Вернулся он по темному, когда я лежал в кровати под простыней. Но примеру моему не последовал, долго на столе копался в бумажках, пока работал движок освещения. Когда его вырубили - зажег свечку и сидел с ней. Я наконец не выдержал:

"Ложиться собираешься, или у тебя это надолго?"

"Машину жду, из партии. И сон не идет", - вздохнул глубоко, показать как этот сон не идет, и как он волнуется, за машину - если не дай бог сломается, то навстречу ей, можно сказать на помощь, из отряда выехать не на чем, кроме БКМа. А он должен работать, план выполнять!

К счастью, машина не сломалась, и через полчаса мы ее услышали. Леня рванул из домика, а я ждал, когда он вернется. Вернулся быстро, и с полным рюкзаком:

"Нормально все! Покрышки Газоновские, заменить порезанные, привез - завтра вторую машину на ход поставим! Людей в поле свозим! Партизана после обеда поищем! Кстати", - достал из кармана курточки бумажку и ею помахал, - "распоряжение начальника партии: канавщика искать, задействовать всех!"

"И долго искать?" - поинтересовался с ехидцей, потому что о конкретном сроке начальник партии, Павел Петрович, ничего не написал, хотя определить его должен был в первую очередь.

"Завтра, пол дня!" - выдал Леня на полном серьезе, погрозив мне пальцем, что б на больший срок не рассчитывал, - "Мы должны геологией заниматься, а не придурками, любовью тронутыми!"

Отвечать я не стал, а отвернулся к стенке, показать Лене, что в пол дня мы точно не уложимся.

Утром повариха забамкала железякой рано, от чего народ за дни вынужденного безделья отвык и просыпался с трудом. Потому в поле выехали попозже, в одной, битком набитой машине. Видя такое дело, я пристроился к БКМу, и отличненько с ним добрался до нужного места, четвертым в кабине.

В отряд полевики вернулись позже обычного, я - с тем же БКМом. Вторая машина, с новенькими задними колесами, уже была на ходу, и после обеда, заставив всех вооружиться - сам Вальтером, я револьвером, Виталий и Слава ружьями - повез нас к останкам Камаза. Изъездили вокруг все, где можно было проехать. Пешком поднялись на несколько горок, исходили все там, хотя делать это я считал лишним - потеть ради того, что бы сделать харакири на вершине, Грише вряд ли бы пришло в голову. В нескольких сухих руслах просмотрели кустарник, песок, на котором могли остаться следы. И ничего! Ни трупа, ни следов, ни каких-либо предметов, которые могли Грише принадлежать. И даже нигде не подняли ворон или других птиц, никогда не пропускающих разлагающуюся плоть! В отряд вернулись в сумерках, уставшие и злые.

"Завтра в долине побегаем, рядом с отрядом", - предупредил Леня, когда от стоянки машин расходились по домикам. И я втихаря усмехнулся: не исключает Леня и мой вариант. Что бедный Гриша всего лишь подстава в этой истории, конечная цель которой хищение заработанных Палычем и его напарником денег. И вряд ли мы его найдем, потому что спрятан надежно - это для злодея обязательное условие избежать заслуженной кары.

Утром Леня предупредил мужиков-ИТРовцев, что после обеда пропавшего канавщика искать будут все. Объяснил, что внимание нужно обращать не только на любого живого человека, но и проверять кусты, принюхиваться к запаху гниения, и не пропускать подозрительные места, похожие на недавние захоронения. Последним народ удивил по полной: какие такие захоронения, если парень всего лишь сбежал, и лагерь охраняют точно не от трупака, который вдобавок еще ухитрился себя и землей засыпать. Леня пустился в фантазии, ребята начали на них улыбаться, Леня в ответ перешел на явную чушь, и в итоге махнул рукой: ищите мол, захоронение, а разбираться потом будем.

