посейдона щедрые дары. Попросив иерея известить о нём его друга и оставив в храме богатые подношения в благодарность богу морей за спокойное плавание, Санон поселился в ксеноне неподалёку и пустился в весёлые кутежи и оргии с лесбосскими красавицами. Когда через полмесяца Левкон явился, наконец, в Митилену, как всегда принеся богатые дары Афродите, Гере и Посейдону, и друзья радостно бросились друг другу в объятия, кожаный кошель с деньгами Хрисалиска, скрытый под одеждой на животе Санона, оказался чуть не вполовину легче.
Так между Левконом и Боспором установилась надёжная тайная связь. Каждое лето Санон приплывал в Митилену (каждый раз на разных кораблях) с деньгами и новостями от Хрисалиска и Лесподия, гостил дней 10-15 в усадьбе у Левкона и Гереи и, переполненный впечатлениями от их счастливой семейной жизни, отправлялся обратно.
Спустя почти четыре года после рождения сына, поздней осенью, 20-летняя Герея родила Левкону второго ребёнка - на этот раз девочку. Поскольку зачата она была во время весенних Элевсиний (сбылась-таки мечта Левкона побывать в светоче эллинского мира Афинах!), родители назвали дочку Элевсиной. И опять роды были долгими и мучительными, и едва не стоили Герее жизни. Предупредив Левкона и Герею, что третьи роды точно её убьют, Эпион убедил их сделать Герее операцию, которая, никак не сказавшись на полноте её ощущений от любовного соития, обезопасит её от новой беременности. На сей раз Левкон по настоянию Эпиона купил для малышки кормилицу; Эпион сам съездил на Делос (к этому времени он существенно изменил внешность и перестал опасаться, что в нём узнают товарища мятежного Аристоника) и выбрал среди массы выставленных там на продажу рабынь грудастую нубийку с новорожденной девочкой - будет со временем верная служанка и подружка для своей молочной сестры!
А через три месяца, на исходе недолгой южной зимы, когда в лугах и лесах в молодой изумрудной траве запестрели многоцветным ковром первые весенние цветы, западное побережье Ионии и лежащие близ него острова вдруг сотрясли перед рассветом мощные толчки: заключённые в глубинах Тартара титаны сделали ещё одну отчаянную попытку вырваться на волю!
Старый дом, приютивший 5 лет назад Левкона и Герею, не выдержал сотрясений и обрушился. К счастью, снедаемые неутолимым любовным голодом Левкон и Герея в этот роковой момент не спали. Как только стены затряслись, а с затрещавшего потолка посыпалась кусками штукатурка, Левкон инстинктивно столкнул Герею на пол, в проём между ложем и стоящим в углу большим ларем с одеждой, и упал на неё сверху, прикрыв своим телом. Ложе и ларь удержали обрушившуюся крышу, и Левкон с Гереей не пострадали. Уцелел в своей спальне и Эпион, отделавшийся ушибами и царапинами. Едва выбравшись с Левконом из-под обломков, - ещё пыль стояла столбом над рухнувшим домом! - Герея с воплем, полным страха и отчаяния, бросилась туда, где минуту назад была спальня её детей. Левкон, как был голый, покрытый слоем извёстки и пыли, принялся торопливо разбирать вместе с нею вслепую завал. Скоро подоспел Эпион с залитым кровью лицом и факелом в руке, и уцелевшие в своей каморке рабы.
Чёрную кормилицу нашли лежащей среди обломков лицом вниз на сломанной кровати. Под нею, придушенные её массивными грудьми, но живые, тихо лежали обе малышки - хозяйская Элевсина и темнокожая Карбона. Курчавая голова кормилицы была размозжена упавшей с потолка толстой балкой, другой конец которой раздавил стоявшую около кровати детскую кроватку с тонкими резными перильцами, вместе со спавшим в ней четырехлетним Агапитом.
Горе потерявшей в одночасье любимого сына Гереи, и без того безмерное, становилось ещё горше и непоправимее при мысли, что она уже никогда, никогда не сможет подарить утешавшему её мужу другого сына. Дальнейшее пребывание в усадьбе, где в саду под старым кипарисом зарыли в землю глиняный пифос с раздавленными останками её прекрасного мальчика, стало для Гереи невыносимым. Тяжко ей было видеть и Эпиона, по настоянию которого она сделалась бесплодной.
Открыв на прощанье Эпиону кто он на самом деле, Левкон переписал на него в полуразрушенной землетрясением Митилене свою усадьбу и большинство рабов. Герея хотела избавиться и от малышки Карбоны, но тут уж Левкон настоял на своём: её мать спасла их девочку, прикрыв её своим телом, и они не бросят, точно ненужного щенка, её дочь. Тепло попрощавшись в порту с Эпионом, Левкон об руку с закутанной в чёрные траурные одежды женой, крепко прижимавшей к груди завёрнутую в пелёнки Элевсину, взошёл на корабль. За хозяевами поднялись по шаткому трапу купленная в Митилене за большие деньги новая кормилица (у Гереи с горя пропало молоко) с темнокожей Карбоной на руках, юная служанка Гереи и крепкий молодой раб с двумя дорожными сундуками. Едва все пассажиры оказались на борту, навклер приказал отдать концы, и корабль взял курс на север.
Левкон подумывал о том, чтобы, прибыв тайком на Боспор, поселиться под чужим именем в купленной для него Саноном ещё до побега усадьбе и жить там с Гереей так же уединённо и счастливо, как жили они пять прекрасных незабываемых лет до этого несчастного землетрясения на Лесбосе. Но сойдя после 20-дневного плавания на берег в потру Гераклеи Понтийской, они узнали от навклера пришвартовавшегося рядом херсонесского корабля о разразившейся на Боспоре войне между бежавшим в Фанагорию Перисадом и провозгласившим новым басилевсом своего сына Гераклида Арготом, которого поддержал многотысячным войском его могущественный тесть - скифский царь Скилур. Левкон немедля заявил Герее, что его долг - быть рядом с братом и помочь ему одолеть Аргота. Герея полностью одобрила и поддержала его решение, сказав, что последует за ним, куда бы он ни отправился, и разделит с ним его судьбу, какой бы та ни была. Впервые за все эти дни события на Боспоре отвлекли Герею от тягостных дум о погибшем сыне.
На следующий же день они отплыли с попутным кораблём в Синопу и после утомительного полуторамесячного плавания вдоль южных и восточных берегов Эвксина, в самом конце весны, не вызвав к себе особого интереса среди слонявшихся в порту зевак (Герея по-прежнему старательно прятала лицо под траурным покрывалом), ступили на грязную набережную Горгиппии. Оставив жену и дочь с двумя служанками в портовом ксеноне, Левкон отправился в сопровождении своего купленного ещё пять лет назад в Византии раба Арсамена на агору, где, никем не узнанный, узнал подробности последних боспорских событий. Купив верхового коня для себя и удобную кибитку для жены и слуг, на другой день он выехал в Фанагорию.
