Было так: Блу балансировала на краю обиды, когда поинтересовалась:

— Я не понимаю, почему ты продолжаешь так ужасно отзываться о корейцах. О себе.

А Генри сказал:

— Я буду это делать, пока кто-нибудь другой не успел. Это единственный способ не сердиться всё время.

И внезапно Блу подружилась с ванкуверскими парнями. Казалось невероятным, что они вот так вот её приняли, и что она настолько быстро сбросила свои колючки, но так и было: Гэнси видел момент, когда это произошло. В теории она совсем на них не походила. На практике же она совсем как они. Ванкуверская тусовка была не такой, как весь остальной мир, и именно так они и хотели. Жаждущие глаза, жаждущие улыбки, жаждущее будущее.

Было так: Кох, продемонстрировав, как сделать тогу из простыни, отправил Блу и Гэнси переодеваться в захламлённую спальню. Гэнси любезно повернулся спиной, пока она раздевалась, а потом Блу отвернулась от него... может быть, отвернулась. Плечо Блу, её ключица, её ноги, её шея и её смех, её смех, её смех. Он был не способен оторвать от неё взгляда, и здесь это не имело значения, потому что никого не заботило, что они вместе. Здесь он мог играть с её пальцами, когда они стояли близко друг к другу, она могла прислониться щекой к его голому плечу, он мог шаловливо зацепить её лодыжку своей, она могла обнаружить свою руку, расположившуюся вокруг его талии. Здесь он был невероятно падким на её смех.

Было так: корейский поп, опера, хип-хоп и рок-баллады восьмидесятых орали из колонок возле компьютера Генри. Это Ченг2 нереально напился и заговорил о своём плане улучшить экономику южных штатов. Это Генри опьянел, но не стал развязным, а позволил Ряну обманом втянуть себя в игру в бильярд на полу клюшками для лакросса и мячами для гольфа. Это СикСтив ставил фильмы в кинопроектор с выключенным звуком, что позволяло корректировать голос за кадром.

Было так: будущее стало сгущаться в воздухе, и Генри начал тихую пьяную беседу о том, хотела ли Блу попутешествовать с ним по Венесуэле. Блу мягко ответила, что хотела бы, очень бы хотела, и Гэнси слышал тоску в её голосе, словно тоска его разрушала, будто его собственные чувства нестерпимо зеркально отображались.

— Мне с вами нельзя? — спросил Гэнси.

— Да, ты можешь встретить нас там на роскошном самолёте, — сказал Генри.

— Не дай одурачить себя его милой причёске, — вмешалась Блу, — Гэнси пришёл бы пешком.

И тепло заполнило пустоту в сердце Гэнси. Он чувствовал, что его узнали.

Было так: Гэнси спускался по лестнице на кухню, Блу поднималась, они встретились посередине. Гэнси отступил было в сторону, чтобы дать ей пройти, но передумал. Он поймал её руку, а затем и всё остальное. Она была тёплой, живой, трепещущей под тонкой хлопковой тканью; он был тёплым, живым, трепещущим под своей. Блу скользнула рукой по его обнажённому плечу, а затем по его груди, её ладонь расположилась прямо над его грудной клеткой, её пальцы с любопытством нажали на кожу.

— Я думала, ты будешь более волосатым, — прошептала она.

— Извини, что разочаровал. На ногах растёт немного больше.

— На моих тоже.

Было так: они бессмысленно смеялись, уткнувшись в кожу друг друга, играя, пока внезапно стало не до игр, и Гэнси остановил себя, когда его губы оказались в опасной близости от её, и Блу остановила себя, когда её живот прижался к его.

Было так:

— Ты мне ужасно нравишься, Блу Сарджент, — сказал Гэнси.

Было так: улыбка Блу, изогнутая, насмешливая, восхитительная, возбуждённая. Много счастья пряталось в уголках этой улыбки, и даже несмотря на то, что её лицо находилось в сантиметрах от Гэнси, это счастье выплёскивалось и попадало на него. Она положила свой палец ему на щёку, где, как он знал, появилась ямочка от его собственной улыбки, а затем они взяли друг друга за руки и поднялись назад вместе.

