Весть о тридцати с лишним убитых жителей селища, казалось, нимало не огорчила Сакдариса (ведь не ему отвечать за них перед вождём!), зато сообщение об укрывшихся, вероятно, на Двух Братьях разбойниках привела его в восторг. Он предложил Савмаку немедля скакать туда, беспокоясь, как бы желающие заполучить заветные скальпы не ринулись на штурм без них.

  - Погоди! - остудил его пыл Савмак. - Давай сперва поднимемся на башню и поглядим: может, там и нет никого.

  - Хорошо! Ты езжай в Тавану, а я поскачу к Двум Братьям и прослежу, чтоб до твоего приезда не начинали, - предложил Сакдарис.

  Но Савмак, видя нетерпение Сакдариса, побоялся, что он-то как раз и кинется там, сломя голову, за своим первым скальпом, и если тавры его убьют (а погибнуть на этих труднодоступных кручах легче лёгкого!), то ни дядя Октамасад, ни тётя Иресмея, ни он сам никогда себе этого не простит. Потому он настоял, чтобы Сакдарис отправился с ним в Тавану. Тот неохотно подчинился. Вслед за воинами Сакдариса, загонявшими в крепость по узкому, огороженному жердями мосту вдоволь напасшийся и набегавшийся табун, они миновали единственные ворота Таваны. До рассвета было ещё добрых три часа, и Савмак отправил своих и сакдарисовых воинов по домам, подкрепиться пищей и коротким сном, приказав с первыми солнечными лучами всем быть возле Нижних ворот.

  В защищённом высокими крепкими стенами городке в эту тревожную ночь тоже никто не спал. Жены и дочери вождя и других родовитых семей лишь недавно разошлись со стен по домам, когда прекратился тревожный набат и посланец Савмака сообщил, что нападение на селище отбито, их сыновья и братья все живы-здоровы, а двадцать пять из них в эту ночь стали воинами.

  Едва Савмак завёл Ворона через калитку на родной двор и передал повод подбежавшему слуге, ему на шею радостно кинулась Мирсина, а подошедшая следом мать спросила, где Канит. И только теперь Савмак вспомнил о младшем брате и Апафирсе, о которых совсем забыл под гнётом своих чёрных дум. Сердце Савмака сжалось от недоброго предчувствия.

  - Не знаю, мама, - сказал он как можно более спокойно, отстраняя от себя сестру. - Я велел ему и Апафирсу держаться возле меня, но в темноте потерял их из виду. Но никто из наших воинов не погиб - тавры бежали от нас, как зайцы. Думаю, утром Канит и его дружок найдутся.

  Тем не менее, прежде чем выпить чашку бузата, наскоро перекусить и лечь вздремнуть, Савмак отправился через дорогу в дом дяди Октамасада порасспросить о младших братьях Сакдариса. Тот только что уселся ужинать и радостно вещал с набитым ртом матушкам и сёстрам о своей погоне за табуном в ущелье, когда Савмак, заглянув в дом, вызвал его на пару слов во двор.

   Узнав, что Савмак послал к нему Канита и Апафирса с приказом не соваться за табуном в ущелье, Сакдарис, округлив для убедительности глаза, поклялся, что не видел его посыльных.

  - Куда же они подевались?

  - Наверно, они побоялись скакать за нами в ущелье и повернули назад к Хараку. А сейчас они наверняка отсиживаются с остальными возле Двух Братьев - боятся показаться тебе на глаза, потому что не выполнили твой приказ, - без тени сомнения предположил Сакдарис.

  Его уверенный тон и беспечный вид несколько успокоили тревогу Савмака за малолетних братьев. Возвращаясь на своё подворье, он раздумывал, не послать ли кого-нибудь из слуг сейчас же к Двум Братьям, но, в конце концов, решил, что если Канит с Апафирсом, гонясь за Сакдарисом, нарвались на тавров, то им уже ничем не поможешь, и разумнее пока не тревожить мать.

  Наскоро перекусив и коротко поведав бабушке Госе, матушкам Матасие и Зорсине и сестре Мирсине (младшая Госа уже спала) о событиях этой бурной ночи, Савмак ушёл в свою комнату малость поспать, попросив бабушку непременно разбудить его, как только над горами начнёт светать. Не раздеваясь, только сняв в темноте башлык, горит и отстегнув тяжёлый пояс, Савмак растянулся на своём тюфяке на полу возле левой стены и устало сомкнул веки. Но навязчиво ворочавшиеся в голове гнетущие думы о трёх десятках убитых по его вине соплеменников и пропавших младших братьях так и не дали ему забыться сном хоть на несколько минут.

