О мой Господь! Наконец-то в процессе всемирного преображения и Причастия я нашел Того, кого могу от всей своей души назвать этим именем! До того момента, пока я прозревал в Тебе, Иисусе, только человека, жившего два тысячелетия назад, великого Учителя, Друга, Брата, любовь моя к Тебе была слаба и несвободна. Неужели нет вокруг нас преданных друзей, верных братьев, опытных мудрецов, к тому же менее отдаленных от нас? И, кроме этого, способен ли человек полностью вверить себя человеческой, только человеческой природе? С самого начала Вселенная, а не одно из ее составляющих, овладела моим сердцем, и никогда, ни перед кем другим я не смогу преклониться. И поэтому, даже веруя в Тебя, я долго скитался душою, не ведая, что я возлюбил. Но ныне силою сверхчеловеческой власти, дарованной Тебе Воскресением, Ты соизволяешь мне, мой Властитель, видеть Тебя во всех силах Земли, и я узнаю в Тебе моего Повелителя и с упоением отдаю свою жизнь в Твои руки.

Неисповедимы пути Господни. Два столетия тому назад, когда в груди Твоей Церкви начало ощущаться биение Твоего сердца, могло показаться, что людей привлекло то, что в Тебе явилось более ясное, более очевидное начало, чем Твое вочеловечение. И вот все неожиданно преобразилось! Сейчас я прозреваю, что "откровением" Твоего сердца Ты прежде всего стремился, Иисусе, предоставить нашей любви способность освободиться от излишне узкого, втиснутого в тесные границы представления о Тебе. В Твоей груди я вижу пламенеющий очаг, и чем более истово я взираю на эту огненную сердцевину мира, тем более ясно представляется мне, как очертания Тела Твоего тают, что они растут до необозримых размеров, и отныне я не вижу в Тебе никаких иных черт, кроме образа огненного, пламенеющего Тобою мира.

Христос во Славе: непостижимое воздействие Божие, рассредоточенное по недрам материи, и ослепительное средоточие, в котором соединяются неисчислимые нити множественности; сила, не покоряющаяся никому, как Вселенная, и дышащая пламенем, как жизнь; Ты, Чье чело белоснежно, взор сверкающ, а стопы источают сияние, более яркое, чем свет расплавленного золота; Ты, Чьи ладони вмещают звездное небо, Ты - первый и последний, живой, мертвый и воскресший; Ты, сочетающий в Своем Единстве все чары, все чувства, все силы, все состояния; это к Тебе стремилась моя душа желанием необъятным, как мир. Ты воистину мой Господь и мой Бог!

"Прими меня в глубину Свою, Господи!"

Ах! Я верую в это (и настолько сильно, что эта вера стала одним из столпов жизни моей души): мрак, где нет Тебя, был бы абсолютным небытием. Ничто не может жить и пребывать вне Тела Твоего, Господи Иисусе, и даже те, кто лишен любви Твоей, еще пользуются, к горю своему, помощью Твоего присутствия. Все мы неизбежно существуем и живем Тобой - вселенской средой плотности и жизни!

Но именно оттого, что мы несовершенны, что нас нельзя представить бесконечно-далекими или слитыми с Тобой, именно оттого, что в нас субъект единения возрастает вместе с самим единением, вручающим нас постепенно в Твои руки, - ради самой истинной сути моей внемли, Господи, желанию того, что я дерзаю назвать своей душой, хотя с каждым новым днем я понимаю, насколько она превышает меня, во имя утоления моей жажды всебытия сквозь сферы Твоей глубочайшей сущности вплоть до святая святых Твоего сердца - приближай меня к Себе!

Чем явственнее я нахожу Тебя, Господи, тем более всепронизывающим предстает предо мной Твое воздействие; по этому признаку я в любой миг могу понять, насколько приблизился я к Тебе. Когда я обнаруживаю, что все явления вокруг меня, не теряя своей сущности и явных черт, тем не менее соединены некоей непостижимой силой в неразделимое, неизмеримо близкое и неизмеримо далекое начало, когда, будучи принят в сокровенную глубину Божественного святилища, я почувствую, что беспрепятственно странствую по небу всего Творения, - тогда я пойму, что подхожу к точке, где встречаются сердце вселенной и свет, исходящий из Божьего сердца.

