Доев яичницу с ветчиной и огромный кусок сырного пирога Ричард блаженно откинулся на спинку стула и посмотрел на яркое голубое небо. Пожалуй, только сейчас он начал понимать, почему мама так любит пить утренний кофе именно здесь.

– Благодарю, мама, это было великолепно! – искренне сказал он.

– Я рада, что ты вышел из своего заточения сынок, – осторожно сказала графиня, – может покажешь над чем ты работал так долго?

– Не сейчас, – Ричард стал серьезным, – сначала я должен убедиться, что все получилось так, как я хотел.

Граф тоже заметил болезненную худобу сына, но решил не вмешиваться в разговор. Отношения с детьми он строил по принципу «я люблю вашу мать, даю вам деньги, а все остальное пожалуйста без меня». Так что графине частенько приходилось служить посредником между амбициозным старшим сыном и мрачно самоуверенным супругом.

Показавшись родителям, лорд набил сумку провизией и отправился на прогулку. Картине надлежало подсохнуть, а ему хотелось встретиться с девушкой, вдохновившей его на такую напряженную и сложную работу.

Перебирая в памяти моменты творческого экстаза, он вдруг понял, что осуществил то, к чему его старался подтолкнуть учитель: работая над портретом неизвестной красавицы он превзошел свое прежнее мастерство, использовал новые приемы, изобретенные на ходу, и возможно добился лучшего за свою жизнь результата!

С этими благостными мыслями лорд Ричард расположился на берегу ручья в знакомом с детства «секретном» месте, вынул из сумки окорок, хлеб, фляжку с вином и принялся сибаритствовать, пропитываясь солнечным светом, слушая шелест воды, насыщаясь ароматным копченым мясом.

Когда девушка появилась на другом берегу он и не заметил. Миг назад ее не было, а теперь она стояла там и солнечный свет обливал ее зеленое шелковое платье старинного кроя. Только лицо оставалось в тени, и черные волосы на этот раз удерживал на месте венок из белых цветов. Ричард забыл, как дышать. Пальцы зазудели, требуя немедля схватить что угодно и запечатлеть этот контраст солнечного света, черных волос и бледных, полупрозрачных цветов.

– Кто ты? – воскликнул он, поднимаясь в полный рост.

Красавица махнула рукой, словно прощаясь и неторопливо двинулась в лес. Забыв себя Ричард кинулся в ручей. Ледяная ключевая вода не остановила его, но отвлекла и задержала, течение оказалось довольно сильным. Когда смаргивая воду, художник выбрался на берег, незнакомки нигде не было. Расстроено поискав ее следы, лорд поднялся вверх по течению до старинного каменного мостика, перешел ручей, отыскал свою сумку и вернулся в замок, чтобы вновь запереться в мастерской.

Наброски, эскизы, цветовая «растяжка» в попытке добиться того же непередаваемого контраста между теплым цветом платья, бликующего на солнце и холодным оттенком цветов, лица, рук…

На рассвете измученный художник уснул на полу своей мастерской и во сне увидел, какие пигменты нужно использовать для получения нужной палитры. Он тотчас вскочил и работал весь день появившись в общей столовой только к ужину.

Мать воззрилась на сына с несказанным удивлением и даже с ужасом: впервые с отроческих лет сын явился к столу в перемазанной красками рубахе, и грязных от песка и тины штанах.

– Маман, простите, – голос лорда Ричарда прерывался от усталости, – кажется я забыл переодеться…

Недоговорив художник свалился к ногам графини.

В этот момент леди Магда в очередной раз доказала близким, что не зря когда-то носила при дворе прозвище «железной леди». Заведенный ею порядок не дал развиться панике. Пока младшая дочь рыдала, прижав салфетку к лицу, а граф хмуря брови собирался встать из-за стола, дворецкий уже подал знак дежурным лакеям.

Пара дюжих слуг отнесла художника в его покои. Моментально прибывшие горничные раздели и обмыли его худое тело, с кухни подали теплый бульон, гоголь-моголь, подогретое молоко с медом и рожок для кормления больных. В это же самое время дежурный курьер мчался в деревню за лекарем, а шустрый поваренок за священником.

Священник прибыл первым и убедившись, что больной без сознания, отправился в часовню, вознести моление о его здоровье. Чуть опоздавший лекарь провел осмотр и сообщил ожидающей в гостиной графине, что у лорда Ричарда нервная лихорадка и сильное истощение:

– Вероятно это последствие сильной умственной нагрузки, либо эмоций. Такие симптомы мне встречались у школяров перед экзаменами или у безнадежно влюбленных, – пояснил он. – Лекарство очень простое. Хорошее питание, глубокий сон и ни каких волнений!

Леди Магда поблагодарила лекаря, оплатила его вызов и даже передала прелестную шаль для супруги лекаря. Когда же доктор ушел, графиня решительно встала, взяла свечу и посмотрела на супруга:

– Стэн, я хочу взглянуть на мастерскую Ричарда!

– Магда, ты устала, давай отложим визит на завтра? – предложил граф.

– Нет, – леди решительно двинулась к двери, – мой сын едва не умер, и я имею право знать, кто или что похитило его здоровье!

Зная, что иногда с женой бесполезно спорить граф взял большой шандал и кивнул паре лакеев, дежурящих в холле:

– Принесите ключи от покоев лорда Ричарда!

Через четверть часа у дверей мастерской собралась небольшая толпа. Даже юная леди Фелиция уловила несвойственную часу суету и спустилась из своих комнат. Ключ не понадобился, дверь распахнулась от прикосновения. Прямо у порога валялся картон с эскизом, дальше еще один и еще. Графиня осторожно шла, рассматривая хаотичные цветные пятна пастели, всплески акварели, густые мазки гуаши и масла. Дорожка из художественных крошек довела ее до огромного холста, повернутого к стене.

По знаку графа подскочили лакеи, осторожно ухватили подрамник и развернули его лицом к зрителям. Все ахнули. Красавица, выступающая из чащи небрежно отводящая рукой листья плюща, казалось готова была сойти в комнату. В первый миг все просто жадно рассматривали ее: одежду, волосы, украшения, потом графиня отступила на пару шагов и схватилась за сердце:

– Не может быть!

– Что случилось дорогая? – граф поддержал жену, оглянулся и усадил в кресло, сбросив с него картоны и кисти.

Графиня смотрела на портрет и беззвучно рыдала. От этого зрелища ее мужу стало нехорошо, и он снова кивнул лакеям, заставляя вернуть картину на место.

– Магда, не молчи, что это за девушка?

– Стэн, уйдем! – леди взяла себя в руки, встала и принялась отдавать распоряжения: – комнату закрыть, всем все забыть. Кофе, полотенца и лед в мой будуар! Фелиция, ступай к себе!

Младшая леди Вилнэ и Пиат скорчила обиженную гримаску, но спорить с матерью не посмела. Через четверть часа графиня сидела на диване в своем будуаре, прикладывая к припухшим векам лед в полотенце и рассказывала своему супругу давнюю историю из жизни своей семьи.

– Ее звали Амалия. Точнее Эльза Катарина Амалия Дират. Она приходилась мне троюродной сестрой по матери. Ами рано повзрослела и была очень красивой, впрочем, ты и сам видел, на том портрете она как живая, – графиня грустно хмыкнула и поменяла лед.

Граф нахмурился, девушка действительно была невообразимо хороша, но еще и отчего-то выглядела весьма… опасно?

– Мне было четырнадцать, – продолжала леди Магда, – когда матушка сообщила, что Амалия выходит замуж, за старшего сына графа Белнейма. Ты кажется с ним знаком, он так и не женился с тех пор, домен унаследует его младший брат. Так вот, – леди сделала глоток кофе, – начали готовиться к торжеству, сшили приданое, пригласили гостей, – голос графини смягчился от воспоминаний, а потом обрел прежнюю стальную твердость. – В день свадьбы Амалию нашли мертвой. Она была уже одета и причесана, даже фамильные украшения остались на ней. Королевский суд не стал расследовать дело. Ее быстро похоронили, обозвав все сердечным приступом от волнения, жених спешно уехал, праздник превратился в поминки. Но я очень хорошо ее помню, Стэн, я была уже большая и мечтала о таком же платье и венке, и эти волосы! У нее были самые прекрасные волосы, которые я видела в своей жизни! – Тут графиня повернулась к супругу и пугающе спокойным тоном спросила: – а теперь скажи мне, Стэн, откуда наш сын может знать Амалию? Ведь она умерла почти за двадцать лет до его рождения!