Когда на другой день скифский гонец Формиона позвал херсонесских послов на поклон к мёртвому скифскому царю, Минний тотчас отправил Лага за Агелом, а сам поспешил с опустевшей агоры в дом Гераклида.
Переваливаясь по-утиному с боку на бок на мягко ударявших в левый борт волнах, рыбачий баркас Агела пересекал широкое устье залива Ктенунт, следуя за видневшимися далеко впереди среди белых бурунов двумя коричнево-зелёными щепками посольских триер, пока те не скрылись за крайним западным мысом высокого северного берега Ктенунта.
Скорчившуюся на носу Агафоклею, укрывшуюся под широким рыбацким плащом от пронизывающего ветра, пенных брызг и начавшего моросить дождя, скоро начало мутить от непрестанной болтанки и стойкого рыбного запаха, которым был пропитан позаимствованный у Агела плащ и весь баркас. То оглядываясь назад, на раскачивавшийся за кормой город с двумя смотревшими им в след Девами - величавой Афиной и маленькой Никой, то устремляя взгляд на гористый северный берег Ктенунта, казалось, нисколько не приближавшийся, несмотря на все усилия Минния и Лага, Агафоклея не раз уже пожалела, что не послушалась Минния и настояла на своём. Только стыд и упрямство удерживали её от просьбы повернуть назад, заставляя крепиться и терпеть, а затем как-то незаметно берег впереди сделался ближе того, что остался за кормой, и поворачивать назад стало уже поздно.
Когда усилиями вымокших до нитки от пота, дождя и брызг Минния и Лага баркас поравнялся, наконец, с северным берегом залива, одолев половину пути, Агел предложил Миннию поменяться местами, но тот отказался, не желая выказать слабость перед Агафоклеей. Триеры с херсонесскими послами в это время уже подплывали к крепости Напит в устье одноименной реки.
После того, как лодка пересекла открытое ветрам устье залива, её ход вдоль скалистых отвесных круч стал заметно резвее: волны теперь помогали подуставшим гребцам, подталкивая её в корму.
Через три часа после отплытия, показавшиеся Агафоклее вечностью, рыбачий баркас приблизился, наконец, к намеченной цели. Возле устья Напита высокий морской берег понижался почти до уровня моря, образуя по обе стороны от него ложбину примерно в 15 стадий шириной.
Минний попросил Агела причалить баркас в том месте, где кончалась береговая круча - в 5-6-ти стадиях южнее речного устья. Измученной качкой Агафоклее, да и ему самому, надо было прийти в себя, прежде чем затесаться в толпу знатных херсонеситов, которые как раз заканчивали переезжать в шлюпках с заякорившихся из-за своей глубокой осадки в полусотне шагов от берега триер на усеянный галькой и мёртвыми медузами берег напротив западной стены крепости.
Подняв Агафоклею на руки, Минний унёс её с лодки подальше от шумно накатывавших на берег водяных валов, усадил в небольшом укрытии среди шершавых валунов, отколовшихся от уходившей отсюда ступенчато вгору кручи, и сам сел рядом, ласково приобняв её за плечо. Солнце, временами проглядывавшее в череде косматых туч, гонимых пастухами-ветрами над покрытой белыми цветами морской равниной на зелёные пастбища Таврских гор, как раз стояло в зените.
Минут через десять, когда земля перестала ходить ходуном и кружиться перед глазами, а дурнота помалу отступила от горла, Агафоклея тихим от слабости голосом что-то сказала Миннию, что он не расслышал в шипящем грохоте волн и придвинул ухо к самым её губам. Она повторила чуть громче, что ей уже лучше, и они могут идти.
- Хорошо, давай попробуем, - сказал Минний, вставая. Он протянул руку девушке и помог ей подняться. - Давай, держись за меня.
Они медленно двинулись вдоль берега в сторону тёмно-серой крепостной стены с высокими квадратными башнями на углах. Ни на стене, ни на башнях между широкими мерлонами не было видно ни одной живой души. Как тогда на лестнице, Агафоклея шла, накрепко вцепившись в согнутый локоть Минния, шаг за шагом прижимаясь запахнутым в паллий округлым мягким бедром к его мускулистой ноге. Шагах в пяти позади них Лаг в купленных Миннием с приходом осенних холодов грубых башмаках нёс в руках петас хозяина. Агел остался на месте сторожить свою лодку.
