— У меня уже были две попытки создать семью, и обе закончились неудачей именно из-за появления детей. Моя жизнь так устроена, что жена должна сопровождать меня на гастролях, вести напряжённую светскую жизнь, поддерживать внешнюю форму — это является непременными составляющими успеха. Кроме того, если муж творческий человек, супруга должна ограждать его от всех бытовых проблем, учитывать привычки и прихоти. Таковы особенности жизни с тем, кто посвятил всего себя музыке. Это не означает, что мне нужна прислуга; в качестве жены я вижу тонкую и хорошо образованную женщину, способную на некоторые жертвы во имя искусства. Такую как ты, Сашенька. Не пугайся. Та жизнь, которую я тебе предлагаю, состоит не только из обязанностей, в ней много привлекательного: заграничные поездки с почти неограниченным шопингом, знакомства с интересными людьми, тусовки в компаниях медийных персон, и, конечно, музыка, много прекрасной музыки. Поверь, на место возле меня есть немало претенденток. Но одни из них изнеженны и ленивы, другие грубоваты, кто-то устаёт от музыки, кто-то вряд ли научится поддерживать интеллектуальную беседу, а кому-то непременно нужны дети. Ты, Саша, тот вариант, который я давно подыскиваю. Ты не избалована богатой столичной жизнью, ты умница и красавица, и ты бездетна. Кроме того, я наблюдал за тобой, когда ты присутствовала на моих концертах. Да, я успевал за тобой подглядывать, Сашенька. Ты была внимательна, и слегка гордилась причастностью к происходящему. Это было очень трогательно. — Так приблизительно звучало предложение руки и сердца в устах Маэстро.
«Это судьба. Мне больше не придётся никого разочаровывать отсутствием детей». — Печально размышляла Саша в тот судьбоносный момент, не подозревая, что внимает словам Маэстро уже в состоянии беременности.
Когда спустя месяца два Саша приехала для решения брачного вопроса в ялтинскую резиденцию Маэстро, она уже знала всё точно. И знала, что ни за какие коврижки мира и его окрестностей не откажется от ребёнка. На что Саша рассчитывала, когда ехала в Ялту, неизвестно, только вернулась она к родителям с новостью, что будет рожать без мужа. Сашиного сына окружили любовью и заботой, к ней самой стали относиться нежнее прежнего. Трагедии не произошло, но правильность хода событий была нарушена.
Возможно, Сашины накладки объясняются тем, что она никогда не готовилась к жизни как к процессу, требующему постоянных душевных усилий. Всё, по её ожиданиям должно было происходить само по себе, без внутреннего вызревания, без противоречий и борьбы. Жизнь платит человеку той же монетой, которую тот отдал жизни, считала Саша. Допустим, это так и есть, но что она вложила в фундамент отношений с Генашей? Уверенность, что Гена не менялся с годами, что он тот же открытый и преданный мальчик, которым она его знала в школе? Или она проявила готовность душой и телом полюбить своего мужа, не друга детства Гену, а взрослого и, как выяснилось, совершенно незнакомого мужчину? Человек, назвавший свою молодую жену бесплодной сукой, никак не может быть тем самым Генашей, про которого я много слышала от подруги.
Получается, доверчивость к жизни и невнимательность к ней — всё же разные вещи. Как это сложно: воспитывать детей так, чтобы они не насторожились против людей, но и не шибко-то расслаблялись. С Алёшкой это у меня более-менее получается, он сильный, и он рано стал самостоятельным. А хрупкий ангелочек Лизочка? Пока мне удаётся защищать её от бед, которых в мире куда больше, чем необходимо для тренировки внимания. Но каким образом спасти её от горя в будущем, когда разлюбят, предадут, захотят использовать в своих целях? Перенесёт ли она людские коварство и злобу, с которыми однажды столкнётся? Сашин опыт учит, что внутренняя хорошесть и правильность являются слабой гарантией от ударов судьбы.