В этом средоточии космического горения подвергни меня, Боже, как пламени, всем влияниям, которые, будучи испытанными на большем расстоянии от Тебя, стали бы тщетными, двусмысленными и чуждыми Тебе, но, будучи освящены энергией, "которая способна покорить себе все", они преображаются в физических недрах Твоего сердца в вестников Твоей победоносной миссии. Своей любовью Ты непостижимым образом соединил очарование всего сотворенного с его ничтожеством, кротость его - с яростью, иллюзорную слабость - и внушающее страх могущество; я молю Тебя, воспламени поочередно радость и презрение в моей душе, научи ее истинной чистоте, не той, что ослабляет и разделяет сущее, но той, что усиливается от всяческой красоты; сообщи ей, что настоящая любовь - это не та, что наделена великой властью взламывать все замки жизни сразу; и, наконец, дай ей силою Твоего непрерывно растущего всеприсутствия благодатную жажду все глубже узнавать, творить и претерпевать мир, чтобы все явственнее видеть Тебя.

Все мое счастье и мой истинный успех, вся суть моего бытия, вся моя любовь к жизни, Господи, зависят от этого важнейшего прозрения, от способности видеть Твое единство со Вселенной. Пусть другие, верные своему более высокому призванию, несут весть о величии Твоего бесплотного Духа! А я верен предназначению, исходящему от тончайших струн моей души, и не желаю и не могу благовествовать ни о чем ином, кроме бесчисленных проявлений Твоей воплощенной сути в материи, я ничего иного никогда не буду способен возвещать, кроме тайны Твоего Тела, о Душа, видимая во всем окружающем нас.

Твоему Телу во всей его безмерности, т.е. миру, ставшему благодаря Твоей власти и моей веры блистающим одухотворенным горнилом, в котором все расплавляется, чтобы возродиться, - всеми силами, пробужденными во мне Твоим созидательным притяжением, всем моим слабым знанием, моими духовными связями, моим священническим титулом и (что для меня важнее всего) всей сущностью моей человеческой веры - я предаюсь, чтобы в нем родиться, пребывать и умереть, Иисусе.

Ордос , 1923- Омск , 2010.

Pierre TEILHARD DE CHARDIN

LA MESSE SUR LE MONDE

L'offrande

Puisque, une fois encore Seigneur, non plus dans les forets de l'Aisne, mais dans les steppes d'Asie, je n'ai ni pain, ni vin, ni autel, je m'eleverai par-dessus les symboles jusqu'a la pure majeste du Reel, et je vous offrirai, moi votre pretre, sur l'autel de la Terre entiere, le travail et la peine du Monde.

Le soleil vient d'illuminer, la-bas, la frange extreme du premier Orient.

Une fois de plus, sous la nappe mouvante de ses feux, la surface vivante de la Terre s'eveille, fremit, et recommence son effrayant labeur.

Je placerai sur ma patene, o mon Dieu, la moisson attendue de ce nouvel effort. Je verserai dans mon calice la seve de tous les fruits qui seront aujourd'hui broyes. Mon calice et ma patene, ce sont les profondeurs d'une ame largement ouverte a toutes les forces qui, dans un instant, vont s'elever de tous les points du Globe et converger vers l'Esprit.

-- Qu'ils viennent donc a moi, le souvenir et la mystique presence de ceux que la lumiere eveille pour une nouvelle journee !

Un a un. Seigneur, je les vois et les aime, ceux que vous m'avez donnes comme soutien et comme charme naturel de mon existence. Un a un, aussi, je les compte, les membres de cette autre et si chere famille qu'ont rassemblee peu a peu, autour de moi, a partir des elements les plus disparates, les affinites du coeur, de la recherche scientifique et de la pensee. Plus confusement, mais tous sans exception, je les evoque, ceux dont la troupe anonyme forme la masse innombrable des vivants : ceux