Искали, и не один, а два дня: пятницу и субботу. И ничего не нашли. Что в Лениной голове идею мою, насчет Гриши как подставы, только упрочило, и на ночное дежурство - если Гриши рядом с отрядом нет и он может быть уже и труп, то зачем караулы с ружьями - определил одного Егорыча. А я поинтересовался у Виталия: что он думает теперь, по поводу харакири. На что тот пожал плечами, но ответил убежденно:

" Рядом с отрядом его нет, за два дня в этом мы убедились. А куда от сгоревшего Камаза пошел - мы не знаем. Там еще можно искать и искать!" Из чего я сделал вывод, что в теорию Гриши как подставы Виталий не верит.

Вечером Леня еще раз пригласил его и Славу на очередной военный совет.

"Вот", - потряс перед нами знакомой бумажкой с распоряжением начальника партии, - "приказано искать канавщика до победного конца. Мы три дня искали и не нашли. Что дальше? Завтра Павел Петрович сюда приедет, проверит, как его приказания исполняются".

Все молчали, делая вид, что думают, как из ситуации выходить. Виталий придумал первым:

"Еще раз вокруг Камаза посмотреть, только от него подальше. И двумя машинами, в направлении на партию и на ближний поселок. Может, он прямиком на один из них пошел, а потом понял, что не дойдет. Ну и того, решился на харакири".

"А ты как считаешь?" - Леня обернулся в мою сторону.

"Можно съездить, как Виталий говорит. Не найдем - так долг выполняем: ищем парня изо всех сил и где возможно. Только", - сделал я необходимую паузу, - "меня прошу отпустить, еще раз в долине пробежаться, от отряда подальше. Там следы партизана поискать, или место, где он ночевал".

"Проверь", - согласился Леня, - "а остальные завтра с утра на двух машинах к Камазу. Не можем мы поиски до приезда начальства кончать!"

В отряде понятие "с утра" означает вставать в четыре, ну пол пятого. В воскресенье в такую рань встают лишь канавщики, ежели решают поработать. Но сегодня по необходимости кроме них поднялись оба шофера и все мужики-ИТРовцы; в столовой появились с лицами недовольными: вместо законного отдыха куда то ехать, кого то искать... Для меня же пробежаться в воскресенье по делам не по работе уже отдых. А если еще и с ружьем...так и вообще лучше не придумаешь. И здесь я вспомнил про волка инвалида: как он бедолага, жив еще, или... Раз я собрался искать непонятно что в долине, то не мешало бы добежать до лужи, возле которой инвалид прижился. Проверить, там ли он, а заодно и подкормить.

В пробный мешок собрал в столовой остатки еды, выпросил у поварихи пару сайгачьих косточек, и с таким подарком в рюкзаке, естественно и с ружьем, пошел от отряда вверх по долине. Потому что заросли кустарника и травы там были погуще, и человеку спрятаться в них полегче. Если, конечно, он еще живой.

Быстро убедился, что никого живого уже метрах в двухстах от отряда нет - в сухих руслах, по которым партизан мог незаметно подойти к отряду, на песочке никто следов не оставил. Но я шел и шел, уже ни на что не надеясь и понимая, что если Гришу убили, где-то рядом с отрядом, то тащить в такую даль труп, что бы спрятать, силенок ни у кого не хватит. Ладно - решил для себя, - проверю волка-инвалида, и назад.

В знакомых зарослях кустарника было тихо. Я по тропкам полазил, нашел место, где прошлый раз бросил волку убитого зайца - от него остались лишь шерстинки. Волк не выскакивал, и я подумал худшее. Подошел к луже - кроме старых, следы его были и свежие. Жив, курилка! Я вернулся в кусты, еще раз начал в них шуметь - и вот он! На одной из прогалин поднялся на передние ноги, со мной почти рядом, и в кусты не полез. Стоял, смотрел на меня. Стараясь все делать плавно и медленно, снял рюкзак, достал пробный мешок с остатками завтрака, и на глазах зверюги высыпал все на землю. Волк перевел взгляд на еду и облизнулся. Я осторожно попятился назад - волк теперь смотрел на меня, осторожно вылез из кустов. Живи, бродяга! Теперь тебя постоянно буду подкармливать!

Пока возвращался в отряд, пытался придумать, как спрятать труп, что бы его никто не нашел. С учетом, что далеко от отряда его унести невозможно, и что это мог сделать один из двух канавщиков, носивших сапоги подходящего размера.