Три года отсидки с малышом, и Саша вернулась в строй, но не в тот женский строй, благодаря которому она познакомилась с отцом своего ребёнка, а в другой, со смешанным в гендерном отношении коллективом. И тут совпали два фактора. Первый: Сашин Женька с первых же дней пребывания в детском саду принялся, не скупясь на детали, повествовать одногоршечникам про своего бравого и ужасно сильного отца. Второй: сразу после появления Саши на новой службе к ней стал проявлять энергичный интерес экономист фирмы, пухлый увалень с лучистым взглядом, проникнутым всей добротой, которую можно разыскать в Галактике Млечный Путь. Мои предостережения: «Присмотрись к нему прежде, потом уже с сыном знакомь», «Знаем мы этих помпончиков-добрячков», действия не возымели. Саше кровь из носу требовался отец для Жени. Помпончик, вернее Помпон, как его по причине внушительных размеров правильнее именовать, был мил и предупредителен, а когда Саша организовала его «случайную» встречу с сыном, проявил весёлый интерес к малышу.
Время шло, а история с Помпоном не продвигалась в сторону законной кульминации. Он оставался всё тем же милым и предупредительным, при встречах с Сашиным сыном лучился симпатией, и забывал о его существовании, как только ребёнок исчезал из поля зрения. Во время внезапных Женькиных болезней, протекавших всегда с высоченной температурой, он стойко дожидался Сашиного возвращения в любовь, не выражая, однако, желания навестить больного ребёнка, принести ему хотя бы кулёк мятых конфет. Саша продолжала не замечать легкомысленности бой-френда, она слышала только слово «папа», время от времени прорывавшееся у сына.
— Понимаешь, он ни разу не женатый, детей любит, мать свою обожает, помогает ей чем только может, не пьёт, ни курит, и говорит, что категорически не принимает в людях нечестности. — Загибала пальцы Саша, убеждая меня в перспективности её отношений с Помпоном.
— Говорить они все мастера. — Я сохраняла здоровый скепсис. — Как это он умудрился до тридцати пяти годков прожить не окольцованным? Неужто вас с Женькой дожидался?
— Видно же, что он детей любит, а своего до сих пор нет... Возможно, у него с этим проблемы, вот он и не женился. Уж кто-кто, а я в состоянии его понять.
— Давай, пожалей, заплачь ещё. — К моменту того разговора с Сашей я поимела удовольствие быть представленной Помпону. На меня он произвёл впечатление избалованного маменькина сынка, тщательно избегающего какой-либо ответственности. — Не спеши, Саша, не прикипай, и, главное, не давай ему ребёнка приручить. Постарайся сперва понять, что это за фрукт и как его едят.
— Когда мы недавно втроём ходили в цирк, ему позвонили на мобильный, и я слышала, как он сказал: «У меня сегодня семейный день, мы устроили нашему Евгению день развлечений». Не Сашиному, а нашему!
При последних словах у неё задрожали губы, и мне всё труднее было удерживать тон закалённой в штормах морской волчицы. Мне уже не хотелось подчёркивать, что выражение «мы устроили день развлечений» с Помпоновой стороны ничем не обосновано: всегда и всё устраивала одна Саша, он же никогда и пальцем не шевельнул.
Но при каждом более-менее подходящем случае я не упускала возможности гласно посомневаться в выборе подруги:
— Допустим, он изъявит желание заменить Жене отца. Ради тебя я готова предположить большее: что он станет-таки нежным и заботливым папашей. Но ответь — нет, не мне, себе: он тебе интересен? Как мужчина, как человек? Что, кроме боулинга, где он первый в песочнице, и шарфика с надписью «Зенит», у него за душой?
— Главное, чтобы он Женьку любил.
— И ты всю жизнь — всю жизнь, Саша! — будешь ему за это благодарна? Ты веришь в вечную благодарность? Из благодарности будешь жить с человеком, с которым тебе, может быть, и поговорить за вечерним чаем будет не о чем? Но даже если из любви к сыну ты вообще разучишься разговаривать, соображение, что, может быть, было бы лучше совсем без отца, чем с отцом, который фактом своего существования слишком низко натягивает потолок над головой ребёнка, поубавит в тебе благодарности. — Я знала, о чём говорила: как раз тогда переживала свой «четвёртый» период, и к тому времени уже ледниковый.
