- Если бы ваши послы были ворами, я и мои воины удовлетворились бы их казнью у могилы Скилура. Но раз они оказались не виноваты, я больше не требую их выдачи - пускай себе живут! Но война между нами, пусть и кознями злых духов, произошла! Я не могу теперь просто так уйти и отдать вам землю, политую кровью моих воинов, ведь тогда получится, что они погибли зря. В царствование моего отца наши роды и стада сильно размножились, и им стало тесно в прежних границах. Потому я решил, и все мои вожди меня поддержали, передвинуть границу с Боспором от реки Бик к Длинной стене. Верно я говорю? - обратился он к своим советникам.
- Верно, верно! Эта земля теперь наша! - многоголосо подтвердили те.
Когда они умолкли, Левкон сказал, что в таком случае война будет продолжаться, ибо его брат басилевс Перисад ни за что не уступит эти земли.
- Ха! А что он может сделать?! - воскликнул, ухмыляясь, Палак. - Пусть только попробует ваше войско высунуться за стены - мы растопчем его копытами наших коней!
- Весной мы привезём из-за моря много прекрасных воинов, настоящих мастеров своего дела, и удвоим или даже утроим наше войско, - спокойно возразил Левкон. - Кроме того, мы наймём двадцать или тридцать тысяч конных сираков. Думаю, они с удовольствием воспользуются возможностью разграбить богатые скифские селения. А ещё мы поднимем против вас херсонеситов, у которых вы отобрали их Равнину. И тогда вам придётся воевать сразу и на востоке и на западе, - продолжал Левкон стращать Палака, с лица которого помалу сползла ехидная ухмылка. - Но можно ведь и не доводить до всего этого, а договориться между собой по-хорошему, как добрые друзья и соседи. Выбор за тобой, Палак.
Палак обратился за советом к своему окружению. Братья Эминак и Лигдамис, дядя Иненсимей, Дионисий, Главк и остальные высказались единодушно за то, чтобы вернуть боспорцам их земли, но не задаром, а за достойный выкуп. Палак согласился и начал с Левконом торг о размере выкупа. В конце концов сошлись на том, что басилевс Перисад заплатит за земли сатавков между Биком и Длинной стеной два таланта золота и три таланта серебра. После того, как ударили по рукам, Палак заявил, что феодосийцы должны заплатить за свою хору отдельно, а если не захотят, то он, прежде чем уйти за Бик, прикажет сравнять с землёй их пограничную стену и спалить дотла все усадьбы, сады и виноградники. Пришлось Левкону опять усаживаться на подушки и начинать новый торг. Палак затребовал с феодосийцев три таланта золота, но Левкону удалось сбить размер выкупа до таланта золота и таланта серебра.
После того как Палак и Левкон, поднявшись на ноги и шагнув с широкими улыбками друг к другу, в кольце окруживших с радостными лицами медвежью шкуру советников царя второй раз ударили по рукам, Палак приказал вновь наполнить чаши вином, чтобы закрепить только что заключённую сделку, знаменующую конец войны. На сей раз Левкон демонстративно выпил свою чашу до дна, стараясь не отставать от Палака, и заслужил громкие похвалы и шутливые восклицания скифов. Левкон хотел вернуть пустую чашу слуге, но Палак попросил взять её на память.
- Надеюсь, что по пути в Феодосию злые духи не превратят её из золотой в медную! Эх-хе-хе-хе-э! - заливисто захохотал Палак собственной шутке.
Когда все, включая и самого Левкона, отсмеялись, Левкон, поблагодарив царя за щедрый подарок, напомнил, что условия только что заключённой сделки должен одобрить и утвердить басилевс Перисад, а также граждане Феодосии, и попросил дозволения отправить конного гонца с радостной вестью в Пантикапей. Палак, разумеется, дозволил и, направляясь с Левконом к двери, пообещал, что его воины сопроводят левконова гонца, чтобы с ним, не дай бог, не стряслось по дороге никакой беды, до самых ворот Длинной стены и обратно.
Прощаясь под балконом с дорогим боспорским гостем (дожидавшиеся царевича напротив входных дверей соматофилаки тотчас обрадовано вскочили в сёдла и подобрали поводья), Палак уведомил его, что уведёт своё войско с феодосийской хоры только после того как получит всё причитающееся ему золото и серебро. Левкон согласно кивнул и, озабоченно наморщив лоб, сказал, что феодосийцы непременно захотят узнать, каковы гарантии того, что скифы вернут им их хору целой и невредимой после того как получат выкуп.
- Я поклянусь в том именем Папая и Табити, - ответил Палак.
- Ну, так, может, и моей клятвы именем Зевса и всех олимпийцев, что мы заплатим всё сполна, как только скифское войско покинет хору, будет довольно?
- Я царь, а ты всего лишь брат царя, - возразил Палак. - Наша клятва будет неравноценна.
Выход подсказал Главк.
- А почему бы царевичу Марепсемису не остаться в Феодосии, подкрепив своей головой клятву царя Палака?
- Точно! - обрадовался Палак. - Я даже попрошу и второго моего брата Эминака поехать с тобой в Феодосию, чтоб сообщить Марепсемису мою волю, - обратился Палак к Эминаку. - Надеюсь, головы двух моих братьев будут для феодосийцев достаточным залогом того, что их не обманут?
Левкон заверил, что более чем достаточным, обменялся с Палаком на прощанье дружеским рукопожатием и с ловкостью умелого наездника вскочил на коня. Его примеру нехотя последовал Эминак. Провожаемые сотнями взглядов, боспорский и скифский царевичи бок о бок тронулись шагом со двора, сопровождаемые пристроившимися за ними по четыре в ряд (слева - боспорцы, справа - скифы) двумя десятками своих телохранителей.
Вернувшись в город, Левкон попросил встречавших его в полном составе у Малых ворот демиургов собрать на агоре феодосийских граждан и гекатонтархов восточнобоспорского войска, чтобы рассказать им об условиях, на которых Палак согласен мириться. Хрисалиска он попросил приютить, как почётных гостей, в своём доме скифских царевичей Марепсемиса (тот всё это время, не сходя с коня, дожидался возвращения Левкона возле Малых ворот) и Эминака.
Проехав с Лесподием на агору, Левкон, пока собирался народ, продиктовал городскому писцу в пританее письмо басилевсу Перисаду, в котором коротко изложил условия мира. Приложив к обвязанному прочным витым шнуром папирусному свитку свой сердоликовый перстень-печатку с изображением Афродиты, царевич вручил его сопровождавшему его к Палаку декеарху Биону. Левкон попросил Лесподия дать Биону и двум его сопровождающим по паре самых резвых коней, а декеарху велел передать на словах Молобару, Гиликниду, Аполлонию, Деметрию и другим советникам басилевса свой настоятельный совет принять эти условия, ибо продолжение войны обойдётся Боспору гораздо дороже.
То же самое он повторил полчаса спустя со ступеней пританея. Над агорой после лаконичного выступления Левкона повисло молчание. Не раздалось ни одного недовольного выкрика, как не было и возгласов ликования: никого не обрадовала необходимость расстаться с талантом золота и талантом серебра, но все понимали, что заплатить надо. Левкон высказал соображение, что было бы справедливо, чтобы феодосийцы распределили тяготы затребованного скифами выкупа в соответствии с достатком каждого. Тут уж площадь зашумела множеством одобрительных голосов.
Ведущий собрание в качестве главы городской общины Хрисалиск, уже много лет из года в год переизбираемый на эту почётную должность, предложил утвердить немедленный сбор средств на выкуп хоры посредством поднятия рук. Над кожаными башлыками, войлочными пилосами и широкополыми фетровыми петасами (в тяжёлых шлемах и касках пришли немногие) взметнулся лес рук. Против чрезвычайного обложения не поднялась ни одна рука.
Затем по согласованию с Левконом к собранию обратился номарх Лесподий. По его мнению, феодосийцы должны отблагодарить граждан восточнобоспорских городов, не побоявшихся пуститься в плавание опасным осенним Эвксином и спасших своим своевременным прибытием Феодосию от захвата варварами. Номарх предложил вознаградить каждого восточнобоспорского воина десятью драхмами, каждого пентаконтарха - двадцатью пятью, гекатонтархов и кормчих - пятьюдесятью, хилиархов и навклеров - сотней драхм каждого, а их стратега Левкона, настойчивыми стараниями которого и состоялась эта экспедиция - наградить за спасение Феодосии золотым лавровым венком. Это обойдётся феодосийцам в ещё один талант серебра, а что касается золотого венка, то его Лесподий пообещал оплатить из собственных средств.