Было так: в этот момент и ни в какой другой и в первый раз, что Гэнси мог вспомнить, он знал, как ощущается своё присутствие в собственной жизни.

Глава 21

Ронан мог сказать откровенно: что-то было не так.

Когда они зашли в Энергетический пузырь, Адам попросил:

— День.

В то время как Ронан произнёс:

— Fiat lux[20].

Лес обычно был вполне настроен на пожелания своих человеческих обитателей, особенно, когда эти человеческие обитатели были его магом и его Грейвореном. Но в этом случае темнота вокруг деревьев упорно оставалась на месте.

— Я сказал fiat lux, — рявкнул Ронан, а затем нехотя: — Amabo te[21].

Темнота медленно начала подниматься, как вода по промокающей бумаге. Настоящего дневного света никогда здесь и не было, однако и то, что они могли видеть, сейчас было... неправильным. Они стояли посреди чёрных деревьев, цветущих унылым, серым лишайником. Воздух был мрачным и зелёным. На деревьях не осталось листьев, небо казалось низким, похожим на покрытый мхом потолок. Деревья всё ещё ничего не говорили. Словно пасмурное затишье перед бурей.

— Хмм, — неопределённо вслух произнёс Адам. Он был прав.

— Ты всё ещё к этому готов? — поинтересовался Ронан. Всё в точности напоминало его кошмары. Весь вечер напоминал: путь до трейлера, фантом Роберта Пэрриша, нездоровый мрак. Чейнсо при обычных условиях к этому моменту взлетела бы всё выяснить, но вместо этого она шмыгнула Ронану в плечо, крепко вцепившись когтями в карман пиджака.

И как во снах Ронана, он понял, что случится, до того, как это произошло.

Адам замешкался. А потом кивнул.

Всегда было невозможно утверждать во снах, знал ли Ронан, что произойдёт до того, как оно происходило, или что-то происходило только потому, что он сначала об этом подумал. А это важно? Это важно, когда ты бодрствуешь.

Они остановились на минутку на краю леса, чтобы определить их местоположение. Для Ронана было достаточно всего лишь двигаться среди деревьев, чтобы видеть, что он был из их числа; они бы сделали всё возможное, всё, что он бы захотел, что включало в себя исключить возможность, чтобы что-либо сверхъестественное его убило. Для Адама это означало подключиться к энергетической линии, что пульсировала под лесом, раскрыться и позволить внутри образоваться крупному изображению. Такой процесс со стороны выглядел и жутко, и удивительно. Адам, затем освободившийся Адам и в большей степени Адам.

Ронан размышлял над историей о блуждающем глазе Адама и вышедшей из подчинения руке. «Я буду твоими руками. Я буду твоими глазами».

Он вырезал эту мысль из головы. Воспоминания о том, как Адам продаёт часть себя, были и так слишком частыми гостями его ночных кошмаров, ему не нужно было звать их намеренно.

— Ты закончил свои магические дела? — поинтересовался Ронан.

Адам кивнул.

— Время?

Ронан передал ему свой сотовый, радостный от возможности от него избавиться.

Адам изучал телефон.

— 6:21, — озвучил он и сдвинул брови. Ронан тоже нахмурился. Это не поставило их в тупик из-за неожиданности. Время на энергетической линии всегда неопределённо, прыгает вперёд и назад, минуты втекали в часы и наоборот. Удивительно было, что 6:21 теперь наступало и вне энергетической линии достаточно часто, чтобы пробудить их подозрения.

— Ты закончил свои грейвороновские дела? — поинтересовался Адам.

— Как раз ими занимаюсь, — ответил Ронан. Сложив ладони рупором, он крикнул в тишину: — Девочка-Сиротка!

Вдали, сквозь зелёный воздух, закаркал ворон. Ха ха ха.

Чейнсо зашипела.

— С меня хватит, — сказал Ронан и направился сквозь зелёные деревья. Его не радовал мрак, но и он не походил на незнакомца, никогда не имевшего дела с ночными кошмарами. Разгадка крылась в том, чтобы как можно скорее понять, какие правила и страхи им противостояли, и положиться на них. От паники зависело, насколько ты пострадаешь во сне. Напоминание сну, что ты являешься чем-то чужеродным – хороший способ оказаться выброшенным из него или быть уничтоженным.