- А вот и скифы, - Минний кивком указал девушке на группу остроголовых всадников, показавшихся в эту минуту на краю невысокого плато на другой стороне речной долины. Продолжая идти, Минний и Агафоклея, словно заворожённые, глядели, как отыскав среди круч пологий склон, навстречу им сползает серая степная гадюка, которой, казалось, не будет конца.
Повиснув на руке своего спутника, Агафоклея с трудом волочила ноги по крошеву из перемолотых волнами ракушек, перемешанному с мелкой и крупной галькой. Минний подумал, что было бы неплохо отвезти её обратно верхом на коне.
- Ты умеешь ездить верхом? - спросил он, когда они выбрались неподалёку от юго-восточного угла крепости на проходившую по пригорку параллельно берегу дорогу.
- Нет.
- Плохо... Я думаю, не нанять ли нам для обратной поездки скифскую кибитку? Или хотя бы верховую лошадь? Ветер, похоже, усиливается. Боюсь, как бы к вечеру не разгулялся шторм. Возвращаться назад на баркасе становится опасно.
Агафоклея, с ужасом думавшая об обратном пути в рыбацкой лодке, с радостью согласилась ехать назад в кибитке.
Приостановившись, Минний взял у подошедшего Лага свою шляпу и приказал ему вернуться бегом к баркасу и плыть с Агелом сей же час обратно в город. Натянув, чтоб не сдуло, поглубже на голову петас, Минний некоторое время провожал взглядом трусившего неспешной рысцой по прибрежной полосе в сторону лодки Лага.
- А ты не боишься, что твой раб убежит? - спросила Агафоклея, когда они вновь пошли рука об руку (хотя теперь она держалась на ногах гораздо уверенней, окончательно оправившись от прогулки по морю) по каменистой дороге вдоль восточной стены скифской крепости.
- Нет, не боюсь. Куда ему убегать? К таврам, чтобы те принесли его в жертву своей кровожадной богине? Или к скифам, чтобы они опять продали его в рабство? Лаг не дурак, и не станет убегать от такого доброго хозяина, как я. И к тому же, он по уши влюблён в твою Биону. Ха-ха-ха! - рассмеялся Минний.
- Ну, а ты?.. Влюбился уже в кого-нибудь в нашем городе? - подхватив его шутливый тон, спросила Агафоклея и отчего-то побледнела.
- Да, ты угадала, - ответил Минний, искоса взглянув на потупившую взор в попытке скрыть волнение девушку. - Хотя с моего возвращения в родной город прошёл всего лишь месяц, я успел полюбить одну восхитительную девушку, на которой, будь моя воля, я бы с радостью женился. Но, увы, я опоздал - она уже предназначена в жёны другому...
Говоря это, Минний пристально глядел сбоку на Агафоклею и видел, как вспыхнула румянцем её бледная щека. Услышав слетевшее с его уст признание, девушка так и не отважилась ответить ему хотя бы взглядом - лишь крепче сжала его локоть...
Дойдя до конца стены, они сошли с дороги и укрылись за углом северо-восточной башни. Тем часом две сотни знатных херсонеситов, обойдя крепость с другой стороны, подошли к тому месту, где связывающая Херсонес и Скифию дорога перебегает по мелководью с одного берега на другой. Северный берег напротив крепости уже покрывался сотнями островерхих, как скифские шапки, многоцветных кожаных шатров кочевого табора. Слуги вели к реке на водопой тысячи рассёдланных коней, затем гнали их берегом выше по реке на пастбище.
Тысячник Радамасад, с залитыми кровью из свежих порезов скулами и бородой, встречавший с сотней таких же окровавленных воинов на морском берегу около крепости многолюдное херсонесское посольство, как только над речной кручей на севере зареял на ветру царский бунчук, унёсся со своим отрядом галопом навстречу царскому войску.
Жены, дети и слуги воинов уже с утра потянулись из Напита за речку, неся с собой жирных общипанных гусей и уток, связки лука и чеснока, мешочки с солью. Ещё накануне пастухи-напиты пригнали туда большой табун коней и огромную отару овец на прокорм многочисленных спутников царя, а дети и подростки натаскали кучи сухих кизяков, хвороста и травяного сухостоя для костров. Вторая сотня радамасадовых воинов, оставшаяся охранять крепость, почти вся столпилась на двух северных башнях и стене, в скорбном молчании взирая на сворачивавшееся на другой стороне реки змеиными кольцами вокруг золотой царской повозки скифское войско.