  Едва услышав крики первых ночных петухов, он тяжко вздохнул, вновь застегнул на животе тяжёлый пояс с мечом и акинаком, навесил горит, натянул на лоб обшитый золотом башлык и тихонько вышел из погружённого в сонную тишину дома. Ополоснув холодной водой из жёлоба возле конюшни лицо, он сам взнуздал Ворона, вывел его через калитку со двора и поехал один к южной крепостной стене.

  Неспешно поднявшись во всё ещё густой, как смола, темноте на юго-восточную - ближайшую к Двум Братьям башню, он пожал руки трём юным стражам, очевидно только что очнувшимся от сладкой предрассветной дрёмы, услышав его осторожные шаги на скрипучих ступенях. Положив ладони на верха двух соседних зубцов, поднимавшихся до уровня его бровей, он попытался разглядеть между ними в полуденной стороне вершины Двух Братьев, но пока что их очертания терялись на чёрном фоне более отдалённых и высоких Таврских гор.

  Глядя на тускнеющие и гаснущие один за другим над волнистыми горными хребтами небесные костры, Савмак с горечью думал о том, что вождь из него вышел никуда не годный. Ведь никто не помнил, когда на Тавану в последний раз нападали! И вот, стоило только вождю Скилаку уехать в Неаполь, оставив его вместо себя, как в первую же ночь в беспечно оставленное им без охраны селище ворвались грабители-тавры! А ведь отец его предупреждал, что они могут напасть! Дожидаясь теперь здесь на башне всё никак не загоравшейся зари, Савмаку оставалось только мысленно молить по очереди всех богов, чтобы Сакдарис оказался прав, и младшие братья отыскались утром возле Двух Братьев.

  Наконец самые высокие и далёкие безлесные вершины на востоке озарились розовыми лучами невидимо вынырнувшего где-то за ними из холодной морской пучины солнца, и предрассветный морок в минуту рассеялся, открывая взору лесистые макушки и склоны ближних гор, изрезанных узкими тёмными ущельями, и глубокую, вытянутую с юга на север зелёную долину, перетянутую тонкими светлыми лентами рек и ручьёв. В этот момент из тёмного чрева башни послышались чьи-то стремительные скачки по расшатанным деревянным ступеням, и на верхнюю площадку выскочил запыхавшийся Сакдарис.

  - Ну, что там? - спросил он оглянувшегося вместе с остальными стражами Савмака, едва показавшись в узком квадратном проёме.

  - Похоже, на Старшем Брате их человек десять или пятнадцать, отсюда не разобрать.

  - Хвала Арию!

  Потеснив дозорных, Сакдарис запрыгнул на узкую бойницу между зубцами по-соседству с Савмаком и окинул из-под ладони нетерпеливым взглядом открывшийся с высоты простор.

  В полуденной стороне, между утопающими в камышах близ Харака устьями речки Таваны и Коровьего ручья, торчали на зелёном лугу круглые серые шапки Двух Братьев. Приплюснутая макушка Младшего была пуста. Ступенчатые склоны Старшего, лежавшего на полтыщи шагов дальше, венчала отвесная, плоская, как женский убрус, скала высотой в 10-12 локтей, на которой грелось на утреннем солнышке больше десятка чёрных "мурашек". Туда можно было забраться с риском для жизни лишь в одном месте - по узкой расщелине на южной стороне, что было одной из излюбленных забав мальчишек-напитов, желавших показать друг другу свою смелость и ловкость. Внизу, вокруг обоих холмов колыхалась, словно камыш на ветру, тёмная масса всадников с копьями.

  - Сегодня мы наконец станем настоящими воинами! - обратил Сакдарис загоревшиеся восторгом глаза к двоюродному брату. - Ну, что - погнали? - и первым нырнул в открытый лаз.

  - Наверх за ними мы не полезем, - сказал негромко Савмак, тронув от башни на Ворона. - Подождём, пока они сами к нам спустятся. Они и так уже убили наших достаточно - хватит! Думаю, дольше двух-трёх дней они не продержатся.

  Какое-то время Сакдарис молча ехал шагом колено в колено с Савмаком. Наконец ответил: